Все по-прежнему смотрели на него, в том числе Вулф – из-под полуопущенных век. – Я рискну предположить, мистер Амсель, что со времени вашей беседы с полицейскими вам удалось освежить память. Возможно, вы сможете сказать нам что-то более определенное о тех случаях, когда вы виделись с Донахью прошлой весной. – Ничего не помогает. Все как в тумане. – А может, припомнили имя человека, чью линию нужно было прослушать? – Не-а. Уж извините. – Мне пришла в голову одна мысль. Мистер Керр сказал, что, говоря его словами, «двое спецов по прослушиванию сливают инфу полиции». Предположим, ваша память подвела вас в отношении еще одной детали. Предположим, вы все-таки согласились организовать прослушивание и сделали это, а потом случайно забыли об этом. Это всего лишь мое предположение. И в таком случае не окажется ли ваша позиция невыгодной, если техники, в отличие от вас, все помнят? – Всего лишь предположение? – Конечно. – Ну, я слышал, что раньше техников было пруд пруди. Сейчас-то их по пальцам сосчитать. А если предположить, что те, кто сливают инфу, не из числах тех, к кому я обращался? Если предположить, что те, к кому я обращался, держат рот на замке? – Да, – кивнул Вулф, – если я могу строить предположения, то вы тоже можете это делать. Я понимаю ваше нежелание делиться с нами теми сведениями, которые вы не раскрыли полиции, но тогда позвольте спросить вас вот о чем: вы упомянули этот инцидент в вашем отчете администрации штата? – Какой инцидент? – Ваш отказ на просьбу Донахью организовать прослушивание. – Зачем мне его упоминать? От нас требовалось сообщить обо всех случаях прослушки. Нас не просили сообщать об отказах ее устанавливать. – Вы абсолютно правы. Вы вообще упоминали имя Донахью в отчете? – Нет. С какой стати? – Именно так. Вы опять правы, конечно же. Я уверен, вы согласитесь, мистер Амсель, что ваш вклад еще меньше, чем мистера Айда. Не знаю… Зазвонил телефон, и я снял трубку. Это был Лон Коэн. Пока я говорил с ним, а точнее – слушал его, Вулф откупорил вторую бутылку и налил себе пива. Наши гости учтиво молчали, как и раньше. Выложив все, что знал, Лон опять захотел «горяченького», и я пообещал снабдить его темой на восемь колонок, как только она у нас появится. Я попросил его пока не вешать трубку и сказал Вулфу: – Алан Сэмюэлс – брокер на пенсии. Работал на Уолл-стрит. Мог бы жить на Парк-авеню, но предпочитает Бронкс. Его жена умерла четыре года назад. У него два сына и две дочери, у всех свои семьи. Дает деньги на добрые дела, но ничего экстравагантного. Член клуба «Гарвард». Директор Общества этической культуры. Год назад губернатор назначил его членом Комитета по изучению деятельности благотворительных фондов. Есть еще кое-что, менее интересное. Конечно, вы отметили пункт, который заслуживает внимания. – Да. Он еще на связи? Пусть найдет имена других членов того комитета. – Понятно. Я вернулся к Лону. Он сказал, что ему придется запрашивать эту информацию в архиве, и сделал это, не кладя трубку, а потом потребовал платы. Не мог же я поведать ему, что все остальные подозреваемые находятся в одной с нами комнате и что Вулф изо всех сил старается найти зацепку, чтобы вбить в нее клин. Поэтому я подбросил Лону трогательное описание того, как ведет себя Ниро Вулф в кутузке, и прочие любопытные мелочи для широкой публики. Тут ему принесли список, и он зачитал его мне, а я записал. Напоследок я сказал ему, чтобы он не рассчитывал получить обещанную тему вовремя для утреннего выпуска. Потом я вырвал листок из блокнота, пересек комнату и вручил его Вулфу со словами: – Вот список. Всего пять человек, включая председателя. Вулф прочитал фамилии. Крякнул. Потом посмотрел на наших гостей: – Итак. Должно быть, вы помните, что в моем отчете упоминался Отис Росс, председатель Комитета по изучению деятельности благотворительных фондов. Также вы только что слышали, что Алан Сэмюэлс является членом этого комитета. И как оказалось, Артур М. Леггетт тоже. Двух остальных членов комитета зовут Джеймс П. Финч и Филип Мареско. Жаль, что у нас всего три человека из пяти. Охвати мы всех пятерых, это наводило бы на размышления. Это было бы показательно. Вы не поможете нам, мистер Айд? Айд выглядел смущенным. Он ущипнул кожу у себя над кадыком, но это ему, похоже, не помогло. Тогда он попробовал жевать нижнюю губу, но, поскольку зубы у него были коричневато-желтые, симпатичнее от этого он не стал. Наконец он заговорил: – Вы помните, что я не хотел упоминать имя этого человека, но оно уже прозвучало. Ничего не могу поделать. Вы назвали его. – Итак, теперь у нас четверо. Есть ли смысл оставлять нас в неведении относительно того, был это Финч или Мареско в вашем случае? – Смысла нет. Финч. Вулф кивнул. – Остается только Мареско, и я надеюсь, им не пренебрегли. Мистер Амсель. Это имя – Филип Мареско – не вызывает отклик в вашей памяти? Или хотя бы слабое эхо? – Бесполезно, Вулф, – ухмыльнулся Амсель. – Память напрочь отшибло, и все тут. Но если хотите, могу