– Обычно это белые мужчины, от двадцати пяти до пятидесяти лет, одиночки, социально неприспособленные, с интеллектом ниже среднего и часто страдающие тем или иным психическим заболеванием, – добавила Харпер. Это соответствовало тому немногому, что я и сам знал по этой теме. Слегка приподнявшись на стуле, я увидел на открытой странице в блокноте крупное изображение Большой печати Соединенных Штатов. Дилейни что-то быстро заштриховывала прямо на оливковой ветви, зажатой в правой лапе орла. Потом вновь подняла голову, и я увидел, как ее карандаш завис над пучком стрел, а губы зашевелились. Она что-то подсчитывала в уме. Потом карандаш опять упал на страницу, и Дилейни вновь принялась что-то лихорадочно чиркать. – Почти все, что вы только что сказали, не соответствует действительности, – сказала она. – Мы у себя в БПА называем их репитерами. Они могут принадлежать к любой этнической группе. И быть абсолютно любого возраста, в разумных пределах. Многие из них женаты и имеют большие семьи с кучей детишек. Вы можете жить по соседству с одним из них и никогда ни о чем не догадаться. Отсутствие социальных навыков и низкий уровень интеллекта – разумные предположения, но это далеко не всегда так. Многие из них долгое время избегают поимки за счет своего выбора жертв. Большинство жертв репитеров никогда раньше не встречались со своим убийцей. Даже самый тупой репитер может убивать годами, прежде чем копы его прищучат. Но есть еще один тип таких убийц, всего один процент. С социальными навыками у них все в полном порядке, ай-кью буквально зашкаливает, а то, что у них в голове заставляет их убивать, успешно скрывается даже от самых близких друзей. Мы не слишком-то часто ловим таких, как они. Один из наиболее наглядных примеров такого репитера – Тед Банди[14]. И вопреки тому, что вам втирают по телевизору, эти убийцы вовсе не хотят, чтобы их поймали. Нисколько. Некоторые из них готовы абсолютно на все, только чтобы избежать тюрьмы, в том числе всячески маскируя свои убийства. Другие, хоть и тоже не горят желанием быть пойманными, все-таки втайне хотят, чтобы кто-то оценил их деяния. Дилейни развернула лэптоп экраном к нам. Увеличила фото обратной стороны банкноты – та ее часть, что с Большой печатью США, занимала весь экран. И только теперь я понял, что странные штришки на ней, которые я уже видел и которым не уделил тогда особого внимания, приняв за случайно оставленные лежащей в кармане ручкой, – это на самом деле нечто вроде пометок, аккуратно нанесенных чернилами в определенных местах: на одной из стрел в левой лапе орла, на листочке оливковой ветви в правой и на верхней левой звездочке у него над головой. – И что? – спросил я. Развернув свой альбом для рисования, Дилейни подтолкнула его к нам. Несколько оливковых листочков, наконечников стрел и звездочек на изображенной в нем Большой печати были заштрихованы карандашом. Я опять посмотрел на экран. На оливковый листочек, наконечник стрелы и звездочку, помеченные красными чернилами на банкноте, обнаруженной во рту у Карла. – Такие пометки на долларовых купюрах я видела уже трижды. И отметила их на этом эскизе, – объяснила Дилейни. – Одну такую сложенную купюру мы нашли между пальцами ног мертвой женщины, матери двоих детей. Другую – на прикроватном столике в дешевом мотеле, рядом с убитым продавцом автофургонов. А последнюю вытащили из мертвой руки одной рестораторши. На мой взгляд, прослеживается четкая схема – «подпись» кого-то, кто явно принадлежит к тому ничтожному проценту, про который я упоминала. Каким бы делом вы сейчас ни занимались, оно может быть напрямую связано с тем, кто в нашем отделе поведенческого анализа давно уже что бельмо на глазу. По-моему, эта