– Ну, просто я думаю, что, возможно… Возможно, это не первый раз, когда Эгир пытается кого-то убить… Если он способен на такое, получается, он мог убить и собственного сына. Маргрет сделала глубокую затяжку, на некоторое время задержала дым в легких, а потом с силой выдохнула в приоткрытое окно. – Или, может, он решил, что Элла имела какое-то отношение к гибели Тора? Ханна была в полном замешательстве. – Ты подозреваешь, что Тора могла убить Элла? Маргрет пожала плечами. – Насколько хорошо, собственно говоря, ты ее знаешь? Ханна почувствовала, как постепенно внутри у нее закипает гнев. Уже второй раз за сегодняшний день ей приходится слышать, что она не слишком хорошо знает Эллу и всю ее семью. – Элла никогда не могла бы причинить вреда никому, и прежде всего Тору. Она его боготворила! – Я и не говорю, что она умышленно убила собственного племянника. Но ведь бывают и несчастные случаи. И иногда их обстоятельства скрывают. Что касается Эллы, то для нее это уже не впервые. Маргрет сделала последнюю затяжку, выкинула окурок на улицу и без дальнейших объяснений, не закрывая окно, вышла из кухни. У Ханны возникло какое-то неопределенное неприятное чувство. Задувающий снаружи ветер проникал под одежду, леденил кожу и пронизывал все ее тело. Допрос не занял много времени. По словам Виктора, ни Элла, ни Эгир не захотели объяснять причины жестокого нападения, а кроме того, Элла отказалась писать заявление на Эгира, так что Виктор решил прекратить дело. А что еще он мог сделать? Ханна с изрядной долей беспокойства наблюдала за тем, как Элла вела свой джип по направлению к дому. Надо было отдать ей должное, она сумела-таки собраться – трудно было представить, что всего за пару часов до этого ее едва не убили. Рука в гипсе отзывалась острой болью на каждую неровность на дороге, и Ханна искренне сожалела, что Элла не приняла предложение Кожаного Жилета отвезти их домой. Сама Ханна, понятное дело, управлять машиной теперь не могла, однако перед этой поездкой полагала, что, несмотря на сломанную руку, сумела бы рулить гораздо более умело, чем Элла. Дорогу устилал толстый слой снега, и машина, двигаясь толчками, часто подскакивала. Ханна, стиснув зубы, мужественно терпела боль. – Почему ты не хочешь рассказать Виктору, что произошло? Ханна взглянула на Эллу, которая в ответ только пожала плечами. Ханна предприняла новую попытку. – Такого нельзя допускать. Все это смотрелось по-настоящему жутко. Ведь если бы мы не подоспели, он бы тебя задушил. Элла по-прежнему не проронила ни слова. Взгляд ее был будто прикован к дороге. Ханна сдалась. Она задумалась о словах Маргрет. Что же именно о прошлом скрывает Элла? Неужели Маргрет на самом деле подозревает, что Элла могла убить Тора? Сама мысль об этом показалась Ханне настолько абсурдной, что она с негодованием отвергла данное предположение. Но Маргрет, несомненно, знала об Элле нечто такое, что предпочитала скрывать. И это тревожило Ханну. Они уже подъехали, однако Элле пришлось оставить машину у дороги: снега намело много, практически по колено, и это было слишком даже для джипа. Ханна поплелась за Эллой к дому, стараясь ступать след в след. Из-за проклятого гипса на руке каждый шаг был похож на упражнение по сохранению равновесия. Подойдя к двери, Элла повернулась к Ханне, как будто хотела ей что-то сказать, однако потом, по-видимому, передумала. Они вошли внутрь, сняли облепленную снегом обувь и оставили ее в прихожей. Элла сразу же зашла на кухню и через мгновение снова появилась с маленьким блокнотом в руках, на котором быстро написала: – Хватет вынюхивать, это опасно. Расслабься и пиши сваю книгу. Прочитав записку, Ханна не смогла сдержать улыбку. – Не стоит обо мне беспокоиться. Со мной все будет в порядке. Даже с этим. Ханна подняла руку, демонстрируя свой гипс. Но Элла не улыбалась. Взглянув на Ханну, она вновь принялась писать. – Прикрати задавать вопросы о смерти Тора или уберайся из моиго дома. Улыбка сползла с лица Ханны. Что же такое происходит? Элла, не продолжая разговора, поднялась в свою комнату. Ханна на несколько мгновений замерла на месте, чувствуя себя как ребенок, которого неизвестно за что отругали. Достав из кармана телефон, она набрала номер. Последовало два гудка, прежде чем на другом конце линии раздался голос Маргрет. – Ты не должна мне звонить. – Прости, просто когда ты говорила об Элле… Мне бы хотелось знать, что ты имела в виду и… – Знаешь что… Маргрет перебила ее и умолкла. Последовала долгая пауза. В какой-то момент Ханна даже решила, что соединение прервалось, однако затем в трубке снова послышался голос. Он звучал как-то устало. – У нас с Виктором только что был долгий разговор. О тебе и обо мне. – Ну и?.. Сердце у Ханны отчаянно забилось, а потом чуть не остановилось от дурного предчувствия. Она знала, что рано или поздно это обязательно произойдет. – В ближайшее время нам не стоит видеться, и ты не должна мне звонить. – Я думала, у вас есть своего рода соглашение, понимание… – Только не в отношении тебя. Прости, но… Будь добра, не звони мне больше. Сейчас это серьезно осложняет мне