дать совет: забудьте о моей памяти. Это «верняк». На вашем месте я бы не сомневался. – Хорошо сказано. Меня это устраивает. Как вы считаете, леди и джентльмены, возможно ли, чтобы все пять человек, чьи телефоны хотел прослушивать Донахью, случайно оказались членами одного и того же комитета? Они так не считали. – Я тоже. Несомненно, тут есть что расследовать. Мисс Боннер, сколько компетентных оперативников, помимо мисс Кольт, имеется в вашем распоряжении на данный момент? Она слегка опешила: – А что… Вы имеете в виду сейчас? Сегодня вечером? – Вечером или завтра утром. Сколько сейчас времени, Арчи? – Четверть двенадцатого. – Тогда мы говорим о завтрашнем утре. Так сколько? Она прикинула, прижав губу кончиком пальца. Вынужден признать, что с губами у нее все в порядке и руки у нее хорошей формы. – В числе моих постоянных сотрудников, – сказала она, – одна женщина и двое мужчин. Кроме них, есть еще четыре женщины и трое мужчин, к которым я обращаюсь время от времени. – Итого десять. Мистер Айд? – Зачем это вам? – хотел сначала понять Айд. – Я все объясню. Сейчас просто скажите сколько. – Это будет зависеть от того, что вы понимаете под словом «компетентный». У меня есть двенадцать хороших специалистов. Смогу пригласить еще восемь-десять человек. – Округлим до двадцати. Итого тридцать. Мистер Керр? – Пусть будет девять. Если дело горящее, то могу наскрести еще пятерых, а то и шестерых. – Пятнадцать. Всего сорок пять. Мистер Амсель? – Я пас. – Вообще ни одного оперативника? – Ну не совсем. Постоянного штата у меня нет, жалованья я никому не плачу. Посмотрю, что вы затеяли, тогда скажу. – Значит, сорок пять. – Вулф вдруг встал на ноги. – Теперь, если позволите, я должен собраться с мыслями. Это не займет много времени. Я очень прошу вас всех остаться здесь, чтобы выслушать мои предложения, когда я буду готов. Уверен, вы не откажетесь глотнуть чего-нибудь. Мне, Арчи, бутылку пива. Он передвинул свое кресло поближе к окну, развернул его спинкой к нам и сел. Все повторили свои заказы, кроме Салли, которая перешла на кофе, и Айда, который, сказав спасибо, отказался от предложения. Позвонив в обслуживание номеров со списком напитков, я попросил всех не беспокоиться насчет тишины и говорить в полный голос. Вулф все равно не замечает ничего, что происходит вне его головы, когда он погружен в то, что происходит внутри ее. Все поднялись, чтобы размять ноги. Харланд Айд подошел к Дол Боннер, чтобы узнать ее мнение о работе женщин-оперативников, Керр и Амсель присоединились к ним, и беседа стала общей. Прибыли напитки, каждый взял свой, и обмен мнениями и взглядами продолжился. Можно было подумать, что это обычная дружеская вечеринка и что собравшиеся здесь люди слыхом не слыхивали ни о каком убийстве, ни тем более об официальном расследовании, которое может стоить им лицензии, если бы не частые взгляды, которые они бросали в сторону кресла Вулфа. Я так понял, что мужчины пришли к единодушному мнению о том, что женщины хороши, но только на своем месте. Думаю, примерно в том же ключе смотрели на мир пещерные люди и все их предки мужского пола. Оставался и до сих пор остается не решенным вопрос: где же их место? Я тихо надеялся, что Вулфа не укусит никакая блоха-идея о том, будто место Дол Боннер – в старом особняке из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице. Наконец Вулф поднялся и стал разворачивать кресло, а я посмотрел на часы. До полуночи оставалось восемь минут. Чтобы собраться с мыслями, ему понадобилось полчаса. Когда кресло оказалось в изначальном положении, Вулф сел, и остальные детективы последовали его примеру. – Мы прямо слышали, как она гудит, – сказал Стив Амсель. – Прошу прощения? – нахмурился Вулф. – Кумекалка ваша. – А-а. Конечно, – отрывисто бросил Вулф. – Уже поздно, а у нас еще много дел. Я выстроил рабочую гипотезу об убийстве и хочу представить ее вам, а затем предложить план совместных действий. Я намереваюсь попросить вас о содействии и рассчитываю получить его. Также я постараюсь внести и свой вклад, хотя не располагаю такой организацией, как мистер Айд или мистер Керр. Арчи, я должен поговорить с Солом Пензером, и разговор должен быть конфиденциальным. Я могу связаться с ним из этого номера? – Боже праведный, нет! – Я чуть не пнул его за такой тупой вопрос в присутствии наших коллег. – Десять к одному, что через четверть часа содержание вашей беседы окажется на столе у Грума. И общественный телефон в холле гостиницы тоже не подойдет. Придется выйти и поискать телефон-автомат на улице. – Возможно найти его в столь поздний час? – Конечно. Это же Олбани – город, а не деревня. – Тогда, пожалуйста, так и сделай. Скажи ему, что я перезвоню ему в восемь утра на домашний номер. Если у него запланированы другие дела, пусть все отменит. Он мне нужен. – Понятно. Как только закончим здесь. – Нет. Сейчас. Будь любезен. И опять мне захотелось его пнуть, но не спорить же с ним при людях. Я надел шляпу и пальто и вышел. Глава 7