неуловимая личность вполне способна претендовать на звание самого изощренного серийного убийцы в истории Бюро. Никто его и в глаза не видел. Все, что у нас есть, – это пометки на банкноте, так что некоторые аналитики даже сомневаются, что такой человек вообще существует; однако те, кто так не считает, успели прозвать его Долларовым Биллом[15]. Так что вам лучше рассказать мне о вашем деле прямо сейчас. Глава 21 Взяв в правую руку Библию, Кейн зачитал напечатанный на карточке-шпаргалке текст присяги так, как будто был готов расписаться под каждым ее словом. Секретарь суда забрал у него Библию; Кейн назвал свои имя и фамилию, когда его об этом попросили, и занял место за свидетельской трибуной. Карп и его консультант по отбору присяжных Новоселич о чем-то долго перешептывались, сблизившись головами. В конце концов, когда судья многозначительно откашлялся, Карп поднялся и задал свой первый вопрос. Кейну было до лампочки, о чем его будут спрашивать. Он прекрасно знал, как и что надо отвечать. Знал, какие требования адвокаты защиты предъявляют к присяжным. – Как по-вашему, имеются ли какие-либо противопоказания для отправления вами обязанностей присяжного заседателя на данном процессе? – спросил Карп. Вопрос был просто ни о чем. Кейн понимал это. И догадался, что Карп тоже это понимает. Они просто хотели посмотреть, как он отреагирует. Кейн отвел взгляд в сторону. Немного помолчал. Пару раз моргнул. А потом опять посмотрел на Карпа и наконец ответил: – Нет. Ничего такого в голову не приходит. Совершенно не важно, как именно он сформулировал свой ответ. Гораздо важней было то, что Кейн дал защите полюбоваться, как он думает. Он знал, что кандидат в присяжные, которого сочтут мыслящим человеком, всегда будет благосклонно воспринят защитой и вовсе не обязательно насторожит сторону обвинения. – Спасибо. Защита принимает этого кандидата, – объявил Карп. Повернувшись в своем кресле, Прайор что-то сказал своему помощнику, стоявшему позади него. Разговор оказался коротким. Потом он встал и пристально посмотрел на Кейна, который безмятежно прислушивался к шепоткам своих коллег-присяжных, уже прошедших отбор. Жюри присяжных было живым, дышащим существом. Естественно, каждый из них по отдельности представлял собой личность. Но стоило собрать их вместе, как они превращались в единое существо. В зверя, которого Кейну предстояло приручить. С того момента, как Прайор поднялся со своего места, прошло разве что три-четыре секунды. Кейну они показались минутами. В зале воцарилась тишина. Шелест бумаг прекратился. Фоновый шум, исходивший от толпы, померк. Прайор продолжал внимательно изучать Кейна. На миг их взгляды встретились. Даже меньше чем на полсекунды. И все же за этот короткий отрезок времени между ними словно проскочила искра. Кейну показалось, что взаимопонимание достигнуто. – Ваша честь, – произнес наконец Прайор, – у обвинения нет вопросов, и на данный момент данную кандидатуру мы принимаем условно. Судья велел Кейну занять место на трибуне для присяжных. Тот встал, вышел из-за загородки свидетельского места и направился к креслам, отведенным для жюри. Уселся в первом ряду, почти у самого края. Прошел еще час, в течение которого защита и обвинение исключили еще пятнадцать кандидатов. Как и в случае с Кейном, Прайор условно принял еще семерых. Оглядев трибуну, Кейн увидел, что вместе с ним набралось уже двадцать человек – были заняты даже все дополнительные кресла. Прайор отвел еще одного кандидата, который в детстве играл в школьных постановках и теоретически мог иметь какое-то отдаленное отношение к Бобби Соломону. Садиться после этого не стал. Вместо этого посмотрел на забитую битком трибуну. Не спеша