— Уверены в этом? — Думаю, что да. — Жаль. Дело в том, что в деле господина Фёдорова не всё так очевидно. Не забывайте, если его оправдают, то следствию понадобится новый подозреваемый. — У вас есть кто-то на примете? — Есть. — Это как-то затрагивает меня? — Турчинов заинтересованно посмотрел на меня. — В какой-то мере. — Вы умеете заинтриговать. — задумчиво произнёс мой собеседник и после минутного раздумья продолжил. — Хорошо. Я согласен, но при одном условии — я поделюсь с вами информацией только в обмен на вашу. Если вы чем-то меня удивите либо сообщите что-то новое, в ответ я раскрою свои сведения. Идёт? — Идёт. Но меня интересует не это, мне необходимо лишь подтвердить либо опровергнуть мои предположения и умозаключения. — Да? Ещё проще. Начнём? — Турчинов выжидательно уставился на меня. — Хорошо. Скажите, известно ли госпоже Фёдоровой, а также органам предварительного следствия и суду то обстоятельство, что вы являетесь владельцем орудия убийства, фигурирующего в деле об убийстве Костомарова. Кортик, которым он убит, длительное время находился в вашем владении. — А вы действительно хороши. Сами докопались или кто-то подсказал? — Сам. — Нет. Им ничего не известно, но за обладание данной информацией я разрешаю вам вопрос, на который отвечу. — Зачем вы скрыли это обстоятельство и зачем поручили Фирсову помочь вам в этом? Ведь именно он помог вам, больше некому. — Вячеслав Иванович, — Турчинов посмотрел на меня с каким-то странным выражением на лице (то ли печаль, то ли разочарование), — раскрывать тот факт, что я являлся владельцем орудия убийства, мне невыгодно. Это плохо повлияло бы на мой бизнес: привлекло ненужное внимание, привело бы к ненужным подозрениям. Кортик выбыл из моего владения до убийства, к убийству я не причастен. Что касается Фирсова, то да, не скрою, я попросил его не акцентировать внимание на клинке. — А вы понимаете, что, кроме этого, он ещё исключил из поля зрения следствия других подозреваемых, оставив единственного — Степана Фёдорова. — Можете мне поверить, такого я ему не поручал, это не в моих интересах. — Ладно, ответ я получил, следуем дальше. — я даже позволил себе развалиться на кресле, так как разговор пошёл так, как мне нужно. — А известно ли кому-либо о том, что вы сами передали кортик Костомарову? — Ух ты, и это узнали! Наверное, от Зеляниной? — поинтересовался Турчинов и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Бедная девочка. Что ж, она сказала вам правду. Кортик я передал Костомарову и произошло это 27 июня. На следующий день произошло убийство. — Да, но сделали вы это для того, чтобы клинок получил Степан Фёдоров. Зачем? — Зачем? Для этого имелись причины. — Если я эти причины раскрою, вы откровенно ответите на все остальные вопросы? — Судя по вашей информированности, мне не имеет смысла что-то скрывать. Итак? — Прежде чем ответить, мне необходимо окунуться в историю. Как вам известно, Степан Фёдоров является сыном известного в 90-е годы ХХ века предпринимателя Ивана Фёдорова, который до этого долгое время являлся партийной бонзой города и региона. Последний вступил в брак с дочерью прокурора области — Петрова Виталия Игоревича. Уверен, именно Петров помог Фёдорову-старшему закрепиться в бизнесе. Но это лирика. В 1999 году Фёдоров-старший был убит. Его молодая жена с пасынком (первая супруга, дочь прокурора скончалась в 1994 году) выехали в Англию, где и находились до последнего времени. В это же время скончался от заболевания (или нет, никто не знает) Петров Виталий Игоревич. — Хорошая история, но к чему вы это? — перебил меня собеседник. — Я сейчас объясню. Как оказалось, на момент смерти прокурора, у него оставался несовершеннолетний сын, которого он воспитывал один. На момент смерти, ребёнку было около 14–15 лет. Бедного мальчика после смерти отца при отсутствии близких родственников поместили в детский дом, где он закончил обучение. Всё это вам прекрасно известно, так как именно вы — сын Петрова Виталия Игоревича. Фамилию вы изменили сразу же после достижения совершеннолетия, что отражено в актах записи гражданского состояния (я не поленился съездить в ЗАГС и получить соответствующие выписки). Таким образом, вы являетесь дядей Фёдорова-младшего. — Те, кто называют вас лентяем, допускают очень серьёзную ошибку. Вы хорошо поработали, может ещё чего узнали? — Вновь избранная вами фамилия, девичья фамилия матери. — И всё? — Нет. Дело в том, что ещё в Советские времена ваш дед был награждён кортиком (архивы прокуратуры тоже предоставляют информацию), который хранился в семье. Дальше — предположения. Это именно тот кортик, который вы приобрели в 2010 году, который затем передали Костомарову и которым он был убит. Незаконченная гравировка, которая расценивалась следователями как незаконченная