Вернувшись в ванную комнату, он побрился. Благо в этом отеле можно было жить, не думая о личных предметах гигиены. Зубные щетки и пасты, бритвы и кремы для бритья, освежители рта и лосьоны – все имелось в наличии и в каждом номере. Может, поэтому ему так нравилось в этом отеле. Он заканчивал одеваться, когда раздался звонок. Это был полковник Савченко. На часах было двадцать минут десятого. – Доброе утро, – сказал Савченко, – надеюсь, что вы отдохнули и выспались. – Спасибо, полковник, я ваш должник, – ответил Дронго. – Вы уже завтракали? Может, позавтракаем вместе? Или меня сразу повезут в аэропорт? – Мы можем позавтракать, – согласился Савченко, – и даже успеем заехать домой, чтобы вы забрали свои вещи. – Тогда я жду вас в ресторане на втором этаже, – предложил Дронго. Завтраки в этом отеле были наверняка почти лучшими в Москве. Они уселись за столик у окна. – Что вы думаете обо всем этом? – спросил полковник. – Я говорю о неожиданном убийстве Рыдвановой. Или это совпадение? – Конечно, нет. Я не верю в такие совпадения. Вчера она нервничала, когда мы разговаривали с ней в присутствии Мальцева. И четко рассказывала, где именно была в момент смерти вице-премьера. Буквально по минутам. У нее было абсолютное алиби, и поэтому я сделал вывод, что ей приготовили его заранее. То есть она должна была отсутствовать на рабочем месте и остаться вне подозрений. Она даже назвала фамилию сотрудника, с которым работала на протяжении сорока минут. – Значит, была каким-то образом замешана в этих играх? – Безусловно. Иначе бы ее так срочно не убили. Она успела рассказать кому-то о нашей встрече и сразу подписала себе смертный приговор. Вы проверили ее телефон? – Конечно. Никаких подозрительных звонков не было. Ни к ней, ни от нее. Но ее соседка рассказала, что у Рыдвановой было два телефона. Один небольшой, личный, а второй побольше. Так вот, первый мы не нашли. И, судя по всему, нет телефона, зарегистрированного на ее имя. – Что и требовалось доказать, – кивнул Дронго. – Значит, она обменивалась наиболее важными сообщениями по другому телефону, который зарегистрирован на чужое имя. Хотите пари? Я абсолютно убежден, что вчера она звонила человеку, который принимал решение о ее устранении. И он посоветовал ей выбросить или уничтожить тот самый личный телефон. Поэтому можете его не искать. Его наверняка уже нет. – Вы говорите «который принимал решение о ее устранении». Я считал, что это и был убийца. – Я тоже так думал сначала, но теперь понимаю, что не получается. Человек, который все организовал и продумал алиби для самой Рыдвановой, никогда не стал бы так глупо подставляться. Он бы наверняка подумал и о собственном алиби. Можете проверить замки на дверях квартиры, где была убита Рыдванова. Там наверняка на замках нет никаких повреждений. Их открывали ключами. – Иногда, когда я с вами разговариваю, я начинаю вас бояться, – признался полковник. – Там действительно не было никаких царапин или характерных следов взлома. Замок открывали ключами, в этом нет никаких сомнений. Наши эксперты подтвердили ваши слова. Но вопрос в том, у кого могли быть вторые ключи от этой квартиры. – Все было организовано, – кивнул Дронго. – Организатор потребовал, чтобы Рыдванова избавилась от своего телефона, по которому они разговаривали, а затем приказал убийце убрать женщину. Сам организатор не стал бы так глупо подставляться. У него наверняка есть конкретный исполнитель. Иначе сложно объяснить, каким образом неизвестный чиновник мог сломать шейные позвонки достаточно сильной женщины. Я ее видел. У нее рост был не меньше метра семидесяти пяти. Убийца был крупным и сильным человеком. И не из робкого десятка, если решил убить ее таким образом. Мог бы использовать кастет или хотя бы обычную сковородку. – Тогда нужно искать сразу двоих, – спросил полковник, – организатора и непосредственного исполнителя? Плюс еще Рыдванова. Не слишком много на одно преступление? – Вспомните, о чем мы говорим. О смерти вице-премьера правительства самой большой страны в мире. У вас каждый день убивают вице-премьеров? Хотя Немцова застрелили рядом с Кремлем, но он тогда был частным лицом и лидером оппозиции, а не вице-премьером. Я помню еще один случай. Устроили засаду и убили