Глава 23 К семи вечера заметно похолодало. Лицо Кейна окутывали облачка пара от его дыхания, но ему было жарко. Он даже вспотел, целый час отмывая «Шевроле Сильверадо» в заброшенном гараже. На то, чтобы фомкой сорвать замок, поднять дверь на роликах, загнать туда «Шеви» и вновь закрыться изнутри, много времени не ушло. Всего пять минут. Максимум. В месте ножевой раны кожа на ноге казалась стянутой. В углу стояла ржавая бочка из-под моторного масла. Предыдущий владелец сжигал в ней мусор – над ней была установлена алюминиевая вытяжка. Откачав из бака «Шеви» немного бензина, Кейн плеснул его в бочку, чиркнул спичкой и уронил ее внутрь. Стоя перед горящей бочкой, он стянул рубашку и бросил ее в огонь. Пошарил по карманам брюк, вытащил завалявшуюся там долларовую бумажку, потом снял их и тоже бросил в бочку. Секунду изучал купюру, прежде чем она отправилась туда же. В сумке на заднем сиденье «Шеви» лежал комплект чистой одежды. Кейн не мог поклясться, что это так, но все же ему показалось, что пламя приобрело зеленоватый оттенок. Может, на дне бочки завалялось что-то медное или что-то химическое. Это напомнило ему «Великого Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда – сцену, в которой тот высматривает зеленый огонек над темной водой. Американская мечта… Недостижимая, тающая перед ним с каждым потрескиванием пламени. Кейн знал про эту мечту. Его мать частенько говорила о ней. Она всеми силами стремилась к ней всю свою жизнь и потерпела неудачу. Точно так же, как и он сам, пока не осознал, что та представляет собой на самом деле. Американская мечта – это не деньги. А свобода. Истинная свобода. Ему не нравилось стягивающее ощущение в ноге. Он проверил повязку, слегка ослабил ее, закинулся двойной дозой антибиотиков и цифровым термометром измерил температуру. Девяносто восемь и шесть[16]. Отлично. Кейн много чего знал о боли – для человека, который никогда ее не испытывал. Она несла важную физиологическую функцию. Была частью системы раннего предупреждения. Сигналы из мозга подсказывали, что возникла какая-то проблема. Сотрясение. Повреждения мышц. Инфекция. Если б Кейн регулярно не следил за состоянием своего тела, то запросто мог погибнуть. Ощутив вибрацию одноразового мобильника, он вытащил его из кармана. – Детишки нашли труп, который вы оставили в Бруклине. Вызвали копов. Но не переживайте, на опознание уйдет какое-то время. – Не подстегнуть ли мне события? – спросил Кейн. – Связь тела с вызовом в суд обнаружится не сразу, а может, и вообще никогда. Он был частным детективом и упертым либералом – на данный момент полно и других подозреваемых и мотивов. Смотрю, вы и сегодня без дела не сидели… Может, стоит немного придержать лошадей? – Буду держать этот совет в голове, – ответил Кейн. В трубке вздохнули. – «Шеви» объявлен в розыск на уровне штата. Вы отмыли машину? Поменяли номера? – Естественно. Остынь. Эту машину никогда не отследят. Что сегодня слышно про полицию – что они собираются предпринять? – Я знаю одного мужика в местном райотделе, из отдела убийств. Он мне сообщит. А я тем часом послежу за радиообменом. Если у них будут какие-то подвижки, сразу дам знать. – Да уж постарайся. Если я вдруг узнаю, что ты что-то скрываешь… Короче, тебе известны последствия, – заключил Кейн. Глава 24 Мне требовалась пара свободных часов. Просто чтобы все улеглось в голове. Под конец совещания в фирме Карпа я мог точно сказать, что и остальным тоже. Все внимательно слушали. Уж на что Руди всякого навидался в своей жизни, но даже он изумленно поднял брови. Постепенно все мы сошлись в одном – для того чтобы предъявить суду альтернативного подозреваемого, материала у нас недостаточно. Явно недостаточно. Но остальные мои соображения Руди понравились, и он отправил пару своих помощников по Манхэттену, снабдив их кредиткой фирмы и моим списком. Неплохо для начала. Единственным человеком, который за все совещание не проронил ни слова, был Бобби. Я никак не мог «прочитать» его. Бо́льшую часть времени он неотрывно смотрел в окно, выходящее на Таймс-сквер. Мне показалось, что Бобби полностью поглощен открывающимся за ним видом. Словно тот, кому следующие тридцать или сорок лет не доведется любоваться никакими видами. Встреча в верхах закончилась тем, что мы договорились еще раз собраться завтра с утра, прямо перед судом, чтобы пробежаться по тексту вступительного выступления Руди перед присяжными. А еще я пообещал Харпер потом ей позвонить – после ее свидания с Холтеном. Поначалу она