То, что в их группе будут служить не только евреи, Дина поняла сразу, как увидела технику. Но когда до нее дошло, что соотечественников тут и вовсе меньшинство, ее едва не стошнило от злости. Во всяком случае, товарищи потом говорили, что позеленела она явственно. И не потому, что была расисткой – все куда проще. Состав их группы однозначно говорил о том, что охота за русскими танковыми асами теперь не более чем декларируемая цель. По факту же Израиль превращается в полигон, где крупные страны хотят испытывать новую технику. Нет, она понимала, конечно, что это происходило и раньше. Такова судьба тех государств, которые не справляются с проблемами самостоятельно. А Израиль, как ни крути, без дружной поддержки со стороны тех же США (открытой), Европы (от случая к случаю) и СССР/России (тайной и лишь тогда, когда удавалось договориться) в войне с полчищами арабов не устоял бы. Но до сих пор все это носило характер неявный, что называется, в рамках приличий. Ныне же, судя по всему, ограничения решили отбросить за ненадобностью. Это, конечно, давало возможность получить больше ресурсов, но и сопутствующие риски возрастали. Что происходит с полигонами во время большой войны, понимали все. И шансы, что на месте цветущей страны останется лишь истоптанная гусеницами пустыня, возрастали многократно. Так вот, по ее мнению, немцев еще можно было терпеть. В конце концов, вполне себе белая раса. В крови многих жителей Израиля немецкой крови, порой очень высокого качества, хватало. Если покопаться, то некоторым можно даже на какой-нибудь титул претендовать. И даже на трон, хотя в старушке Европе их, тронов этих, осталось раз-два – и обчелся. Словом, немцы хоть и идиоты, что учинили в прошлом веке многочисленные непотребства, но все же почти люди. И бойцы, как ни крути, хорошие, одни из лучших на планете. А вот остальные… Американцы были улыбающиеся, бодрые и наглые. Два офицера – белые, остальные… скажем так, не очень. Латиносы да негры, если по-простому. Все как и положено, белые офицеры-сахибы при колониальном сброде. Его, сброда этого, с каждым годом, по слухам, все больше и больше. Не зря же русские, как Дине со смехом рассказывал товарищ по военному училищу, приехавший в Израиль в уже вменяемом возрасте, частенько называют их негро-саксами. За дело, чего уж там. И что, они всерьез думают, что эти умники будут достойными противниками опытным, закаленным в боях русским танкистам? Да их там и без русских на пинках гнать будут. Те же сирийцы, изрядно наловчившиеся отрывать супостатам головы на продолжающейся уже который год войне. Но хуже всех оказались французы. Дине с ними приходилось сталкиваться, но все больше на курорте или когда они приезжали в Израиль туристами. Галантный народ. Вот только не всегда. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в жизни и рабочем общении они жуткие хамы. И очень любят поорать. Настолько любят, что по сравнению с ними устроивший ей недавно разнос шеф – белый и пушистый, словно котенок. Статус-кво, правда, частично восстановил Полански, приложив одного в челюсть прикладом табельного «Галила»[23], но отношения с новыми сослуживцами, и без того отвратительные, после этого опустились ниже плинтуса. В общем, Дине периодически хотелось подойти к своему танку и вначале постучать лбом по броне, а потом залезть внутрь и испытать на «братьях по оружию» все то, чем боевую машину снабдили гениальные израильские инженеры. Увы, арсенал пока оставался незадействованным. А сегодняшние маневры и вовсе загнали девушку в глухую депрессию. Новые сослуживцы, похоже, не могли или просто не хотели понять, что все здесь будет всерьез и их, случись заварушка, будут убивать. В том же, что драка начнется, и очень скоро, Дина не сомневалась. После разгрома, который учинили им русские, последовал контрдемарш. Жесткий и быстрый, как прямой удар в боксе. На этот раз не было дипломатических спичей, красивых и громких, но по факту