жизнь. – Да-да, разумеется… – Спасибо. Спасибо, что понимаешь. Сказав это, Маргрет положила трубку. Ханна, признаться, так ничего и не поняла. За считаные минуты она лишилась обеих близких подруг в деревне. Она вдруг ощутила себя совершенно и безгранично одинокой, и это чувство впервые в жизни испугало ее. Как правило, ей никто не был нужен, она никогда не принадлежала к тому сорту людей, кто привык звонить родственникам и знакомым и делиться с ними своими проблемами и чувством одиночества. Наоборот, она всегда ценила, что не зависит от других, и всегда предпочитала любой компании возможность остаться наедине с самой собой. Теперь же, когда она внезапно поняла, что ее неудержимо тянет к общению с кем-нибудь, по спине ее пробежал холодок. Тем более что из всех тех, с кем она сейчас действительно могла бы пообщаться, на ум ей пришел только один человек – Йорн. – Привет! Его голос звучал как обычно раздражающе бодро и весело. Казалось, будто он только и делал, что сидел и ждал приятного для него телефонного звонка. И хотя Ханне было трудно признаться себе в этом, но именно такая форма ликующего идиотизма была ей сейчас нужна. Она постаралась, чтобы ее слова звучали без излишней агрессии или патетики. – Мне необходимо выпить. Вести машину из-за руки я не могу, а снега навалило слишком много, чтобы решиться идти пешком, рискуя сломать вторую. Так что… Может, ты подхватишь меня и отвезешь в «Браггин»? Да… Разумеется, только если ты хочешь. Может, тоже выпьешь со мной? Ханне показалось, что она слышит, как на другом конце линии Йорн усмехнулся. – Так ты приглашаешь меня выпить? Ханна тяжело вздохнула. – Просто скажи, можешь или нет? – Ясно. Уже сажусь в машину. Ханна нажала «отбой», отчаянно злясь на себя и на свою слабость. Правда, в то же время чувствуя некоторое облегчение. 44 – Ну да, верно, я так сказал. Они не просидели в «Браггине» и нескольких секунд, а Ханне уже жутко хотелось врезать Йорну как следует. Он раздражал ее настолько, что сдерживать себя становилось все труднее и труднее. В то же время она была благодарна за ту оперативность, с которой он вытащил ее из дома Эллы. Не успела она надеть куртку, как его огромный внедорожник остановился на обочине напротив дома и просигналил. – Да-да, убийцы имеют обыкновение появляться на похоронах. Но мы ведь точно не знаем, что это Эгир. Ханна не стала рассказывать о своих подозрениях по поводу Эллы. Пока что хватит с Йорна и рассказа о событиях, связанных с попыткой удушения. О поведении Маргрет она также решила умолчать. Одним глотком она осушила сразу полбокала красного вина, зная, что со стороны это выглядит не слишком элегантно. Однако сейчас ей это было просто необходимо. Да и надо было чем-то запить пару таблеток болеутоляющего. – А как дела с этим? Йорн кивнул на ее руку. Ханна покачала головой, показывая, что дела обстоят так себе. Действительно, держать бокал в левой руке было то еще удовольствие. – Ну что, застряла? Ханна вопросительно уставилась на Йорна. – Что ты имеешь в виду? – Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что вокруг тебя происходит, не знаешь, кому можно доверять, сомневаешься, сумеешь ли когда-нибудь выяснить правду о гибели Тора. А вдобавок ко всему не представляешь, каким образом закончить свой детектив. Терпение Ханны иссякло, и ей хотелось сейчас же уйти, выйти отсюда, очутиться прямо в снежной пустыне и остаться там навсегда, лишь бы никогда больше не слышать ни единого исходящего от Йорна слова. Но, к сожалению, он был абсолютно прав. Она мучительно старалась найти способ не показывать этого, но так ничего и не придумала. Не оставалось ничего иного, как неохотно сделать признание. – И все-таки как же ты меня раздражаешь, причем независимо от того, прав ты или не прав. – Что ж, извини, просто у меня такая манера. Так чем я могу тебе помочь? Ханна внимательно посмотрела на Йорна. В его тоне не было и намека на злорадство – лишь неподдельный интерес. – Честно говоря, я понятия не имею, что мне думать и как поступать дальше. Я считала, что смогу разговорить людей в деревне, и была убеждена, что разгадка где-то совсем рядом, буквально за углом. А теперь оказывается, что я ничего не знаю. И мне хочется просто-напросто… все бросить. Ханна всегда полагала, что скорее умрет, чем скажет эти слова. И уж тем более не Йорну. Однако сейчас она даже почувствовала какое-то странное облегчение. Как будто признание собственного поражения стало для нее настоящим обретением свободы, причем такой полной, какой ей до сих пор не приходилось испытывать. Внезапно Ханна едва ли не физически ощутила, как давит на нее груз событий последних дней: нападение на Виктора, столкновение с Гисли, падение из окна, похороны, сломанная рука, признание Виктора о том, что ему все известно об отношениях между ней и Маргрет, отказ Маргрет, угроза Эллы. – Я ведь не следователь. И уж точно не автор криминальных романов. Ханна разглядывала остатки красного вина в своем бокале, и, странное дело, у нее даже не возникло желания сделать последний глоток. Она заметила, что Йорн смотрит на нее. – И все-таки ты потрясающий человек.