оглядел всех собравшихся до единого. Потом подобрал со стола свой блокнот и подошел к судье. – Ваша честь, сторона обвинения благодарит миссис Макки, миссис Макел, мистера Уилсона и мистера О’Коннора за готовность исполнить свой гражданский долг. Их присутствие здесь более не требуется. Седоватый мужчина, сидящий в четырех креслах справа от Кейна, встал и начал пробираться вдоль ряда к выходу. Мимо коленок дам, не отличавшихся ростом и габаритами, он проскользнул успешно, но Кейну пришлось встать и отойти в сторонку, чтобы пропустить его – как и высокой женщине, сидящей слева от него, на самом крайнем месте. – Всех оставшихся прошу пересесть как можно дальше вправо. Двигайтесь, ребята, – скомандовал судья Форд. Мужчина протиснулся мимо Кейна. А когда тот повернулся обратно к трибуне, то обнаружил, что та высокая женщина – лет пятидесяти с небольшим, с рыжевато-каштановыми волосами, в бледно-голубом свитере – только что заняла его место, согласно приказу судьи сместившись вправо. Взглянув на Кейна, она вежливо улыбнулась ему, когда он опустился в кресло, которое она грела последние полчаса. Кейн не стал улыбаться ей в ответ. Наконец из ряда позади него выбралась последняя из женщин, которых Прайор исключил из состава присяжных. – Итак, дамы и господа, теперь все вы – наше жюри, – объявил судья Форд. – Первые шестеро из вас в заднем ряду и первые шестеро в первом – присяжные заседатели. Кейн огляделся. – То есть, считая с правой стороны, – поправился судья. – Остальные же четверо из вас – дама и два джентльмена в заднем ряду, а также джентльмен в первом ряду – остаются в резерве. Высокая женщина заняла не только кресло Кейна. Она заняла его место в жюри присяжных. Вид у нее был довольный. А Кейну оставалось довольствоваться ролью запасного. Теперь он будет лишь наблюдать за процессом. Без права доступа в совещательную комнату. Без права голоса в жюри. И все из-за этой долговязой тетки, что сидела сейчас рядом с ним! Кейн наблюдал, как секретарь одного за другим приводит присяжных к присяге, присваивая каждому из них личный номер. Самому ему достался тринадцатый. Другим запасным позади него – четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый. Судья вынес всем предупреждение – не читать газет, не смотреть новости по телевизору, полностью вычеркнуть из жизни все комментарии СМИ. Затем он привел к присяге женщину-пристава, которой предстояло присматривать за присяжными – следить за тем, чтобы они соблюдали правила. Высокая тетка в свитере, занявшая место Кейна, присяжный заседатель под номером двенадцать, шепнула ему, запрокинув голову: – Восхитительно, не правда ли? Кейн лишь молча кивнул. Судя по выговору, была она откуда-то из Нью-Джерси. В ее дыхании Кейн уловил запашок утренних сигарет. Это напомнило ему о матери, и он постарался сосредоточиться на воспоминаниях о ней. Все что угодно, лишь бы не думать о том, что место в жюри присяжных ему так и не досталось. Знать бы все наперед… Теперь все его планы словно ветром сдуло. Развеяло как пепел, как дым. Прозвучавшие в зале слова судьи немного отвлекли кипящего от злобы Кейна от тоскливых дум. – Господа советники, на отбор присяжных отводилось два дня, но мы управились раньше. Предлагаю и дальше не тратить время суда попусту и открыть процесс прямо завтра с утра, – сказал судья Форд. – Мы готовы, ваша честь. Мой клиент очень хочет очистить свое имя от любых подозрений, чтобы полиция наконец занялась поисками настоящего убийцы, – быстро отозвался Карп. Брови судьи взлетели вверх, и он с явным неодобрением покосился на адвоката. Кейн знал, что защита Соломона готова воспользоваться любым шансом убедить присяжных в невиновности своего клиента – даже