— Свидетель заявила суду, что не видела подсудимого Фёдорова 28.06.2019 года, день убийства Костомарова. В вашем протоколе указано, что видела. — Честно говоря, я уже не помню всех деталей. Затрудняюсь опровергнуть либо подтвердить слова свидетеля. Насколько я помню, она называла несколько дат, в которые видела подсудимого. Возможно, хотя и маловероятно, я мог перепутать даты. — Если вы их всё-таки перепутали, как это могло произойти? — Ваша честь, — вскочил со своего места Сапун, — возражаю… — Дело в том, — не слушая протеста прокурора, громко ответил следователь, — что цифры 6, 7 и 8 располагаются рядом на клавиатуре, я мог ошибочно, не заметив этого, нажать не ту клавишу. — Свидетель, — сурово посмотрел на него судья Ковтун, — делаю вам замечание. Ваш протест отклонён, Юрий Кириллович, учитывая, в том числе, тот факт, что свидетель дал ответ на заданный стороной защиты вопрос. Вячеслав Иванович, — обратился он ко мне, — на будущее прошу вас аккуратнее формулировать вопросы. Продолжайте. — Ознакомление свидетеля с содержанием протокола позволило бы исправить эту ошибку? — задал я новый вопрос Семёнову О.А. — Конечно. — Но этого сделано не было? — Я же сказал, что она отказалась читать протокол, а просто подписала его! — Семёнов повысил тон. — Спасибо, я вас понял. Скажите, помните ли вы обстоятельства допроса свидетеля Костина, Игоря Ильича? — Помню. — Как проходил допрос? — Перед допросом ко мне пришёл оперуполномоченный Фирсов, который сообщил, что в ходе оперативно-розыскных мероприятий им установлен Костин, который может обладать важной для расследования дела информацией. Он представил мне два объяснения Костина, в которых он указывал на круг общения убитого Костомарова. — Извините, — перебил я его, — вы сказали два объяснения? — Да. — В чём была необходимость опрашивать потенциального свидетеля дважды? — Не знаю. Хотя содержание объяснений было практически одинаковым. — В чём же было различие? — Ваша честь, — взорвался Сапун, — я протестую, вопрос адвоката касается фактических обстоятельств дела. Свидетель не вправе давать на него ответ. — Удовлетворено. Свидетель не отвечайте на вопрос. — Ковтун вновь сурово посмотрел на меня, — Вячеслав Иванович, делаю вам замечание. — Я понял Ваша честь. Я могу продолжить? — Можете. — Олег Александрович, в каком состоянии находился Костин, когда вы его допрашивали? — На мой взгляд он был нормален, на здоровье не жаловался. — Ранее допрошенный в суде, Костин пояснил, что находился под воздействием наркотических препаратов. Вам известно что-нибудь об этом? — Нет. Хотя он был несколько суетлив, сомнений в адекватности свидетеля, у меня не возникало. — Как проходил допрос? — Я задавал Костину вопросы, он на них отвечал. После того, как я получил ответы на все вопросы, я зафиксировал ответы свидетеля в протоколе. — Вы руководствовались ранее данными объяснениями Костина при оформлении протокола допроса? — Да, это сокращало время, так как свидетель ничего нового не сказал. Он вообще часто ссылался на свои объяснения? — Каким образом? — Часто отвечал, что он уже давал ответы на вопросы и все они зафиксированы Фирсовым при опросе. — То есть вы допустили копирование текста объяснений в бланк протокола допроса? — Я бы так не сказал. Дело в том, что свидетель подтверждал свои ранее данные объяснения, поэтому я не видел необходимости переформулировать его ответы. — Это и называется копированием. — Ковтун тут же бросил на меня недовольный взгляд. — Олег Александрович, ознакомился ли свидетель с протоколом, после того как вы его оформили. — Не сказал бы, что внимательно. Дело в том, что я дал ему протокол допроса, он пробежал по нему глазами за минуту и поставил свои подписи. — Он успел был ознакомиться с содержанием документа? — Не мне об этом судить. — Правильно ли я понимаю, что фактически и Костин, и Селемякина не знакомились с содержанием протоколов? — Селемякина не знакомилась, Костин, возможно, не прочитал его полностью. — Ваша честь, — обратился я к председательствующему, — у меня больше нет вопросов. Удивительно, но ни прокурор, ни мой коллега (который до этого очень хотел поспрашивать следователя о том, как же всё-таки назначалась дактилоскопическая экспертиза), ни Фёдоров-младший не изъявили желания продолжать допрос. Поэтому Семёнова О.