Четыре часа спустя, то есть в шесть часов вечера, нас все еще не отпустили. Конечно, я уже бывал за решеткой, но вместе с Вулфом – никогда. Насколько мне известно, для него это был первый опыт подобного рода. На самом деле никаких решеток не было, по крайней мере видимых. Мы находились в камере предварительного заключения, и она оказалась не так уж плоха, если не считать засаленных стульев и запаха – воняло там, как в больнице посреди болот Джерси. В ней даже имелась отдельная уборная в угловом закутке. При нас неотлучно находился полицейский. Очевидно, его целью было не дать нам избежать электрического стула, покончив с собой прямо в этой камере. Когда я сказал ему, что мы готовы заплатить за вечернюю газету доллар, он открыл дверь, высунул голову в коридор и крикнул кому-то, что нужна газета, но пост свой не покинул. Никакого риска. Вскоре после водворения нас под стражу нам было предложено заказать еду. Я попросил два сэндвича с солониной и тостами из белого хлеба и кварту молока. Вулф отказался от предложения, а ведь он с десяти утра не имел во рту ни крошки, только выпил кофе. Даже не знаю, решил ли он объявить голодовку или просто был слишком взбешен, чтобы есть. Когда принесли мои сэндвичи с солониной, то они оказались ржаным хлебом с ветчиной, причем ветчина была так себе. Молоко меня устроило. Выяснилось, что в неволе Вулф не только не ест, но и не говорит. Он застелил старую деревянную скамью у стены своим пальто, уселся на него прямо в шляпе и так и сидел, закрыв глаза и сплетя пальцы рук на вершине необъятного живота. Глядя на Вулфа – а за время службы я повидал его в самых разных состояниях, – я догадывался, что вместо того, чтобы успокоиться, он злится все сильнее и сильнее. Свое молчание он нарушил лишь однажды, когда по прошествии двух часов приоткрыл глаза и сказал, что хотел бы узнать мое искреннее мнение по одному вопросу. Я ответил, что готов сообщить ему свое искреннее мнение обо всем на свете, благо у нас на это предостаточно времени. – Предвижу, – хмыкнул он, – что в будущем, если ты и я продолжим совместную деятельность, что весьма вероятно, этот эпизод будет часто упоминаться в том или ином контексте. Ты согласен? – Согласен. Если только этот эпизод не окажется последним для нас с вами. Вы допускаете, что у нас с вами все же есть будущее. – Пф! Мы примем меры. Ответь мне вот на какой вопрос. Если бы тебя не соблазнила перспектива попробовать себя в операции с прослушиванием и познакомиться с технической стороной дела, как ты думаешь, взялся бы я за работу, предложенную тем человеком? Мне всего лишь хочется услышать твое мнение. – Хм, только вы его не услышите. – Я поднялся и посмотрел на него сверх вниз. – Если я скажу «нет», то все будущие упоминания будут чересчур однобокими. Если скажу «да», то это только подбросит дров в топку вашего негодования. Вы не сможете вытащить нас отсюда, пока внутри у вас все кипит так, что вы не в состоянии думать. А потому вот что я сделаю: поделю. – Что поделишь? – Вину. Мы разделим ее. Пятьдесят на пятьдесят. Мы поделим вину поровну. Нас обоих следует поколотить, но в меру. – Ладно, будущее покажет, – пробурчал он и закрыл глаза. В шесть часов я был погружен во второй раздел вечерней газеты, где рассказывалось, как починить нейлоновый бюстгальтер, если тот каким-то образом порвется. Все остальные статьи я уже изучил. Вдруг дверь настежь распахнулась. Наш охранник развернулся, готовый отразить попытку вооруженного похищения заключенных, но это был всего лишь другой коп, который привел к нам посетителя. Посетитель – краснолицый малый в коричневом кашемировом пальто – огляделся, стоя на пороге, а потом