Виктора Поляничко, тоже вице-премьера, пытавшегося решать конфликты в южных регионах. И там тоже была организована засада и все было продумано заранее. В общем, в России сложилась такая «традиция». Извините меня за подобный черный юмор. И еще я вспомнил, что покушались на Чубайса, а он тоже некоторое время работал вице-премьером. – В каждом случае это были разные мотивы и разные причины случившегося. – Но все прошли через институт вице-премьеров, – напомнил Дронго, – это как премьеры в независимых национальных республиках. Почти везде вторые люди сидели в тюрьме, когда начинали свои конфликты с первыми лицами. Такой невероятный парадокс. Хотя и в истории России произошли похожие случаи. Сначала против своего президента выступил вице-президент СССР Янаев, затем против российского президента выступил вице-президент России Руцкой. Кажется, с тех пор было решено никого не наделять полномочиями второго лица в государстве, и подобный институт был вообще упразднен. – Смешно, – сказал без тени улыбки Савченко, – значит, наша задача усложнилась. – Наоборот. Сложно вычислить в десятимиллионной Москве одного человека. Шанс один на десять миллионов. А теперь их уже двое, и ваши шансы выросли ровно в два раза. Один на пять миллионов. – Это несколько утешает, – в тон своему собеседнику ответил полковник, – но не приближает нас к возможному преступнику. – Нужно более тщательно все проверить, – предложил Дронго. – Когда у человека два телефона, он подсознательно может выдать себя, перепутав какой-то звонок или абонента. Нужно просмотреть все ее звонки за последние два года. Это психология, полковник, вы прикажите, чтобы все внимательно просмотрели. – Я бы хотел, чтобы вы здесь остались, – сказал полковник, – но это решаю не я. И даже не Алексей Федорович. Все решается на гораздо более высоком уровне. И некоторым не нравится, что вы копаетесь в смерти нашего чиновника такого уровня. Считается, что вы сразу выдадите эти тайны зарубежным журналистам, чтобы в очередной раз выставить нашу страну в неприглядном виде. – И вы верите в такую чушь? – с сожалением спросил Дронго. – Или мне нужно подробно рассказывать, сколько раз я помогал вашим правоохранительным органам? – Я знаю, – ответил Савченко, – достаточно вспомнить, как с вашей помощью ловили известного маньяка. Он, кажется, был директором института. – И не только его, – ответил Дронго, – но так бывает всегда. Заслуги забыты, и чиновники руководствуются сиюминутными интересами. – Разве вас это удивляет? – Не очень. Но у некоторых должно быть чувство долга. Или понятие чести. Сложно с этим жить, я согласен, но иначе не получается. Кажется, Лоуэлл говорил, что не меняются только дураки и покойники. Его любят цитировать все, кто не готов отстаивать свои принципы. В конце концов, нечто подобное говорил и сам Уинстон Черчилль. Но одно дело уметь приспосабливаться к обстоятельствам, а совсем другое – изменять своим принципам. – В истории мало людей, которые готовы были, как Джордано Бруно, идти до конца. История Галилея, согласившегося на компромисс, вопреки своим взглядам и убеждениям, кажется гораздо более человеческой. Нельзя требовать от людей всегда быть героями. Да и не все могут. А принципы такая странная вещь, которая чаще вредит тому, кто их придерживается, – напомнил полковник. – Я расскажу вам историю жизни одного человека, – вспомнил Дронго. – Надеюсь, что у нас есть еще несколько минут для общения. История азербайджанского генерала Мехмандарова, которая кажется мне особенно поучительной и наглядной. Мехмандаров был командиром батареи во время подавления «боксерского восстания» в Китае, он получил приказ командира отряда Ренненкампфа обстрелять выходящую из города Цицикара китайскую колонну. Орудия были готовы, но Мехмандарову доложили, что китайцы выходят без оружия. И тогда он отказался стрелять по безоружным людям. Ренненкампф прислал гонца с категорическим приказом открыть огонь. Мехмандаров снова медлил. Прибывший второй гонец объявил, что если батарея не откроет огонь, генерала предадут военно-полевому суду. Офицер во время боевых действий, на войне, не выполняет приказа своего командира! И тогда Мехмандаров приказал стрелять поверх голов. Он сказал, что противно его