А. отпустили и он покинул зал судебного заседания. — Стороны, — обратился ко всем нам Ковтун, — имеются ли у вас ещё ходатайства либо заявления? — Да, Ваша честь. — встал со своего места прокурор. — В связи с вновь исследованными в суде доказательствами, считаю, что апелляционная жалоба стороны защиты подлежит удовлетворению частично: обвинительный приговор подлежит отмене, а дело направлению в районный суд для рассмотрения по существу. — Сторона защиты, — председательствующий посмотрел на нас с Плотниковым, — ваше мнение? Судом ещё не разрешено ходатайство о проведении экспертизы. — Ваша честь, учитывая изменившуюся позицию государственного обвинителя, а также тот факт, что отмена обвинительного приговора направлена на защиту интересов прав моего клиента, отзываю ранее заявленное ходатайство о проведении экспертизы, поддерживаю позицию прокурора, приговор следует отменить, дело направить на новое рассмотрение. — спокойно отчеканил Плотников. — Адвокат Талызин? — решил поинтересоваться моим мнением судья. — Ваша честь, я не готов сейчас выразить позицию по данному вопросу, мне необходимо обсудить её с моим коллегой и подзащитным. Прошу объявить перерыв минут на 15, к этому времени, уверен, наша позиция будет единой. — Удовлетворить, перерыв 15 минут. — объявил председательствующий, после чего трое в мантии удалились, Сапун также покинул зал заседания. — Итак, господа, — обратился я к Плотникову и Фёдорову (Кристина Фёдорова вышла вместе с прокурором), — судя по всему вы заключили сепаратный мир со стороной обвинения и, уверен, с судом. Сделали вы это за моей спиной. Хотелось бы узнать, что вас на это сподвигло. — Сапун сам обратился ко мне с этим предложением. Я догадывался, что вы будете против, поэтому обсудил данный вопрос только со Степаном и его матерью. — А последствия принятого решения вы разъяснили? — задал я вопрос Плотникову и. не дожидаясь ответа, тут же обратился к Фёдорову-младшему. — В отношении вас никто не вынесет оправдательный приговор, вы останетесь обвиняемым по делу, вас снова ждёт рассмотрение дела в суде. Это вы понимаете? — Понимаю, — ответил мой клиент, отведя в сторону глаза, — но, по моему мнению, это наилучший выход из ситуации. Районный суд, учитывая новые доказательства, оправдает меня. — Откуда такая уверенность? — с издевкой спросил я. — А как же иначе? У них просто не будет выхода. — И переубеждать вас бесполезно? Именно поэтому вы скрыли от меня свои договорённости? — Да. — виновато ответил Фёдоров. — вы слишком принципиальны. Я согласен с Владимиром Владимировичем, что необходимо пойти на компромисс. Мы же дожали прокурора, он уже сам боится оправдательного приговора. — Ясно. — вздохнул я. — Ваша мать в курсе? — Конечно. Она тоже согласна. — Не ожидал я от вас, коллега, что вы смалодушничаете. — бросил я Плотникову. — Что ж, если вы всё решили, то у меня связаны руки, я связан позицией клиента, в этой части требования закона об адвокатуре не обойти. Осталось довести театральное представление до конца. Вы хоть договорились о том, чтобы вас отпустили на подписку о невыезде? — Да, этот принципиальный вопрос я сразу же согласовал. — с высокомерием ответил мой коллега. — Принципиальный? — я усмехнулся. — Принципиальным был один вопрос — оправдательный приговор в отношении нашего клиента. Всё остальное — уступки, которые, ещё неизвестно, к чему приведут. Минут через пять, когда закончился перерыв, я подтвердил своё согласие с позицией Плотникова и Фёдорова, и после разрешение ещё некоторых процессуальных моментов, суд удалился в совещательную комнату. Все трое судей вернулись буквально секунд через тридцать (понятно, что у них уже все было готово, что утвердило меня в том, что инициатором сделки выступил не только Сапун, но и Ковтун) и быстренько огласили своё решение: приговор отменить, дело на новое рассмотрение, Фёдорову изменить меру пресечения на подписку о невыезде и надлежащем поведении, его отпустили прямо в зале суда. Так закончилось наше дело. Когда радостный Фёдоров с весело болтающим Плотниковым удалились на улицу, а я направился вслед за ними, меня остановила Кристина Фёдорова. — Вячеслав, не держи на нас зла за то, что за твоей спиной всё провернули. Это наилучший выход. — Вас обманули, и ты Кристина должна это прекрасно понимать. Любая подписка о невыезде и новое предварительное следствие может вернуть Степана на скамью подсудимых. — Я готова к этому. — она внимательно посмотрела мне в глаза. — Всё это получилось благодаря тебе. Я очень тебе признательна. Остаток денег поступит на твой счёт сегодня же. Плюс небольшой бонус. Ты это заслужил. — Значит, я больше вам не нужен? — Думаю, нет. Всё остальное я смогу сделать и без тебя, и без Плотникова.