бесполезных. Ответ оказался фактически зеркальным, только куда более серьезным. И бил он и по кошельку, и по морде. Второе еще можно было стерпеть, а вот первое… Вся территория Израиля была объявлена бесполетной зоной. И формальный повод имелся – прямая агрессия, нападение на вполне законно находящихся в Сирии российских военнослужащих… То, что эти военнослужащие оказались способны помножить на ноль ударную танковую группу, маловажная частность. И реакция их оказалась еще достаточно сдержанной. Законники могут протестовать сколько угодно, но все серьезные люди предпочли молчаливо согласиться, что русские были в своем праве. Иначе можно нарваться куда сильнее. Израиль возмутился. Русские не обратили на их вопли ни малейшего внимания. Вместо этого они оперативно повесили на геостационарной орбите спутник, и весь мир завистливо охнул. Похоже, они заранее просчитывали этот вариант, иначе, как объяснить тот факт, что «всевидящее око» начало взирать с небес менее чем через двенадцать часов? Ведь подготовка к такому действу само по себе дело не одного дня. Однако спутник – это еще цветочки, ягодки налились потом. Следующий шаг – системы РЭБ, накрывшие весь Израиль. Смолкшие телевизоры в домах – неприятно, однако терпимо. Замершие в аэропортах самолеты – это уже куда хуже. Ни в Израиле, ни в других странах даже не подозревали, что у русских есть «глушилка» такой мощности. Какие там ЗРК! Русские даже не стали обстреливать наглых американцев, когда два палубных F-35 вошли в объявленную закрытой зону. Предупредили, что не – несут ответственности за последствия – и все. И два новейших самолета разбились, навсегда оставшись лежать в песках Синая. Американцы возмутились – и были посланы. А на открытую конфронтацию, способную мгновенно перерасти в войну, они явно не были настроены. Вот и заткнулись, теряя лицо, однако сохраняя шкуру. Но, как оказалось, русские отнюдь не были намерены останавливаться на достигнутом. Пока в Израиле отчаянно пытались найти противоядие электронной атаке, их полупарализованная из-за отсутствия любой, кроме проводной, связи армия превратилась в тяжеловесного, малоподвижного монстра. Именно в этот момент русские сделали свой третий ход, и вот тогда все испугались по-настоящему. С территории Сирии в Израиль вошла ударная группа сирийских войск. Прелесть ситуации была в том, что количество бронетехники и солдат было в точности то же, что и задействованное Израилем в том провальном рейде. Получая разведданные со спутника, сирийцы ловко обогнули места базирования армии противника и, прежде чем отвыкшие воевать по старинке израильтяне сделали хоть что-то, обрушились на позиции батареи противоракет. Железный купол[24] – штука неплохая, однако для того, чтобы бороться с танками, не предназначенная. Батарею просто растоптали вместе с ее ракетами и радарами, после чего спокойно вернулись на свою территорию. И сразу после этого электронное подавление исчезло. Сам факт рейда был предназначен для того, чтобы показать: сверхдержава с теми, кто встал на ее пути, может сделать что угодно. Причем даже не сама – достаточно сателлитов. Это было ясно всем и споров не вызывало. А вот почему русские отключили свою РЭБ? Об этом спорили долго и с чувством, но, по мнению Дины, любой думающий человек сразу поймет, что к чему. Оставишь Израиль надолго в таком состоянии – сразу же найдутся желающие расквитаться с ним. Те же египтяне или, как вариант, упорно пытающиеся вести свою игру персы. Вот только гибели Израиля русские, как полагала Дина, не хотели. В самом деле, зачем им это? Ради арабов? Так их русские ценят чуть меньше, чем сапоги, в которые они обуты. Как, впрочем, и всех остальных. А вот непрерывно тлеющий очаг напряженности, который создает на Ближнем Востоке само существование Израиля, напротив, выгоден. Ловить рыбку в мутной воде русские научились ничуть не хуже тех же американцев или даже англичан. Да одна возможность в любой момент