шагнул к нам с протянутой рукой: – Мистер Вулф? Я Стэнли Роджерс. Страшно извиняюсь за задержку. Вы уже, наверное, гадали, где это я застрял. Видите ли, Нат Паркер нашел меня только к трем часам, а потом судья был на заседании, и мне пришлось подергать за ниточки. Не очень-то здесь гостеприимны, а? Это мистер Гудвин? Рад, очень рад познакомиться. – Он хотел обменяться со мной рукопожатием, и я не возражал. – Я попросил судью ограничить сумму залога пятью тысячами, но он уперся и ни о чем меньше двадцати тысяч и слышать не хотел. Двадцать тысяч за каждого. Так или иначе, теперь вы свободные люди, и я не сомневаюсь, что ничего другого вы и не заслуживаете, только вам нельзя покидать округ без разрешения суда. Я забронировал для вас номер в отеле «Латам», но заказ легко отменить, если у вас другие планы. Роджерс принес с собой документы, где требовалась наша подпись. Он сказал, что Паркер, звоня из Нью-Йорка, велел ему сделать для нас все, что только возможно, и он, Роджерс, готов даже отменить свою встречу за обедом, если он будет нам нужен, но Вулф сказал, что в данный момент нам нужно только одно – поскорее выбраться отсюда и поесть. Однако другое предложение Роджерса мы приняли. У выхода его ждал автомобиль, и после того, как мы сказали охраннику: «Прощайте, чаевых не будет», – зашли в канцелярию оформить бумаги и забрали личные вещи, изъятые при аресте, Роджерс вывел нас на улицу и довез до гаража, где мы оставили свой седан. Вулф снова занял место на заднем сиденье, я сел за руль и поехал в отель. Там я вытащил из багажника наши чемоданы и сдал машину швейцару. По поводу чемоданов я имел полное основание кое-что припомнить Вулфу – «А я ведь вам говорил…», но решил, что он не в том состоянии. Предыдущим вечером он, в присущей ему манере, заупрямился и отказался принимать в расчет вероятность того, что нам придется провести ночь вне дома. Вулф стоял на том, что багаж нам не понадобится, но я, руководствуясь принципом, что человек предполагает, а располагает кое-кто другой, при помощи Фрица сам упаковал вещи Вулфа. Теперь, когда коридорный вошел вслед за нами в номер девятьсот два и положил оба чемодана на подставку для багажа, мне представилась чудесная возможность съязвить, однако я благоразумно решил приберечь колкость на потом. Когда его пальто оказалось в шкафу по соседству с моим, Вулф снял пиджак, жилет, галстук, рубашку, прошел в ванную и вымыл лицо и руки. Выйдя оттуда, он натянул свой халат – желтый в тонкую черную полоску, достал шлепанцы, сел на стул, чтобы разуться, и сказал, чтобы я позвонил в обслуживание номеров и попросил прислать нам меню. Я напомнил Вулфу слова Роджерса о том, что в отеле «Латам» кормят терпимо, но не более того, и что лучший ресторан в городе находится всего в двух кварталах от нее. – Меня это не волнует, – заявил он. – У меня нет аппетита, и вкус я все равно не смогу почувствовать. Я ем, потому что это необходимо. Ты отлично знаешь, что я не могу работать на пустой желудок. Итак, он собирался работать. Не припомню более унылой трапезы. Обед оказался вполне съедобным: устрицы, консоме, ростбиф, картофельное пюре, брокколи, салат, яблочный пирог с сыром, кофе. Мы съели все подчистую, но атмосфера была гнетущей. Хотя во время еды Вулф никогда не обсуждает дела, поговорить за столом он любит – о чем угодно, кроме работы, – и обычно так и делает. На этот раз он не произнес ни слова от начала обеда и до самого его конца, и я не делал попыток разговорить его. Допив вторую чашку кофе, он отодвинул свой стул от стола и буркнул в мою сторону: – Который час? – Двадцать минут девятого. – Хорошо. – Он втянул через рот воздух вдогонку