Если вы не более меня заинтересованы в том, как я провел следующий день, то минуты четыре вам придется отчаянно скучать. Кое-какие события происходили, но никаких прорывов, о которых мне было бы известно. Сначала дорасскажу о вечере понедельника и Соле Пензере. Лучше Сола никого нет, и, на мой взгляд, он один стоит сорока пяти оперативников наших коллег, вместе взятых, вот только домой он возвращается слишком уж поздно. Телефонную будку я нашел быстро, в ближайшем баре, набрал номер, но никто мне не ответил. О том, чтобы вернуться на наше полуночное собрание и попытаться позвонить позже, не могло быть и речи. Когда Вулф отправляет меня на задание, то хочет, чтобы оно было выполнено, и я, кстати, тоже. Я подождал пять минут и попробовал снова, и еще раз через десять минут. Так продолжалось целую вечность, и только в четверть второго Сол наконец снял трубку. Он сказал, что вел слежку для Бэскома и что завтра в полдень ее нужно будет возобновить. Я сказал, что возобновлять ее не нужно, если только Сол не желает, чтобы Вулфа и меня обвинили в убийстве и, вероятно, осудили, и велел ему отменить все дела и ждать звонка завтра в восемь утра. Потом я вкратце описал ему самые яркие моменты нашего с Вулфом дня, пожелал спокойной ночи, вернулся в отель, поднялся в девятьсот второй номер и обнаружил Вулфа крепко спящим в ближайшей к окну кровати. Окно он оставил настежь, и в комнате было холодно, как в могиле. Раздевался я при свете, падающем из приоткрытой двери в ванную. Когда я сплю – я сплю, но все равно никогда бы не подумал, что животное с габаритами Вулфа способно подняться с постели, встать на задние лапы, одеться и вообще передвигаться по комнате, не разбудив меня. Да еще в таком холоде. Хотел бы я посмотреть, как он это проделал. А проснулся я от щелчка, с которым он повернул дверную ручку. Я открыл глаза, сел в кровати и воскликнул: – Эй, куда это вы собрались? Он обернулся, стоя на пороге: – Звонить Солу. – А который час? – Если верить твоим часам, то двадцать минут восьмого. – Вы же говорили – в восемь часов! – Сначала я что-нибудь перекушу. А ты отдыхай. После того как я поговорю с Солом, дел не предвидится. Вулф вышел, закрыв за собой дверь. Я повернулся на другой бок, поволновался немного о том, сумеет ли Вулф втиснуться в телефонную будку, и снова заснул. Правда, не так глубоко, как с вечера. Звук ключа в замочной скважине моментально разбудил меня. Я глянул на запястье. 8:35. Вулф вошел и закрыл дверь, снял пальто и шляпу и убрал их в шкаф. Я поинтересовался, дозвонился ли он до Сола, и он сказал, что да и что он, Вулф, удовлетворен. Я спросил, чем закончилось вечернее собрание, согласились ли наши коллеги содействовать, и он опять сказал, что да и что он, Вулф, удовлетворен. Потом я спросил, какая на сегодня у нас программа, и он сказал, что никакой. Я спросил, удовлетворен ли он этим, и он сказал, что да. Во время этого диалога он продолжал разоблачаться. Оголившись без видимой реакции на жуткий холод, он надел пижаму, забрался в постель, укутался одеялом и повернулся спиной ко мне. Похоже, настала моя очередь. Сна ни в одном глазу, время приближается к девяти утра, а в животе пусто. Я скатился с кровати, пошел в ванную, где помылся и побрился, затем оделся, с трудом застегивая пуговицы окоченевшими пальцами, спустился в холл и купил «Таймс» и «Газетт». В ресторане нашего отеля я заказал апельсиновый сок, оладьи, колбасу, омлет и кофе. Когда официанты уже начали косо поглядывать на меня, я перебрался из ресторана в холл, там и дочитал газеты. Об убийстве Уильяма А. Донахью там не было ничего такого, чего бы я уже не знал, за исключением пары дюжин бесполезных мелочей вроде заключения судмедэксперта о том, что