упорно отрицала, что это свидание. Но в конце концов кивнула и сказала: – Ну ладно, пусть будет свидание. Я понимаю, что не совсем профессионально так вот встречаться, но подумала – какого черта? Если Руди Карпу это придется не по вкусу, пускай отсосет. – Хватит уже постоянно повторять про отсос. Холтен может это неправильно понять, – отозвался я. Мы оба немного поржали. Стало полегче. Но как только перед нами открылись двери лифта, на плечи вновь словно навалился двухсотфунтовый рюкзак. Дело есть дело. – Я собираюсь звякнуть кое-каким своим знакомым дамам в различных правоохранительных структурах. Джо знает целую кучу копов. Отношения с полицейскими управами на местах у меня получше, чем с федералами, так что их тоже обзвоню. Шерифов, их помощников, детективов… Накрою почти половину Штатов. Хочу отправить им данные по этой купюре – глядишь, что и вытряхнется, – сказала Харпер. Тут зазвонил мой телефон. Кристина. – Привет! Слушай, я сейчас в городе, решила повидать пару старых друзей… Когда вернусь домой, просто сил не будет что-то готовить. Как насчет китайской еды? – сказала она. – Китайская так китайская. А я и не знал, что ты собиралась на Манхэттен. – Сегодня я не работаю, вот и решила повидаться с народом. Я не обязана ставить тебя в известность обо всех своих передвижениях, Эдди. – Прости, я вовсе не это имел в виду. Я… слушай, ужин – это просто здорово. Я только что подумал, что сегодня вечером наконец-то увижусь с Эми, – сказал я. – Ну что ж, на сей раз тебе придется довольствоваться мной. В обычном месте? Через час? Я предпочел ничего не доказывать. Время, проводимое мной с Эми, во многом определялось Кристиной – и у меня не было настроения выяснять с ней отношения по этому поводу. Все это лишь ухудшило бы ситуацию. Нет, сегодня мне надо было произвести хорошее впечатление. Я наконец-то нашел способ расстаться с той жизнью, которой всегда жил. Постоянная работа у Руди. Никаких рискованных дел. Никаких клиентов-психопатов. Никаких причин волноваться, что какой-нибудь ненормальный нацелится на мою семью, чтобы добраться до меня. Как раз то, чего всегда хотелось Кристине. И чего всегда хотелось и мне. – Конечно, там и увидимся, – подтвердил я. У меня наконец-то появилось время вызволить машину. Не хотелось оставлять ее на штрафстоянке хоть сколько-то еще, и я планировал, едва только забрав ее, сразу двинуть в Риверхед на ужин с Эми и Кристиной. Поймав такси, я поехал к северу. По вечерним пробкам. До самой площадки номер 76 манхэттенской штрафстоянки. Там нашел служителя, показал ему квитанцию, оплатил штраф, а он отдал мне мои ключи, снабдил номером места и схемой стоянки. Когда я наконец разыскал свой «Мустанг», из-под «дворника» торчал еще один бумажный пакет из «Макдоналдса». Я выдернул его, зашвырнул на заднее сиденье и от души отматерил детектива Грейнджера. Вот же гондон! Полчаса спустя я уже ехал в машине в Чайна-таун. Едва нашел место для парковки и два квартала до Дойер-стрит проделал поспешной рысью. Снаружи чайная Ном-Ва выглядела не особо презентабельно. Внутри тоже. Красные виниловые кабинки, пластиковые столики… В общем, типичная забегаловка вроде тех, интерьер которых больше напоминает нутро вагона-ресторана, с одним лишь отличием – вместо ножей и вилок по бокам от тарелок лежат деревянные палочки для еды. Это если кто не в курсе ее истории. Чайна-таун вырос как раз вокруг этого места. Оно открылось еще в 1920 году, и здесь готовили пельмени и дим-сум[17], как больше нигде в городе. Я опоздал – Кристина уже сидела в кабинке и даже успела заказать чаю. Увидев меня, она не улыбнулась. Лишь помахала мне палочками и вновь переключила внимание на пельмени и соевый соус. Поскольку часть дороги пришлось проделать бегом, я малость запыхался. Желудок крепко сжался, и я вдруг осознал, что нервничаю. Очень хотелось поскорей рассказать ей про работу в «Адвокатском бюро Карпа», но я не знал, с чего начать. Во рту пересохло, и я вдруг испытал то же самое чувство, что и при нашем первом свидании, – страх. Уже тогда я знал, что она особенная и что нельзя все испортить. Ну что ж, до сих пор я лишь доказывал, что в этом деле я мастер. Это был мой последний шанс. Кристина подстриглась. Мягкие темно-каштановые волосы теперь были пострижены «под пажа». Выглядела она теперь совсем по-другому. И казалась чуть более загорелой, чем обычно. Я уселся напротив нее, и официант сразу принес мне пиво, даже ничего не спрашивая. – Слышала, ты опять пьешь, – заметила