за ростбифом и выдохнул через нос. – Не знаю, понимаешь ли ты, в каком затруднении я оказался. – Затруднение мы тоже поделим. Пятьдесят на пятьдесят. – Только до определенной степени. Риски – да, но у меня особая проблема. Нас будут держать здесь до тех пор, пока не будет раскрыто это убийство. Я могу ускорить наше освобождение, вычислив убийцу, однако делать этого не хочу. Конечно, нельзя допускать, чтобы люди безнаказанно убивали других людей, но к поимке именно этого убийцы я предпочел бы не прилагать руку, так как он убил ненавистного мне субъекта. И что же в таком случае делать? – Это просто, – махнул я рукой. – Отсидитесь здесь. Этот номер не так уж плох. Вы сможете посещать сессии законодательного собрания штата и брать книги в местной библиотеке, а я поучу кое-чему Салли Кольт, если она захочет. Ну а коли дело затянется на месяцы, а оно непременно затянется, если Грум – это лучшее, что у них имеется, тогда можно будет снять здесь небольшую квартирку и послать за Фрицем… – Заткнись! – Да, сэр. Или другой вариант: мы с Салли раскроем убийство без вас. Я-то не испытываю чрезмерной благодарности к той птичке, что сделала это, в отличие от вас. Если же… – Вздор! Благодарность тут ни при чем. Я хотел еще раз увидеть его живым. Ладно. Выбирая между невыносимым и всего лишь неприятным, я остановлюсь на втором. Полагаю, остальным тоже не позволили уехать из Олбани? – Если вы говорите о наших собратьях по клану, то думаю, они все здесь. Вряд ли их арестовали, как случилось с нами, но задержали уж точно. Грум не настолько верит в нашу вину, чтобы отпустить других свидетелей, и в любом случае они нужны Хайату для собеседований. – Я должен встретиться с ними, – кивнул Вулф. – Возможно, кто-то из них также остановился в этом отеле. Найди их и собери здесь. – Сейчас? – Да. – У вас появились какие-то соображения? – Нет. Мне никак не собраться с мыслями. Я постараюсь сосредоточиться к тому времени, когда ты приведешь наших коллег. Такое случалось и раньше, много раз. Вулф знал, что мне оставалось либо возмутиться тем, что он откусывает больше, чем я могу прожевать, либо воспринять его распоряжение как комплимент – мол, когда ему нужно чудо, то достаточно лишь щелкнуть пальцами – и я вмиг совершу его. А еще Вулф знал, что я выберу. – Ладно, – сказал я. – Тогда, пожалуйста, вызовите горничную, пусть заберет грязную посуду. И заодно позвоните Фрицу, чтобы он не начал волноваться. А мне надо подумать. С этими словами я отошел к окну, раздвинул портьеры, поднял жалюзи и стал смотреть вниз на вечернюю улицу. Я не в первый раз получал задание собрать в одном месте компанию, но никогда еще эта компания не состояла из частных сыщиков, а этой породе людей потребуется особое приглашение. У меня стали возникать блестящие идеи. Сказать им, якобы Вулф считает, что им будет интересно услышать, о чем расспрашивал его Хайат в ходе собеседования. Сказать им, якобы Вулф придумал, как освободить нас всех от подписки о невыезде, и хочет посоветоваться с ними на эту тему. Сказать им, якобы у Вулфа появилась информация об убитом человека, которую он не пожелал открыть полиции, но которой готов поделиться с ними. Сказать им, якобы Вулф счел необходимым уточнить время прибытия каждого из нас в комнату сорок два и хочет для этого собрать их. И так далее, не менее дюжины ловких ходов. Я поиграл ими в уме. Моя задача состояла лишь в том, чтобы выбрать тот ход, который сработает со всеми нужными нам детективами. Но тут я припомнил, как Вулф однажды сказал мне: если нужно выбрать одну из нескольких идей, выбери самую простую. Я опустил жалюзи и развернулся. Вулф только что закончил говорить