Он поднял одну бровь. Руки рыбака, похожие на кожаные рукавицы, спокойно скрестились на груди. – И у тебя хватило наглости прийти сюда и утверждать, что за этим стою я?! Моего сына только что убили, и у меня нет ни времени, ни сил, чтобы слушать, как какая-то сумасшедшая датчанка бегает по деревне и обвиняет меня в покушении на убийство. Ханна видела, что Эгиру удается вывернуться, однако унять ее было не так-то просто. Она знала, чем его уесть. – Тебя раздражают совсем не мои обвинения. Тебя нервирует их тема. Ты ведь знаешь, что я хожу по деревне и задаю вопросы о гибели твоего сына, и некоторые из них имеют кое-какое отношение к тебе. Так позволь мне спросить тебя прямо: каким образом ты случайно оказался именно в том самом месте, где той же ночью утонул Тор? – Аааргх! Эгир взорвался и вскочил, перевернув стол и стоявший на нем кофе. Выпрямившись во весь свой гигантский рост, он едва не доставал макушкой до потолка. Затем он всем корпусом навис над Ханной, стиснув кулаки-рукавицы. Ханна, даже не пытаясь лепетать в ответ какие-нибудь увещевания или оправдания, опрометью выскочила из дома, как будто там начался пожар. Черт подери! Уже второй раз за сутки ей со стыдом приходится спасаться бегством после проваленного допроса. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Ханна семенила по дороге все еще во власти адреналина и сильного смущения. Она нервно закурила, и огонек сигареты вспыхивал во мраке, уже успевшем окутать деревню. Как же так, ведь еще совсем недавно было утро? Выпустив струю дыма, Ханна выругалась про себя. Кроме мучительного стыда за то, что скорбящий отец в ярости выставил ее из дома, она испытывала острое ощущение, что не могла выбрать худшую стратегию для выуживания из Эгира нужных ей сведений. Она хлопнула себя по лбу – зараза, да ведь она же в действительности только что все открыла Эгиру! Во-первых, что она расследует смерть его сына, и, во-вторых, он у нее главный подозреваемый. Однако, если это был не Эгир, который хотел ее напугать, тогда, черт возьми, кто же стрелял вчера ночью? Ей придется значительно усовершенствовать свои методы, если она хочет сохранить надежду разгадать эту тайну. Если, конечно, уже не слишком поздно. На этот раз ей придется поделиться своей ошибкой с Эллой. Или не придется. Сумеет ли она сделать так, чтобы известие о ее стычке с человеком-статуей не достигло ушей Эллы? Возможно. Если Эгир чувствует за собой какую-то вину, он вряд ли что-то расскажет. Ну разумеется, Вигдис, родная сестра Эллы, она и расскажет ей все об этом происшествии. Если только Ханне не удастся уговорить ее промолчать. Ей нужно срочно вернуться в этот дом. У входа в дом она остановилась. А что, если дверь откроет сам Эгир? Тактика кружения вокруг уже доказала свою несостоятельность. Может, подождать, пока Эгир куда-нибудь уйдет? А с другой стороны, зачем ему это делать? Отчаявшись, Ханна развернулась и совсем уже было решилась идти и покаяться перед Эллой, как вдруг дверь отворилась. Это была Вигдис. Она предостерегающе приложила палец к губам, осторожно прикрыла за собой дверь и зашептала: – Прости, что он так взорвался. В последнее время с ним это часто случается. Ханна с легким недоумением посмотрела на стоявшую перед ней в виноватой позе Вигдис. Подумать только, сколько же на нее свалилось – потеряла сына, а теперь еще она вынуждена собирать по всему дому осколки после очередной вспышки ярости мужа. В данном случае, конечно, гнев его был вполне оправдан, но Вигдис, похоже, этого не знала. Вот и хорошо. Значит, они друг с другом не разговаривают, а Эгир имеет обыкновение вспыхивать по пустякам. Ханна оценила ситуацию именно так, и, несмотря на угрызения совести, получалось, что все складывается в ее пользу. Легко быть снисходительной, особенно если сама напортачила. – Ладно, ничего. Я сама виновата: упомянула Тора, делать это явно не следовало. Я хотела только выразить соболезнования. О’кей, елея можно было бы и поубавить. Однако все сработало. Вигдис взяла ее руки в свои. – Знаю, что