спровоцировать заварушку и перекрыть Суэцкий канал дорогого стоит. В общем, существованию Израиля, по мнению Дины, ничего не грозило. Ему просто отвесили пощечину, четко показали место в этом мире – и, в сущности, всё. И самое правильное в такой ситуации заткнуться и молчать в тряпочку. Но, похоже, кто-то наверху этого то ли не понимал, то ли принципиально не желал понять. Вот и затеял аферу с международной группой. И первые же учения показали, что рассчитывать в бою экипажу Дины придется разве что на самих себя. В лучшем случае на машину командира. Если очень-очень повезет, то на немцев. И, в принципе, все. Фрицы, конечно, положа руку на сердце, оказались не самым худшим приобретением. Дисциплина у них все же в крови. Во всяком случае, строй держали четко, да и стреляли хорошо. И реагировали на команды мгновенно. В общем, в бой идти можно, главное, чтоб не сдрейфили. Хотя – нет, вот это уж вряд ли. Арабов у них сейчас очень не любят, и, после того, как полгода назад по распоряжению нового канцлера специально для непрошеных «гостей» с Ближнего Востока открыли лагеря, внешним обликом мало отличающиеся от концентрационных, самосознание арийцев поднялось весьма и весьма. Дина помнила, какой вой подняли тогда мировые СМИ, и только в Израиле немцам осторожно, с оглядкой аплодировали. Ну, ладно, фрицы – они и в Африке фрицы. А вот с остальными-то что делать? Янки плевать на всех хотели с высокого минарета. Делаем, что хотим, и никто нам не указ – это у них разве что на броне выгравировано не было. Французы – еще хлеще, демонстративно не понимают никакого языка, кроме своего, картавого. С-союзнички, мать их… Вспомнив кое-какие слова, подслушанные у отца и знакомых выходцев из России, Украины и прочих республик некогда великого Союза, Дина поймала себя на мысли, что ей стало немного легче. Что же, уже неплохо. Плюнув, она встала и направилась в сторону душевой. Война войной, а себя запускать нельзя. И потом, у нее законные два дня, чтобы съездить к родителям. Вечером и поедет. И плевать ей на то, что подумают остальные. Свои, из экипажа, поймут. Да что там поймут, вместе и двинут, их всех на один день поставили. А остальные… Да плевать! Как говаривали Наполеон с Гитлером, главное не победа, главное – участие. Если эти умники хотят так же – их проблемы. Полигон. Следующее утро – Слушай, а здорово у нее получается! – Это точно, – лениво отозвался Поляков. Действительно, здорово, и неподготовленного человека успехи Леночки просто обязаны были впечатлить. Вот только он не сомневался в результате с самого начала. Двухместный Су-29 изящно накренился, заложил глубокий вираж, а потом начал стремительно набирать высоту. Поляков вздохнул – он, конечно, не сомневался и все такое, но, когда Леночка садилась в эту летающую этажерку, сердечко-то екало. А ведь она сама отказалась от Ан-2, куда более устойчивого и надежного. Как сказала, не желает садиться за штурвал этого летучего антиквариата. И никакие доводы переубедить ее не смогли. Кузнецов мог приказать, и она, скорее всего, послушалась бы – все же понятие о дисциплине у девушки имелось. Однако эта полковничья рожа сидела на травке, с интересом наблюдая за перепалкой молодежи, и вмешиваться не собиралась принципиально. В результате Леночка рассекала сейчас по небу в шикарном самолете и, судя по воплям инструктора, получалось у нее на удивление хорошо. Вот только инструктор при этом был на грани инфаркта. Вообще за эту неделю они немного привыкли к новому статусу. В принципе, ничего и не изменилось, звания оставались, скорее, формальностью. Правда, Кузнецов, оказавшийся аж целым полковником, все бухтел. Надо, мол, вас в училища отправить или хотя бы по плацу строем заставить ходить. Но – увы и ах. Во-первых, они нужны были ему совсем в другом качестве, а во-вторых, режим секретности еще никто не отменял. Так что жили, как жили, и продолжали тренироваться. Для участия, хе-хе, в Игре. Хотя уровень