с Фрицем и опускался в кресло с подлокотниками, которое было почти достаточной ширины. Я спросил его: – Вы ведь хотите видеть их всех разом? Он сказал, что да. – А как скоро? – О… минут через двадцать. Через полчаса. Я подошел и сел на край одной из кроватей, взял телефонную трубку и сказал принявшей звонок девушке, что, по моим сведениям, в «Латаме» остановился мистер Харланд Айд и не соединит ли она меня с ним, пожалуйста. Через пару мгновений его бас, более хриплый, чем я помнил, сказал мне в ухо: – Алло. – Мистер Харланд Айд? – Слушаю. – Это Арчи Гудвин. Я звоню от имени мистера Вулфа. Мы остановились в номере девятьсот два. Он очень хотел бы проконсультироваться с вами кое о чем, но не по телефону. Сейчас он отдыхает. Не окажете ли такую любезность зайти в девятьсот второй номер, скажем, через полчасика? Мистер Вулф будет вам крайне признателен. Примерно в девять. Мы очень надеемся. После недолгого молчания он спросил: – Не скажете, о чем речь? – Лучше не говорить об этом по телефону. Молчание на этот раз было чуть дольше. – Ладно, приду. Чем проще, тем лучше, это точно. И еще я понял, что и к сыщикам есть подход. Стоит сказать любому из них, что хочешь поговорить с ним о чем-то таком, что нельзя доверить телефону, и он море переплывет, лишь бы узнать, о чем речь. Правда, не со всеми было так же легко, как с Айдом. Стив Амсель не был зарегистрирован в «Латаме», но я отыскал его в другом отеле и уговорил приехать. Джей Керр остановился в том же отеле, что и мы с Вулфом, однако дважды его линия была занята, и я оставил его напоследок. Дол Боннер и Салли Кольт поселились на нашем этаже, в номере девятьсот семнадцать, и я страшно пожалел, что не знал этого раньше. Мог бы пообедать с ними, а не с манекеном. Дол Боннер поначалу не соглашалась, но, когда я сказал, что все остальные придут, она ответила, чтобы и на нее рассчитывали. С третьей попытки дозвонившись до Керра и договорившись с ним, я повесил трубку и обернулся к Вулфу: – Готово. Хотите, чтобы я позвал еще кого-нибудь? Грума? Хайата? Секретаря штата? – Который час? – Без девяти минут девять. – Проклятье! Я должен одеться. Он поднялся и стал стягивать халат. Не мог же он предстать перед дамами в неглиже, тем более в номере отеля. Глава 5 Номер нам дали довольно просторный, и даже когда в нем собралось семь человек – или восемь, если Вулфа считать за двоих, – столпотворения не случилось. Я позвонил портье с просьбой срочно принести нам четыре дополнительных стула, так что никому не пришлось сидеть на кровати. Дол Боннер и Салли, как и утром, держались вместе и сели у стены. Стив Амсель устроился рядом с ними. Он развернул свой стул задом наперед, оседлал его как коня и сложил скрещенные руки на спинке. Он по-прежнему был очень аккуратно одет, а его черные глазки по-прежнему живо поблескивали. Харланд показался мне утомленным, но тем не менее выглядел достаточно внушительно, чтобы сойти за банкира. Джей Керр, плешивый толстячок, явился последним. Он принес с собой две подсказки, которые я немедленно заметил благодаря своему таланту и квалификации: раскрасневшееся лицо и характерный запах. – Так-так! – воскликнул он при виде компании. – Вечеринка, значит? Что же вы не сказали мне, Арчи? Так-так! – Сядьте и слушайте! – прикрикнул на него Амсель. – Мы ждали только вас. Вулф хочет спеть песню. – А вот это я послушал бы, – искренне обрадовался Керр и сел. Вулф обвел нас взглядом: – Думаю, лучше всего начать с чтения отчета, который я представил администрации штата. – Он вынул из кармана названный документ и развернул листы. – Он довольно длинный, но я хочу, чтобы вы четко знали мою позицию. Если позволите.