прошу слишком многого, но не могли бы мы просто забыть об этом происшествии? Ханна не могла и мечтать о лучшем для себя исходе. Она кивнула, демонстрируя согласие. Тем не менее, по ее мнению, все это было немного странно. Видимо, у Вигдис были на то свои причины, и Ханне показалось, что она их знает. – Они ведь не очень ладят между собой, Элла и Эгир?.. Вигдис слегка замялась, затем покачала головой. – Я не знаю почему, но так было всегда. Элла его не выносит, и… Что ж, думаю, это происшествие ситуацию не улучшит. Ханна понимающе кивнула. Прощаясь, она протянула руку, однако, к ее изумлению, Вигдис вдруг притянула ее к себе, обняла и доверительно прошептала: – Пообещай, что как следует о ней позаботишься. – Конечно. Ханна не стала говорить, что, по ее мнению, Элла вполне может сама о себе позаботиться. Оставалось решить еще один сложный вопрос. Ханна высвободилась из объятий Вигдис. – Как ты считаешь… мне лучше не приходить на похороны? Вигдис удивленно посмотрела на нее. – Из-за того, что здесь сегодня случилось? Нет! Ты должна прийти. До тех пор, пока ты живешь у моей сестры, ты часть нашей семьи. Не хочу тебя обидеть, однако внимание Эгира будет так сосредоточено на некоторых других гостях, что он попросту не заметит твоего присутствия. Ханна кивнула, однако не совсем поняла. Ладно, пусть Эгира не особо любят, но то, что на похороны его сына придут люди, на которых он должен «сосредоточить внимание», звучало загадочно. Покидая дом скорби, Ханна уносила отсюда странное чувство одержанной победы и множество новых вопросов. 24 В современных произведениях, относящихся к детективному жанру, одного-единственного убийства бывает явно недостаточно. Чтобы сохранить внимание читателя, их должно быть как минимум четыре-пять. А еще необходимо показывать события с различных точек зрения, а также использовать клиповую технику повествования, чтобы обмануть читателя и заставить его поверить, что все гораздо интереснее, чем есть на самом деле. Ханна решила, что стоит это попробовать. Написав полсотни страниц, уже пора придумать новое убийство и заняться построением хитросплетений сюжета, чтобы не дать читателю заскучать до смерти. Ханна сидела у окна за письменным столом в приподнятом настроении. Да, верно, ей не удалось выманить у Эгира признание, однако его реакция лишь подтверждала ее подозрения: он явно что-то скрывает. И на похоронах она обязательно узнает, что именно. Лишь один человек был охвачен горем в еще большей степени, чем родители Туре, – Эдит. В течение трех лет она была его девушкой, они были друг для друга единственными. Друзья детства, впервые поцеловались во время школьной экскурсии на глетчер и лишили друг друга девственности на старом рыбацком катере, свидетелями чего были чайки. Эдит сидела, глядя на стоящую перед ней чашку остывшего чая. Она чувствовала себя опустошенной, ей было безразлично, жива она или мертва. Не могла найти силы ни на то, чтобы продолжать жить, ни на то, чтобы умереть. Она могла думать только о мести. Она знала, кто убийца. В голове Эдит зрел план, как она влезет в дом через окно в спальне, которое, как ей было известно, во время его сна никогда не закрывалось. Бесшумно, как кошка, она подкрадется к его кровати и, прежде чем вонзить нож ему в грудь, даст себя узнать. Эдит хотела, чтобы он заглянул в ее глаза и увидел, откуда пришла смерть, понял, что она не приемлет совершенного им убийства ее возлюбленного. И она знала – ей удастся ускользнуть никем не замеченной. Она уже придумала идеальное алиби. Оторвавшись от компьютера, Ханна почувствовала удовлетворение. А что? Оказывается, писать детективы даже забавно. Раз это не настоящая литература, то на тебя ничего и не давит. Ханна еще никогда не чувствовала себя такой свободной в своем творческом самовыражении, никогда не писала такого количества слов за столь короткое время. Еще большее удовольствие доставила ей мысль о том, что фактически она уже начала подтверждать свой тезис: любой идиот сможет за месяц написать детектив. Ей