чести убивать безоружных людей. А потом он командовал артиллерией в Порт-Артуре и, даже раненный и контуженный, не уходил с передовой. Когда крепость была сдана, вопреки его мнению, японцы предложили генералам и адмиралам, попавшим в плен, написать расписки, что они дают честное слово не воевать против Японии. При этих условиях высших офицеров отпускали домой. Генерал Мехмандаров заявил, что подобная расписка опять противна его чести офицера и гражданина. И отказался давать такую расписку врагу. Он вернулся домой позже всех, только через год. За мужество и героизм, проявленные в плену, российский император Николай своим указом засчитал нахождение в плену Мехмандарову как прохождение воинской службы и наградил генерала орденом Святого Станислава первой степени с мечами и бантом. А потом была революция, и Мехмандаров стал министром обороны независимого Азербайджана. Через два года к границам Азербайджана подошла одиннадцатая Красная армия. В самом парламенте большевики требовали смены правительства. Вызванный в парламент министр обороны Мехмандаров дал честный и мужественный ответ. Воевавшая три года с белоказаками и Деникиным, Красная армия разгромит азербайджанские части за несколько часов, вырезав цвет нации. Он знал, чем это ему лично грозит. Но, как офицер и человек чести, откровенно признался, что восемнадцать тысяч азербайджанских парней не поведет на бойню. Шансов выстоять против подходившей профессиональной армии не было. И в Баку вошли части Красной армии. Мехмандарова и другого генерала, Шихлинского, сразу бросили в тюрьму. Их ненавидели и большевики, и ранее находившиеся у власти мусаватисты. Первые считали их врагами, вторые – предателями. Генералов всячески унижали, третировали, оскорбляли. Им выдали две метлы, чтобы они убирали мусор во внутренней тюрьме и чистили туалеты. Генералы не сломались. Через некоторое время глава правительства Нариман Нариманов отправит обоих к Ленину с письмом о заслугах этих генералов. И предложит их услуги для войны России с Польшей. Затем генералы вернулись в Баку, где служили уже в новой, Советской армии. Оба скончались уже в Советском Союзе. Вот такое понятие чести было у азербайджанского генерала. Для меня такой пример как нравственный камертон на всю жизнь. Поступай согласно своей чести и совести, не думая о наградах и последствиях. Кстати, поэтому мне нравится и «Магелланово облако» Станислава Лема. Там есть глава о коммунистах. Можно по-разному относиться к идеологии, но нельзя не уважать людей, готовых отдавать жизни за свои принципы и убеждения, даже твердо зная, что не будет воздаяния ни в этой жизни, ни после смерти. Такие люди руководствуются собственными принципами, никогда не изменяя им, вопреки всему. – Возможно, вы правы, – задумчиво произнес Савченко, – давайте поедем. Уже десять часов. В этот момент раздался телефонный звонок. Дронго достал телефон. – Доброе утро, – услышал он голос Эдгара Вейдеманиса, – можешь не поверить. Экспертиза установила. Это было отравление. Очень редкое лекарство, которое вызывает паралич дыхательных путей, и смерть выглядит как обширный инфаркт. Теперь в этом нет никаких сомнений. Вице-премьер был убит. Алло, ты меня слышишь? Дронго взглянул на сидевшего напротив Савченко. – Кажется, придется отменить мою депортацию, – сказал он. – Его отравили? – понял полковник. Вместо ответа Дронго кивнул. И тогда Савченко потянулся к своему телефону, быстро набирая нужный номер. Глава десятая Сидя в кабинете генерала, оба терпеливо ждали его возвращения. Оба понимали, какие последствия может вызвать обнародование факта об отравлении вице-премьера. И как сейчас сложно, должно быть, Барановскому, который докладывает руководству о результатах экспертизы. Генерал появился через полчаса. Лицо было красного цвета, глаза налились кровью. Очевидно, ему пришлось нелегко и он выслушал все обвинения, которые могли быть предъявлены всем спецслужбам страны, упустившим такое громкое и невероятное убийство. Барановский сел за стол и устало вздохнул. Его никогда в жизни так не ругали. Он посмотрел на Дронго. – Довольны? – тихо спросил он. – Теперь можете торжествовать, что оказались правы. Мы все дураки, а вы один умный. – Не уверен, что только один, – возразил