Игры их сейчас ой как впечатлял. Самое интересное, никаких угрызений совести по поводу убитых снарядами и пулями, сгоревших в танках, намотанных на гусеницы врагов Поляков не испытывал. Включилась защитная реакция организма, и он по-прежнему воспринимал их бездушными фрагами, виртуальными порождениями компьютерного мира. Что думали остальные, Сергей не знал, предпочитая не лезть им в душу. Однако, судя по поведению товарищей, их восприятие ситуации мало отличалось от его собственного. В общем, комплексы остались за кадром, зато желание продолжить эпопею вполне себе присутствовало. И чего присутствовало в том желании больше, циничного расчета или мальчишеского любопытства, Поляков сказать бы не взялся. Как ни крути, все они были еще очень и очень молоды. Самолет крутанул напоследок мертвую петлю, плавно развернулся и четко, как по ниточке, пошел на посадку. Коснулся полосы и дал такого «козла», что у Полякова на миг внутри все замерло. Но – нет, выправился и опустился на бетонку вторично, на этот раз невероятно мягко. Затормозил, аккуратно вырулил на стоянку. Серебристый диск пропеллера распался на составляющие, несколько секунд – и лопасти замерли. И стало удивительно тихо. – Ну как? – Сергей встал и пошел навстречу лихо спрыгнувшей на землю девушке. Позади нее осторожно спускался красный и потный инструктор. – Это было так… так… Чего тут гадать, и впрямь ощущения невероятные, раз Леночка, обычно практичная и рациональная, не смогла найти слов. Поляков улыбнулся, подхватил ее на руки и подбросил. А потом, естественно, поймал. Леночка от неожиданности взвизгнула и в притворном гневе забарабанила ему по плечам кулачками: – Поставь! Кому сказано, поставь откуда взял! – Вижу, молодые люди, вы довольны и счастливы, – Кузнецов подошел неслышно и улыбался им вполне доброжелательно. – В таком случае сейчас по домам, обедать-мыться, а вечером жду на базе. Новые вводные пришли. Так что, – он глянул на часы, – к девятнадцати ноль-ноль чтоб как штык! И попрошу не опаздывать. Это к вам, молодой человек, особо относится. Сурок, отлично понявший, в чей огород камушек, поморщился, но смолчал. Если случившееся недавно происшествие чему-то его и научило, так это умению держать язык за зубами. Хороший навык, прямо скажем. И, когда они уже шли к машине, полковник слегка придержал Сергея за рукав и негромко сказал: – Смотри, не потеряй девчонку. Такое золото больше не отыщешь, – и добавил мечтательно: – Эх, мне бы лет двадцать сбросить… Он повернулся, чтобы идти к своей машине, но тут уже не выдержал Поляков: – Товарищ полковник, разрешите обратиться… – Слушаю, – Кузнецов посмотрел на старшего из своих подопечных с интересом. – Скажите, для чего это всё? – свежеиспеченный лейтенант сделал неопределенный жест рукой в сторону самолета, возле которого уже шустрили какие-то орлы из группы технического обслуживания. Кузнецов прищурился: – Что именно всё? Птички в небе? Трава на лугу? Учитесь выражать свои мысли точнее, лейтенант. – Наши эксперименты, товарищ полковник. Я не профессионал, но вижу: изначальная ваша цель достигнута, результат получен. Методика быстрой подготовки операторов танков отработана. Стало быть, смысл в дальнейшем пропадает, а в том, чтобы учить нас управлять бронетехникой и, тем более, летать, изначально непонятен. – Сумбурно, молодой человек, очень сумбурно. Я ж говорю, учитесь формулировать мысли. Однако смысл вопроса я понял. Объясняю. Сергей, – тут он перешел на доверительный тон. – Смысл в том, что мы залезли в дебри, которых сами не понимаем. Непонятно, какой будет дальнейший результат. Непонятно, что получится. Возможно, ничего. А возможно, непредусмотренный технологический прорыв. Страна сейчас не в той ситуации, чтобы отказываться хотя бы от малейшего потенциального преимущества. Вложения в вас относительно небольшие, поэтому и риски минимальны, зато результат может быть серьезный. Рассматривайте себя как подопытных кроликов, если