– Будем через пару минут, – сообщает она. – Мне понадобится помощь, чтобы выгрузить все из такси. – Без проблем, – отвечаю, но из трубки уже доносятся гудки. Нахмурившись, отправляю телефон обратно в карман и нехотя спускаюсь по лестнице студии на улицу. Стою на промозглом весеннем воздухе, наверное, целую вечность, а в голове то и дело всплывает мысль о пальто – таком теплом! – которое, увы, осталось наверху, в студии. Что-то долго нет Ники, если, как она заявила, она всего в паре минут езды отсюда. И вообще, она сказала «мы». Наверное, с ней едет Расс, писатель, который берет интервью. Останавливается такси, и я вижу, как Ники наклоняется к переднему сиденью и отдает деньги водителю. Чуть отступаю, вылезает она, а за ней – кто-то еще. Сердце мое замирает. Все вокруг словно замедляет свой ход, и вот передо мной стоит Алекс. Глава 2 – Это Алекс Уиттекер, наш новый арт-директор, – беспечно бросает Ники. – Саймон решил, что он должен прийти на съемку. Мы потрясенно смотрим друг на друга. Его голубые глаза широко распахнуты: Алекс меня узнал. Насколько я помню, он не был таким бледным, наверное, из-за шока кровь отлила от лица. Сдается мне, что из-за волнения мой австралийский загар тоже вдруг сошел. – Бронте Тейлор, мой заместитель. – Ники как ни в чем не бывало продолжает нас знакомить, а затем обращается ко мне: – Можешь забрать из такси реквизит? Она прекрасно видит, что меня трясет. И вовсе не от холода, между прочим. – А мы наверх. Она подает знак Алексу, чтобы он следовал за ней. Только секунду он колеблется и затем трогается с места. Ни приветствия, ни «привет, как дела?», ни «вот это да, это же ТЫ!». Ни-че-го. У меня и у самой пропал дар речи. – Давай же, лап, у меня дел полным-полно, – ноет водитель. Содрогнувшись, подхожу, забираюсь на заднее сиденье и вытаскиваю пять красочных зонтов от солнца, невысокую искусственную пальму и коробки – одну за другой, одну за другой, – швыряя их на асфальт. Где-то внутри вспыхивает искра гнева: почему Ники не… Ого, это же был Алекс! Алекс! Я хотела посетовать, почему же они не помогли отнести что-нибудь наверх, но я снова впадаю в оторопь, пытаясь уяснить, что Алекс – вот он, прямо здесь. Он новый арт-директор Hebe. – Много там еще коробок? – спрашивает Мария, когда я возвращаюсь. – Давай помогу. – Давай. Спасибо. Никто больше не высказывает желания помочь. – Ваш арт-директор как-то знакомо выглядит, – размышляет она вслух, когда мы спускаемся, и у меня резко схватывает живот. В памяти всплывает, что в клубе Мария видела, как мило мы общались. – Такое чувство, будто раньше я его уже видела. – Может, пересекались на другой работе? – произношу поразительно ровным тоном. Она пожимает плечами. – Да, наверно. Она поднимает коробку, уже собираясь выбросить это из головы, но меня охватывает паника. Вдруг Мария его узнает? – Если я открою тебе секрет, обещаешь молчать? – поспешно спрашиваю ее. Явно сбитая с толку, она перехватывает коробку и наклоняет набок голову. – Да. – Только никому не говори, пожалуйста. Она машет головой. – Не скажу. Что такое? – Алекс. – О-о! – ее глаза округляются, и я вижу, что она все поняла, так что мне даже не надо пускаться в объяснения. – На девичнике! – восклицает она, и коробка чуть не падает из ее рук. – Тсс, тише! – Ой, извини, – шепчет Мария. – Я не встречалась с ним с того вечера, и он почему-то делает вид, будто меня не знает. – Вот мерзавец! – сердито обзывает она Алекса. – Ха. Ну да. Я поднимаю коробку. Слава богу, она больше ничего не спрашивает. Вскоре приходят телевизионные судьи, все в студии суетятся, и работа закипает. Мы – хотя по большей части только я – устанавливаем пестрые декорации: зонты, пластиковые неоновые стаканы, искусственную пальму и гирлянды. Мария прикатывает вешалку-стойку с яркой одеждой, и Ники пробегается по предметам гардероба и раздает некоторым телезвездам. Мария тем временем принимается за прически и макияж. Фил устанавливает фотооборудование, а Алекс… Минуту назад он беседовал с одним из судей, но сейчас его не видно. – Привет. Подпрыгиваю чуть ли не до потолка, когда до меня доходит, что он стоит позади. – Привет, – коротко отвечаю. – Я понятия не имел… – произносит он и тут же умолкает. – Да, и я тоже, – стеснительно улыбаюсь ему. Моя обида на Алекса за то, что он сделал вид, будто мы незнакомы, до сих пор не утихла, но, может, он хочет исправиться. – Как дела? – тихо спрашивает он. – Все хорошо, – отмахиваюсь я, оглядываясь по сторонам. – Все просто прекрасно. – Когда ты… Как… Что произошло? – Ты хочешь спросить, как я оказалась здесь, прямо перед тобой? – уточняю я. Он кивает. – Я подала заявление, и меня приняли на работу. Я начала работать в Hebe две недели назад, а из страны Оз я прилетела еще неделей раньше. – Ничего себе. Где живешь? – Чок-Фарм. Живу с Бриджет. Ты, наверное, помнишь ее. – Бриджет? – Он задумывается. – А, Бриджет-заводила! «Еще по одной, еще по одной»! – Точно. Бриджет-заводила, – у меня на лице проскальзывает улыбка. – После девичника мы с ней поддерживали связь. Бросаю взгляд на Марию, но она занята: наносит тональный крем на лицо уже и без того на удивление оранжевощекой дамы-судьи. – А вон Мария, – говорю вполголоса. – Она тоже была на девичнике. Он стоит, как будто громом пораженный. – Странно, правда? Но она ничего не расскажет, – быстро добавляю я. Алекс с шумом выдыхает, и я с любопытством смотрю на него. До чего неожиданная встреча! Но мне ничего не понятно. Я не знаю, почему он так себя ведет. Подумаешь, знакомы друг с другом – эка невидаль! – Это тебя сегодня утром я видела на эскалаторе? Я и так знаю, что его, но хочу, чтобы он признался. Он опускает глаза и носком слегка подталкивает пальму. – Меня. – Почему ты не подождал наверху? – озадаченно качаю головой. – Бронте! Оба становимся по стойке смирно, услышав голос Ники. – Да? – Ты следишь за обеспечением питания или как? Алекс не знает, куда деть руки. У нее нет никакого права говорить со мной так, будто я какая-то служанка. С уст уже почти срываются гневные слова, но я понимаю, что тогда буду выглядеть непрофессионально в глазах всех присутствующих. – Я занимаюсь этим вопросом, – отзываюсь я.