захотелось поговорить с Бастианом. Пришлось звонить дважды, прежде чем он ответил. – Не думай, что можешь от меня так просто избавиться только потому, что я в Исландии. – Ханна! Рад тебя слышать. Я тут на деловом обеде – он только начался. Как дела? – На деловом обеде? С кем? Дела отлично! Я написала пятьдесят пять страниц. А прямо сейчас начала вводить новые сюжетные линии, так что, по всей видимости, стану новой скандинавской королевой криминального жанра. – Написала пятьдесят пять страниц и только начинаешь плести интригу? Тебе следовало обозначить все точки зрения еще на первых двадцати. – А кто это сказал? Это, что, правило? Так с кем ты там ешь? – Правило, правило… Просто так заведено. – Заведено? Да что с тобой такое? Я звоню домой с хорошими новостями, сообщаю, что значительно продвинулась в написании этого детектива, а ты только и знаешь, что критикуешь все не глядя да еще отказываешься сказать мне, с кем ты обедаешь! В трубке повисла пауза. Ханна забеспокоилась. – Алло. Ты еще там? Теперь она уже начала всерьез нервничать. Бастиан никогда еще ничего от нее не скрывал. – Что, проект «написать детектив за месяц» закрыт, а мне этого не сообщили, или как? Нервный смешок на другом конце линии. – Нет-нет, с чего ты взяла? Какого черта?! Ханна услышала, как открылась дверь, раздался шум уличного транспорта. Бастиан, по-видимому, вышел покурить. Кого же он там покинул? – Нет, так не пойдет. Или ты прямо сейчас скажешь мне, с кем ты там шатаешься и обедаешь, или я пойду на ледник и брошусь в ледяную пещеру. Бастиан замялся, на заднем плане послышался вой сирены. Забавно. Она в Исландии всего лишь несколько дней, однако уже успела отвыкнуть от рутинных дневных сигналов сирены в Копенгагене. Их звук раздавался настолько регулярно, что уже много лет назад перестал мешать ей во время работы. Здесь же, в Исландии, она ни разу не слышала воя сирены, несмотря на то, что преступления сыпались одно за другим со скоростью капель дождя. А может, Бастиан там с женщиной? – У тебя там свидание, да? – Нет. Просто я сижу тут и выпиваю с… – С кем? Снова в трубке возникла пауза. Долгий вздох, вероятно, отброшенная сигарета. – Йокке Йод[31]. – Прости, как ты сказал? В ушах у Ханны загудело, между тем никаких помех на линии не было. – Понимаю, это звучит довольно странно, но на самом деле он прекрасный парень. – Прекрасный парень? У Ханны пересохло во рту. – Так вот… После книжной ярмарки мы разговорились и… – И что, черт подери, это значит? Что ты, не сказав мне ни слова, подобрал этого долбаного Йокке Йода на книжной ярмарке и с тех пор все это время лизал ему задницу? – Черт, Ханна, да расслабься ты! Всего-навсего парочка пива да еще обед. – Пара пива и обед? Нет, все же это свидание! Свидание в мужском клубе, где вы планируете, как избавиться от женщины… – Ну вот, Ханна, снова ты встаешь на эти свои феминистские рельсы. – Да пошел ты, Бастиан! Нажав «отбой», Ханна отшвырнула телефон на кровать. Что это за безумный заговор? Так вот чем они занимались за ее спиной все это время! Нет, к черту паранойю! Это ведь была ее собственная идея. Но какого дьявола Бастиан вдруг стакнулся с ее врагом номер один? Что между ними общего, что? О нет! Все это может означать только одно: Бастиан утратил веру в ее проект! Он уже готовит почву для сотрудничества с ее злейшим конкурентом. Тогда все встает на свои места. Йорн вполне соответствует «другим» авторам Бастиана, а за Ханну он держался лишь по причине того, что издавал книги серьезного и признанного писателя. Однако теперь, когда она сама готова похоронить свою карьеру, Бастиан пытается заманить врага под знамена издательства. Чертова капиталистическая свинья! Ханна с трудом сдержалась, чтобы не закричать. На телефоне вспыхнул сигнал о поступившем sms. Она сердито схватила трубку – от Бастиана. «Не принимай это так близко к сердцу. Успокойся, я по-прежнему твой издатель. А Йорн вообще-то хороший, когда поближе с ним познакомишься. Он даже предложил дать тебе кое-какие наработки по детективу…»