уж на то пошло. И не делайте кислую рожу, товарищ лейтенант. Прорвемся! Поляков лишь усмехнулся в ответ. Что же, если командир говорит, что прорвутся, значит, выбора-то и нет. Будут прорываться, никуда не денутся. Кивнув, он махнул рукой своим и зашагал к ожидающей их машине. Сурок догнал его на полпути, а Леночка подошла лишь минут через пять, очень тихая, бледная и задумчивая. Впрочем, ничего удивительного, решили парни. В конце концов, не каждый день человек летает за штурвалом настоящего, пускай и маленького, самолета. Так что эйфория вначале и усталость, когда схлынула адреналиновая волна. Все они через это проходили. Именно так решили мужчины и были неправы. Эти пять минут, пока мужчины обсуждали свои проблемы, единственная в их тесном коллективе дама сидела, надежно скрытая густыми зарослями сирени от чужих взоров, и зачарованно смотрела, как висят перед ней в воздухе мелкие камушки. Леночка играла не только в авиасимуляторы. Круг ее увлечений был значительно шире, и не обо всем она рассказывала… Примерно это же время. Дальний Восток Все же Чжэн и впрямь родился под счастливою звездой. Второй раз выжить в мясорубке, второй раз отделаться при этом парой царапин и второй раз подряд не остаться крайним – этим мало кто может похвастаться. Особенно в Китае. И особенно последним пунктом списка. Чжэн, будучи человеком неглупым и не склонным к преувеличению собственных достоинств, прекрасно понимал, что дело тут в слепой удаче, не более того. Просто его начальников сделали крайними, сняли с должностей и посадили до того, как они сделали крайним самого майора. Вот и получилось так, что вместо сорванных погон и камеры за Чжэном закрепилась слава эксперта по русским. Только, в отличие от того козла, что первым получил от медведя по рогам и на основании этого возомнил себя экспертом-медвежатником с мировым именем[25], сам майор был достаточно осторожен и не пытался продемонстрировать, что знает и может больше, чем на самом деле. Хотя бы потому, что иначе резко повышался риск быть втянутым в очередную авантюру. В третий раз так не повезет, уж кто-кто, а Чжэн это понимал очень хорошо. Однако, как оказалось, того, кто избегает авантюр, они находят сами. На пятый день после выписки из госпиталя пришел вызов от генерала Ли, однофамильца его прежнего, наглухо застрявшего за решеткой, начальника, с приказом немедленно прибыть в штаб. Желания не было никакого, однако и деваться некуда. Приказы на то и созданы, чтобы их выполнять. К удивлению майора, при штабе практически никого не было. Всем известно, где ставится штаб, там сразу заводятся штабные офицеры. Одни и впрямь занимаются делом, другие делают вид, что занимаются, третьи и вовсе страдают хренью, дабы шла выслуга. Неважно, в общем-то. Главное, где есть штаб – там офицеры живут, плодятся, размножаются, и с каждым годом их становится все больше и больше. Закон природы такой. Здесь же их не было вообще, да и людей наблюдалось подозрительно мало. Только охрана на въезде – и все. Несомненным плюсом оказался тот факт, что никто не стал Чжэна мариновать в приемной. Быстро проверили документы – и вот он уже у генерала. Стоит и ест глазами начальство, как и положено. Ну и заодно оценивает обстановку. Кабинет выглядел до ужаса аскетично. И, как ни странно, очень хорошо сочетался с внешностью хозяина. Генерал Ли был худощавым, жилистым и достаточно высоким для китайца человеком. Китель, слегка потрепанный и богато украшенный орденскими планками (как отметил про себя Чжэн, награды не из тех, что дают за добросовестное просиживание штанов), небрежно висел на спинке кресла. Сам генерал предпочел остаться в рубашке, манера, не особенно свойственная упорядоченному китайскому генералитету. Впрочем, про Ли уже давно ходили слухи, что он человек достаточно свое-образный. Помимо него, в кабинете обнаружился еще один человек. Этот, правда, был одет в гражданский костюм, зато мог похвастаться