– Я опишу твою историю? – Мир должен знать, что со мной сделали. Что происходит, когда кому-то причиняют зло. Когда я впервые увидела тебя, я наконец поняла, что делать. Ты – это тот голос со стороны, который может поведать миру о совершенных злодеяниях. И поэтому пришло время забрать жизнь Тора. Ханна оцепенела. Тело ее покрылось холодным потом. Забрать жизнь Тора? Так что, выходит, он погиб из-за нее? Она снова огляделась в поисках Эллы. Где она? Одной, со сломанной рукой и без оружия Ханне не оставалось ничего, кроме как смириться с требованиями Сигрун. Теперь уже ей было вовсе не до вызванных любопытством вопросов. Наоборот, Ханна больше ничего не желала знать. Ей просто хотелось выжить и попасть домой. Она попыталась придать своему голосу любезный и приветливый тон, пустив в ход все свои способности. – Может, расскажешь мне обо всем с самого начала? Что это за история, которую я должна описать? Похоже, сговорчивость Ханны принесла Сигрун заметное облегчение, взмахнув пистолетом, она указала на рулевую рубку. Мучимая сомнениями, Ханна осторожно приблизилась. Правильно ли это будет – дать убийце с пистолетом в руке заманить себя в тесное помещение? Тем не менее она все же позволила этому случиться, кстати, попутно с тревогой отметив, что в рубке Эллы нет. Неужели и вправду ее столкнули в губительные волны? – Садись. Сигрун жестом указала на стоящий у столика стул, а сама присела на другой. – Будешь что-то записывать? Ханна едва удержалась от нервной улыбки, вызванной нелепостью вопроса. Как будто она журналистка, берущая у Сигрун интервью для дамского журнала. Однако чтобы выиграть время и укрепить доверие, Ханна взяла лежавшие на столе листки бумаги и ручку, вероятно положенные сюда Сигрун для этой цели. Стало быть, она все подготовила заранее. Ханна решила ей подыграть: – Рассказывай. Заметно было, что Сигрун слегка расслабилась: плечи ее немного опустились, как будто магическое слово «рассказывай» само по себе сняло с них некое невидимое бремя. – Все началось, когда Элле было тринадцать лет. Эгир ее изнасиловал, и она в результате забеременела мной. Нервно сглотнув, Ханна посмотрела на сидящую перед ней женщину. – Прости, что? Ханна старательно делала вид, что пытается неловкими детскими каракулями записать на листке левой рукой какой-то текст. Правда, это было в общем-то для проформы – она и так все прекрасно запоминала. – Значит, Элла твоя мать, а Эгир твой отец? Сигрун кивнула. – А Тор был моим братом. Эгир и Вигдис обручились. Однако Вигдис ничего не было известно, она просто думала, что Элла, будучи подростком, на год уехала, чтобы обучиться чему-то новому, а к Эгиру относится так плохо, потому что ревнует. В голове Ханны роились тысячи вопросов. Братоубийство было, пожалуй, последним, что она могла себе представить. Однако какова все же причина? – Почему ты убила Тора? Сигрун покачала головой. – Нет, как договорились – с самого начала. Ханна поспешно кивнула. До тех пор, пока Сигрун болтает, она никого не убьет. – Эллу отослали к родственникам в маленькую деревушку на севере. Оставаться здесь ей было невозможно, однако там ей оказалось едва ли не хуже. Помимо того что ей пришлось пережить психологическую травму, связанную с изнасилованием, а также физические страдания в ходе опасной беременности, к которой ее тело было тогда, разумеется, вовсе не готово, не говоря уже о родах, которые ее чуть не убили, она для всех – и взрослых, и прочих детей в школе – стала объектом постоянных издевательств и унижений. Ей это было попросту невыносимо. – Откуда ты все это знаешь? Ведь ты тогда еще не родилась! – Всю мою жизнь мне об этом твердили все вокруг. О бесстыжем ребенке и девушке с дурным характером. Наверняка для того, чтобы я не вздумала ее искать. Но когда я выросла, то поняла, что вины Эллы в этом ни в коем случае нет. – А ты уверена, что это и вправду было изнасилование? Что Элла не?.. – Не сама хотела? Лицо Сигрун потемнело от гнева. Было заметно, что легкое сомнение Ханны сработало как охапка дров для уже полыхающего костра. – Это было грубое изнасилование, я могла бы рассказать тебе о нем в деталях, однако, честно говоря, читаю умолчать. Когда я нашла Эллу, она посвятила меня во все обстоятельства фактически против моей воли. Однако выяснилось, что ей просто необходимо было выговориться, когда кто-то наконец спросил ее об этом. И я оказалась первой. На некоторое время Сигрун умолкла. Представив себе