в такой момент. Пожалуй, кое-кто из них в итоге и поверит в нее, если достаточно часто им это повторять. Женщина-пристав, поставленная присматривать за присяжными, вывела их одного за другим из зала суда в холодный коридор, выкрашенный светло-коричневой краской. Поравнявшись с той теткой в свитере, Кейн остановился. Пристав прошла вдоль очереди, раздавая какие-то бланки и информационные листовки с объяснениями, как новоиспеченным присяжным осчастливить свое начальство на работе, потребовав выплаты вознаграждения за работу в суде. Прислонившись спиной к стене, женщина в голубом свитере одарила Кейна фальшивой улыбкой и протянула руку. Хоть улыбка и была неискренней, Кейн все равно ощутил, насколько полна она мещанского энтузиазма. Его соседка по трибуне была явно из тех женщин, что пекут пироги для стариков, а потом не устают напоминать им, насколько те должны быть им благодарны и сколько времени и труда ушло на создание такого пирога. – Я Бренда. Бренда Ковальски, – представилась она. Кейн пожал ей руку и назвал свое временное имя. – Знаете, я никогда еще не попадала в присяжные, и я в полном восторге! Знаю, что мы не имеем права обсуждать между собой это дело; я просто хотела сказать, насколько это для меня волнительно – иметь возможность вернуть что-то этому городу. Понимаете, о чем я? По-моему, выступить в роли присяжного – долг любого достойного гражданина. Он кивнул. Женщина-пристав вручила бланк и информационную листовку Бренде, а затем Кейну. – По любым вопросам насчет заполнения бланков обращайтесь ко мне. Расходы на парковку не возмещаются, оправдательные документы на них судом не выдаются. Прошу вас быть здесь завтра ровно в половине девятого утра. Хорошего дня, – привычно оттарабанила она. Кейн взял листовку и бланк и, уходя, помахал Бренде на прощание. День у него выдался суматошный. Поначалу все вроде шло как по маслу, но в число присяжных он все же не попал. Подумалось, не порезать ли себе вечером руки одним из ножей. Не для того, чтобы покончить с собой. Просто порезать. Чтобы ощутить то странное щекочущее чувство, когда кончик лезвия начнет рассекать верхний слой кожи. Никакой боли. Только тепло его собственной крови на руках. – Ладно, пока! Думаю, завтра опять пересечемся! – крикнула ему в спину Бренда. Кейн остановился и опять повернулся к ней. Широко улыбнулся и подмигнул, подумав про себя: «Вот уж нет, если сегодня мы пересечемся еще разок…» Глава 22 Довольно долго ни Харпер, ни я даже не знали, что и сказать. Если то, что только что сообщила нам Дилейни, соответствовало действительности, то Бобби Соломон был невиновен, а Карл с Ариэллой стали жертвами серийного убийцы. Прессе это понравилось бы. При мысли об этом сердце у меня забилось чаще. Дилейни со всеми ее материалами можно было вызвать в суд в качестве свидетеля. Она продемонстрировала бы там свой фокус с долларовой бумажкой, показала присяжным схему… Тем более что она опытный аналитик высокого ранга из ФБР. Это был бы билет Бобби на свободу. Я хотел сразу же позвонить Карпу, но что-то меня от этого все-таки удерживало. Требовалось разузнать больше. И хоть немного остыть, а то я чересчур уж возбудился. Харпер не сумела сдержать довольной ухмылки. Организованная ею встреча все-таки принесла свои плоды. Еще как принесла… – Да, мы можем вам все рассказать, – сказал я. – Но не за просто так. На этой неделе наш клиент предстанет перед судом. Нам нужно будет вызвать вас со всеми вашими документами в суд. Чтобы вы дали показания о том, о чем нам только что рассказали. – Боюсь, это совершенно исключено, – ответила Дилейни. – Что?! – возмутилась Харпер, так хлопнув ладонью по столу, что стоящий на нем лэптоп подпрыгнул на месте.