Кристина. – Секундочку! Во-первых, прости, что опоздал, а во-вторых, я не заказывал пиво. Это твоя личная инициатива. – Гарри мне все рассказал. Он говорит, что теперь ты умеешь держать себя в руках. И считает, что стаканчик-другой, когда он может за тобой присматривать, – это лучше, чем ты будешь кусать локти, думая, что тебе больше никогда не суждено выпить, – как бы вскользь произнесла она, отправляя в рот пельмени. Я поднял руки – мол, сдаюсь. – Слушай, и вправду прости, что опоздал. Может, начнем по новой? Кристина отпила чаю, откинулась назад и вытерла губы салфеткой. Пристально посмотрела на меня. Отмахнулась и сказала: – Просто я сегодня малость заведенная. Как дела? Я взялся рассказывать ей про грядущий процесс Соломона. Поначалу она разозлилась. Брови ее сошлись вместе, шея покраснела. Я прекрасно знал эти ее маленькие «значки». – Я-то думала, ты наконец угомонился! Что уже не лезешь на рожон. Такие дела привлекают слишком много внимания. И мы оба знаем, что такого рода внимание, которое ты привлекаешь, обычно опасно, – сказала она наконец. Крыть мне тут было нечем. Именно по этой причине мы и не были вместе. Моя работа просто притягивала неприятности. А семья была для меня слишком важна. Если б из-за меня с Кристиной и Эми что-нибудь случилось, просто не знаю, что я сделал бы. Им уже приходилось оказываться в немалой опасности. Один раз едва не пострадала наша дочь. – Это дело совершенно не опасное. И оно дает мне шанс. Сейчас все объясню, но послушай – ты так и не сказала мне, как там Эми. Я хочу знать абсолютно все. – Все у нее отлично, Эдди. Сдала экзамен по математике, из-за которого так переживала. И кое с кем подружилась в шахматном клубе. С одним мальчиком, но они просто друзья. Пока что. Она просто счастлива, и ей вроде нравится Кевин… Кевин… Кристина здорово сблизилась со своим боссом. Он помог ей обосноваться в Риверхеде, познакомил там с лучшими людьми. Даже лично что-то там такое починил у нее в квартире. Этого мужика я ни разу не видел, но очень хотелось малость поработать над его физиономией. – Очень хорошо. Я рад. Она все еще читает? – Каждый вечер. Даже прочла пару грошовых детективчиков, которые ты ей подарил. Я кивнул. Просто прекрасно. Готов поспорить, что этот Кевин читает лишь юридические справочники и инструкции к бытовой технике. У нас с Эми всегда был вкус касательно книг. Я кое-что поклевал. Пиво оставил без внимания. Тянул время. Пытался набраться духу, чтобы поговорить о наших отношениях. Мы уже долго жили порознь. В один прекрасный момент прекращаешь подкатывать с намеками, что пора бы все исправить, – это слишком болезненно. Все в моей жизни вот-вот должно было измениться. Это и есть мой шанс все исправить. Работа, которую мы оба всегда хотели. Стабильность, безопасность и возможность каждый вечер возвращаться домой к ужину, а не гадать, кто вдруг постучится во входную дверь. Я просто не знал, как все это высказать. От еды слегка подташнивало, и я чувствовал, как на лбу выступает пот. – Я получил постоянную работу, – наконец выпалил я. – В «Адвокатском бюро Карпа». Дела в основном гражданские, уголовных совсем немного. Ничего опасного. Ничего скандального. От девяти до пяти и за хорошие деньги. Прошлому конец, Кристина. Процесс Соломона – мое последнее крупное дело. Я хочу, чтобы вы с Эми вернулись домой. Мы могли бы опять поселиться в том нашем старом доме в Квинсе… Глаза ее увлажнились, губы задрожали. – Или, знаешь, вообще купить какой-нибудь новый дом. Начать все с нуля. Теперь я могу обеспечить тебя и Эми. Тебе не нужно будет работать. Все будет так, как мы всегда хотели. Мы опять сможем стать одной семьей. Она вытерла слезу со щеки, бросила в меня салфетку. – Я ждала тебя! Несмотря на все дерьмо, в которое ты регулярно вляпывался. Пьянство. Лечение от алкоголизма. Я ждала. И несмотря на все эти твои стремные судебные дела, Эдди. Ты сделал свой выбор. Твоя работа ставила нас на линию огня. И вот теперь, насколько я понимаю, ты уже набегался? – Это не так. Люди обращаются ко мне. Им нужна помощь. Я не могу дать им от ворот поворот. Каким бы я был человеком, если б позволил всем этим людям сесть в тюрьму? Я просто не смог бы спокойно жить, если б допустил такое. Это не выбор. И никогда не было выбором. Только не для меня, – сказал я. – Но у меня-то есть выбор! Я никогда не хотела такой… такой жизни. Я не хотела мужа, который сторонится своей семьи на случай, если вдруг кто-то ей что-нибудь сделает. Я пыталась, Эдди. Я ждала. Я уже устала ждать…