усредненно-европейскими чертами лица. Тоже худощавый, рост примерно как у Чжэна, для европейца – немного. Этот стоял у окна и с интересом смотрел во двор, хотя майор, только что проходивший там, ничего особенного не видел. Однако же заинтересовался человек. Или сделал вид, что заинтересовался, правда, непонятно, зачем. – Майор, – Ли обошелся без церемоний и даже без приветствия. – Вы поступаете в распоряжение мистера… э-э-э… – Смит. Джон Смит, – европеец доброжелательно-безразлично улыбнулся, продемонстрировав ровные, очень белые зубы. Говорил он по-английски, но Чжэн был достаточно образован, чтобы его понимать. Более того, определить, что говорят с легким, едва заметным уэльским акцентом. – Будем с вами вместе работать. – Так точно, – гаркнул Чжэн, верноподданнически выпучив глаза. Успел еще подумать, что нет худа без добра – после второй контузии нервный тик прошел, будто его и не было. Генерал кивнул удовлетворенно: – В настоящее время от вас требуются консультации. Необходимые действия сверх этого согласовывайте со мной. Смит, внимательно его слушавший, удовлетворенно кивнул и сказал вроде бы небрежно, однако так, что любые мысли о возможном ослушании испарились моментально: – Благодарю, генерал. Пойдемте, мистер Чжэн, у нас много работы. Для разговора они расположились в соседнем кабинете, и Чжэн сразу одобрил выбор собеседника. Толстые стены, дверь, по толщине сравнимая с сейфовой, единственное окно, выходящее на открытое пространство… В общем, если кто-то будет слушать целенаправленно (а в том, что родная контрразведка не дремлет, майор не сомневался), то услышит. Но от компетентных лиц, очевидно, суть разговора никто скрывать не собирался. А вот случайных ушей не будет точно. А значит, и шанс, что информация распространится за пределы компетентных лиц, минимальный. – Присаживайтесь, майор. Чжэн подчинился, не раздумывая. И тут же поймал себя на том, что сделал это не по генеральскому приказу. У него и секундной задержки не было. А спустя еще несколько секунд он с неожиданной горечью осознал, в чем причина этого… Да, Китай – великая страна с многовековой историей. Может, она и на несколько тысячелетий тянется, во всяком случае, официально считается именно так. А Чжэн с тем, что принято официально, не спорил, колеблясь исключительно с линией партии. Иначе – чревато, хотя в данном случае маловажно. Итак, Китай – государство с историей. И этим можно гордиться. Вот только громких военных побед над внешним врагом в этой истории не наблюдалось даже под микроскопом. И знаменитый, на весь мир распиаренный Сунь Цзы, на проверку оказывается лишь генералом, прославившимся в гражданской войне. Обычной, хотя и весьма масштабной усобице. Интересно, что бы он сказал, если бы ему пришлось схватиться с европейской армией? Наверное, что-нибудь матерное, ибо на большее у него вряд ли хватило бы времени. Китайцы могли иметь лучшее оружие, лучшую военную теорию, лучшую дисциплину… Они практически всегда превосходили врага числом. Вот только не имели главного – готовности драться так, как европейцы, их храбрости и инициативы. Отдельные герои общую картину практически не меняли. В результате этого, а еще традиционной, неискоренимой никакими репрессиями продажности и вороватости своих чиновников, китайцы раз за разом оказывались биты. Великий Мао попытался исправить расклады и даже кое в чем преуспел, но всерьез переломить ситуацию не сумел. И неудивительно, что Чжэн на подсознательном уровне воспринимал британского разведчика выше и сильнее себя. И тот это явно понимал. Через два часа майор вышел, ощущая себя выжатым, как лимон. Британца интересовала каждая мелочь, и он задавал огромное количество вопросов о ситуации, которую вспоминать не хотелось совершенно. Паршивый разговор, и радовало лишь одно: теперь разбираться с русскими будут совсем другие люди. А уж в способности англичан устроить кучу неприятностей кому угодно майор Чжэн ни капли не сомневался.