буква «Л», на самом деле, является попыткой изобразить заглавную прописную букву «П». По сути, их написание практически одинаково. — Всё верно, я сам пытался её сделать, когда был ребёнком. Я ведь помню Степана, когда он был ещё малышом, даже качал его на руках. — в речи Турчинова появились сентиментальные нотки. — Он был замечательным малышом. А потом всё закончилось. Когда я попал в детский дом, я долго ждал и надеялся, что Фёдоровы заберут меня. Других родственников не имелось. Но этого не случилось. Когда я встретился со Степаном, он не узнал меня. — А Кристина? — Она тоже, последний раз мы виделись, когда я был ребёнком, а она молодой и достаточно ветренной особой. — Всё-таки зачем вы отдали кортик Костомарову? Для передачи Степану? Не сходится, вы могли это сделать самостоятельно. — Если честно, не знаю. Наверное, испугался. — Чего? — Того, что придётся признать наше родство, на котором я давно поставил крест. А больше — что буду неправильно понят, что меня воспримут как претендента на наследство Фёдорова. По сути, часть всего этого — Турчинов развёл руками, — должна принадлежать мне, уверен, именно такова была договорённость между моим отцом и старшим Фёдоровым. Но не сложилось. — Позвольте не согласиться с вами, вы единственный наследник Степана, так как последний кровный родственник, который у него остался. Нарисовывается хороший мотив для того, чтобы отправить племянника в тюрьму. А там, как кривая заведёт. — я постарался улыбнуться как можно жёстче. — Глупости, я ни в чём не нуждаюсь. — То есть вы ни на что не претендуете? — Нет. Я сам добился того, чего хотел. Имело смысл восстановить родственные связи, у Степана есть сейчас двоюродный брат и сестра. Думаю, когда его освободят, займусь этим. — Вы так уверены в этом? — Я слежу за ходом процесса, у меня нет сомнений в том, что вы припёрли суд к стенке. — Хорошо, к этому мы вернёмся. Почему Костомаров не передал кортик Степану? — Не знаю. Действительно, не знаю. — Вы оговаривали какие-либо специальные условия? — Нет. Он должен был передать его просто так, как подарок, случайно обнаруженный и ничего не стоящий сувенир. — Костомаров мог выдвинуть и свои требования, учитывая его склонность к стяжательству. — Не исключаю, но точно не с моей подачи. — Вы определённый период времени работали со Степаном Фёдоровым, что вы можете сказать о характере своего племянника. — Вячеслав Иванович, — с укором сказал Турчинов, — давайте родственные связи оставим в стороне. Что я могу сказать о характере Степана? — он сам задал вопрос и тут же ответил на него. — Умён, упорен, сообразителен. В общении приятен, не кичится своим положением. Как мне кажется, слаб, доказательство чему его наркотическая зависимость. — Насколько она сильна? — Достаточно, не смотря на отрицание им данного факта. Именно я познакомил его с Костомаровым, чтобы он, приобретая требуемые ему наркотики, не попал в неприятную историю. Кстати, Костомарова мне рекомендовал Фирсов. — Кристина говорила мне о том, что Степан вспыльчив. — Есть у него такое. — спокойно подтвердил Турчинов. — редко, но есть. При этом он не контролирует себя в такие моменты. Вспыхнуть может иногда даже без причины. Но быстро потухает. — Думаете, он убил Костомарова? — Зачем ему это делать? — вопросом на вопрос ответил Турчинов. — Причин может быть множество, например, Костомаров потребовал у него денег за родовую реликвию. Вот и повод. — Нет. — быстро сказал Турчинов, после чего продолжил. — Я уверен, что Степан не делал этого. — Откуда такая уверенность? — Не хотел бы говорить об этом. — Вы были там в день убийства! — озарило меня. — Хм..м. — Сергей Витальевич посмотрел на меня тяжёлым взглядом. — ваша сообразительность может завести слишком далеко. Чёрт с ним! Да, был. Эта скотина Костомаров позвонил мне 28.06.2019 года утром и сказал, что предыдущим вечером встречался со Степаном, и тот отказался принимать кортик моего отца. Я сразу заподозрил неладное, надавил на него и выяснил, что Костомаров вместо того, чтобы подарить клинок Степану, потребовал денег. И немалую сумму — 50000 долларов. — Думаю, для вашего племянника это не проблема. — прокомментировал я. — Да. Но его могло задеть, что единственная реликвия его деда продаётся ему также, как доза наркотика. Короче, Степан вспылил, отказался платить и потребовал отдать ему кортик. — Не сомневаюсь, Костомаров отказался. — Да, Илья Петрович очень любил деньги. В тот день Степан ушёл, поэтому я решил съездить к Костомарову и забрать клинок, чтобы самому передать его племяннику. — И кого вы увидели, когда подъехали к дому? Я так понимаю, у вас есть кандидат в подозреваемые? — К сожалению, есть. Я подъехал к дому после обеда, около 15.30–15.40. Когда подходил к подъезду, навстречу выскочила Ира Зелянина.