возможные подробности признания Эллы, Ханна вздрогнула. Сигрун посмотрела на нее. – Многие годы я верила их рассказам о ней. Что она была сама во всем виновата, что принесла меня в этот мир во грехе и стыде и поэтому со мной можно обращаться так, как они обращались. Многие годы я ее ненавидела. – Где ты выросла? – Мои приемные родители были нашими дальними родственниками. У них уже было пятеро своих детей. Я была той, кого следовало бить и пинать, ведь все считали меня шлюхиным отродьем. А когда я стала подростком, все молодые люди в деревне стали думать, что я такая же, как и моя мать… Взгляд Сигрун, устремленный на темные волны, замер. Внезапно Ханна сообразила, что лодкой никто не управляет. Они что же, стоят на якоре? Ханна в этом совершенно не разбиралась. Видимо, ей предстояло выслушать рассказ Сигрун обо всех этапах ее падения, но почему-то она догадывалась, чем все это должно закончиться. А вот об Элле ей хотелось узнать гораздо больше. – Если ты так переживала за Эллу, зачем ты убила того, кто был для нее дороже всех на свете? Да еще и принадлежавшим ей молотком? Сигрун с горечью посмотрела на нее. – Та любовь, которую она дарила Тору, предназначена была мне. А молоток был просто символом. – Значит, ты убила его из ревности? Сигрун мотнула головой. – Я сделала это не для того, чтобы причинить боль Элле, а чтобы отомстить Эгиру. Именно он виновен во всех бедах, выпавших на долю мне и Элле, и он единственный, кому никогда не приходилось ни за что расплачиваться. Наоборот, он всегда вел прекрасную жизнь, получал квоты на вылов рыбы, построил самый большой в деревне дом, добился того, чтобы все вокруг смотрели на него снизу вверх. Таких, как он, мир не наказывает. Мир наказывает его жертв. Ханна старательно придерживалась здравого смысла, поскольку, хотя в рассказе Сигрун и было рациональное зерно, однако это вовсе не оправдывало ее поступков. – Но если ты хотела, чтобы правда вскрылась, почему ты просто обо всем не рассказала или не заставила это сделать Эллу? Вовсе не обязательно было лишать кого-то жизни. – Что касается последнего, то я много лет уговаривала Эллу. А первое было сделать довольно трудно, поскольку без желания Эллы меня поддержать я буду выглядеть просто сумасшедшей бабой, которая хочет всем испортить жизнь. Ведь если ко мне прислушаться, никто ничего не выиграет. Поэтому-то я и была так рада, когда появилась ты. Я увидела в этом шанс наконец-то рассказать свою историю. Ханна посмотрела на нее. – С моей помощью?.. Сигрун кивнула. – Так это ты стреляла по дому, чтобы привлечь мое внимание? Сигрун усмехнулась, но лишь губами. Глаза ее оставались пустыми. – А ты умная. – Но почему ты просто не могла обратиться ко мне и все рассказать? – Всю мою жизнь я множество раз безуспешно пыталась сделать это и вот теперь решила придать своим словам некий дополнительный вес, чтобы их уже никто не смог проигнорировать. – Чем? Убийством? – И не одним! От усмешки Сигрун по спине Ханны пробежал холодок. – Жертву никто не станет слушать, а вот убийцам – тем дают поговорить. Сегодня, чтобы пробиться, приходится изрядно пошуметь. Просто это мой способ сделать так, чтобы меня услышали. Причем не только в Исландии или в Дании, но и во всем мире. – Но… Ханна с удивлением посмотрела на нее. – Если ты действительно хотела привлечь к себе внимание двойным убийством, зачем ты пыталась обставить смерть Гисли как самоубийство? Сигрун холодно улыбнулась. – Такой сюжетный ход. Между прочим, он своим поведением стал доставлять слишком много хлопот. И это даже стало заслонять мои действия. – Так значит, это ты стукнула Гисли бутылкой тем вечером, когда был убит Тор? Сигрун пожала плечами. – Он явился на луг в алкогольном угаре, и я испугалась, что он разрушит весь мой план. – И ты его вырубила, а он очнулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эгир вытаскивает Тора из воды. Сигрун ухмыльнулась. – Ага, сообразила?! Чем дольше Ханна смотрела на нее, тем больше ею овладевал страх. Если раньше у нее и оставались кое-какие сомнения, то теперь она была полностью убеждена: Сигрун пойдет на все, чтобы ее услышали. И смертей Тора и Гисли для этого недостаточно. Для этого потребуется настоящая большая трагедия. Такая, в которой было бы гораздо больше погибших – например, четверо женщин на судне. Она все еще попыталась воззвать к здравому смыслу. – Если я умру, твоя история так и останется нерассказанной. Сигрун снова улыбнулась.