Дронго, – ведь вы тоже подозревали нечто подобное. Иначе не взяли бы под свой контроль все обстоятельства гибели Мальцева, не стали бы следить за мной и тем более меня так оперативно задерживать вчера вечером. По-моему, вы сработали неплохо, господин генерал. – У нас говорят товарищ генерал, – поправил его Барановский, – а в общем это уже не так важно. Я доложил руководству о результатах экспертизы. Конечно, мне попало. И думаю, что не только мне. Многим еще дадут по шапке. А мне поручено сделать так, чтобы любая информация об этом убийстве никогда и никуда не была передана. – Не будете проверять? – спросил Дронго. – Конечно, будем. Сегодня ночью начнем ремонтные работы и постараемся сделать так, чтобы никто и ничего не понял. Проведем незаметно эксгумацию, чтобы иметь необходимый материал для более тщательной и всесторонней проверки. А уже потом будем делать наши выводы. – Вы считаете, что экспертиза могла допустить ошибку? – Я ничего не считаю, – повысил голос Барановский. – Когда я встречаюсь с вами, я уже готов к любой самой неприятной неожиданности. Но мы обязаны сами все проверить. Прокуратура даст разрешение, там будут работать сотрудники патологоанатомической лаборатории. В общем, постараемся все проверить. – Нужно внимательно проверить все номера телефонов людей, которые окружали Мальцева, – предложил Дронго. – Это мы сделаем, – кивнул генерал. – И забрать распечатку разговоров самого Мальцева по мобильному, – напомнил Дронго. – Распорядитесь, – приказал генерал, обращаясь к Савченко. – Это необходимо, – вмешался Дронго, – я просил об этом зятя погибшего, и он обещал мне к сегодняшнему утру дать такую распечатку. Теперь наверняка мне ее не увидеть. Но вы можете ее получить. И вы постарайтесь по своим каналам проверить, с кем мог говорить Мальцев в день своей смерти. Возможно, он разговаривал со своим потенциальным убийцей и по правительственному телефону. Хотя это маловероятно. Все прекрасно понимают, что правительственные телефоны находятся на особом контроле. – Что еще? – поинтересовался Барановский. – Что еще вы нам посоветуете? – Для начала хотя бы меня не депортировать, – напомнил Дронго. – Перестаньте, – махнул рукой генерал, – не нужно издеваться. Да, мы недоглядели. Иногда такое случается. Просто никто не мог и предположить, что среди бела дня в самом охраняемом здании страны, в Кабинете министров, кто-то может войти и отравить самого вице-премьера. До сих пор в голове не укладывается. – Это был кто-то из своих, – сказал Дронго. – Спасибо, что просветили. Понятно, что посторонний не мог туда войти. Там сложная система проверок и пропусков. Только члены правительства имеют право заходить в здание по своим документам. И высокопоставленные сотрудники Администрации Президента. А также руководители Государственной думы и Совета Федерации. Теперь нам составлять список из этих людей, которых мы должны подозревать? Там еще могут быть сотрудники аппарата. Это уже настоящий сумасшедший дом. Я просто не понимаю, как могли проглядеть отравление наши врачи. Тем более что там была сестра Николая Антоновича. Она ведь врач и обязана была отреагировать на любые отклонения от нормы. – Отклонений не было, – напомнил Дронго, – все выглядело как сердечный приступ. Никто даже представить себе не мог, что его отравили. На руку убийце невольно сыграла и его секретарь Елизавета Трофимовна, которая рассказала, что еще утром ее патрон просил найти валидол. Значит, у него болело сердце. Вместе с его хроническим диабетом это создавало такую целостную картину его болезни. Добавьте еще и шок от всего произошедшего. – Вы считаете, что Елизавета Трофимовна могла быть причастна к убийству вице-премьера? – Конечно, нет. Во-первых, она ваш информатор… – Не нужно об этом, – попросил Барановский. – Во-вторых, она долго работала с Мальцевым, еще по прежней работе. В-третьих, она первый, кого можно было подозревать. Так как она имела неограниченный доступ в кабинет Николая Антоновича. Но когда ее позвали за письмом, организаторы этого преступления невольно подтвердили, что ее нужно было вывести из приемной на несколько минут, и поэтому она не могла быть причастна к отравлению вице-премьера. – Хорошо хоть так, – пробормотал генерал.