Донахью умер за два или пять часов до того момента, когда проводилась экспертиза. В «Газетт» впервые были опубликованы фотографии Вулфа и меня в статусе арестованных. Я получился неплохо, а вот Вулф просто ужасно. Был там и портрет Альберта Хайата, очень удачный, а также фото Донахью, сделанное, очевидно, после того как патологоанатомы разгладили его лицо. Затем я вышел на улицу подышать воздухом. Мне пришлось поднять воротник пальто, потому что было ветрено и почти так же холодно, как у нас в номере. Выяснилось, что гулять, будучи выпущенным под залог, куда приятнее, чем обычно. Хочется шагать и шагать куда глаза глядят, не останавливаясь. Шел уже двенадцатый час, когда я вернулся в отель, поднялся на лифте на девятый этаж, открыл дверь и шагнул в морозильную камеру. Вулф все еще был в постели и не шелохнулся, когда я вошел. Я постоял, глядя на него без капли нежности. Мои размышления о том, что делать, прервал стук в дверь – громкий и бесцеремонный. Я повернулся и отворил дверь. В номер ввалился громила-переросток, собираясь пройти по мне, как по ковру. Именно этого мне и не хватало. Я столбом встал у него на пути, так что он едва не налетел на меня. – Я полицейский! – рявкнул он. – Так и надо было сказать. И даже если вы из полиции, я не коврик. Что вам нужно? – Вы Арчи Гудвин? – Да. – Вас вызывают к окружному прокурору. Вас и Ниро Вулфа. Я пришел за вами. Вообще-то, в данной ситуации следовало сказать громиле, что мы обдумаем его предложение и сообщим о нашем решении позднее, а потом захлопнуть дверь, но на Вулфа я злился сильнее, чем на полицейского. Ну не было у него никаких причин отсылать меня звонить Солу до того, как закончится вечерняя конференция с коллегами-сыщиками. А потом, когда он вернулся после звонка Солу, с его стороны было абсолютным ребячеством завалиться в постель, не сказав мне ни слова о том, что он затевает. Я предлагал ему разделить вину пополам, но нет, я в его глазах ягненок, тогда как он – лев. Поэтому я отступил в сторону, позволяя полицейскому войти в номер, и обернулся. Вулф открыл глаза и свирепо смотрел на нас. – Вот это мистер Вулф, – сказал я бабуину. – Вставайте и одевайтесь! – скомандовал он. – Я провожу вас в офис окружного прокурора на допрос. – Вздор! – Голос Вулфа был холоднее ледяного воздуха. – Я предоставил мистеру Хайату и мистеру Груму всю информацию, которой располагаю. Если окружной прокурор пожелает навестить меня, то я смогу принять его через час или около того. Передайте мистеру Груму, что он осел. Не нужно было меня арестовывать. Теперь у него не осталось ни одной угрозы, чтобы воздействовать на меня, если только он не вознамерится обвинить меня в убийстве или отменить освобождение под залог, но первое будет безрассудством, а второе вызовет серьезные затруднения. Убирайтесь отсюда! Нет. Ха! Арчи, как сюда попал этот человек? – Вошел ногами. Он постучал, и я открыл дверь. – Понятно. И это ты, который можешь быть и зачастую ведешь себя как истинный Горацио. – Он перевел взгляд на громилу-полицейского. – Вас, сэр, прислали сюда только за мной или за нами обоими? – За обоими. – Хорошо. Забирайте мистера Гудвина. Меня вы сможете увести только силой, а я слишком тяжелый, чтобы меня поднять. Пусть окружной прокурор позвонит мне попозже и попросит о встрече, но я сомневаюсь, что найду для него время. Бабуин помялся, открыл рот, захлопнул его и открыл снова, чтобы велеть мне идти следом. Я пошел. Наверное, Вулф думал, что хорошо врезал мне по почкам, но на самом деле ничего подобного. Поскольку меня не включили в общую программу, то препирательства с прокурором не худший способ протянуть время. Потом мне пришло в голову, что другим неплохим способом протянуть время стал бы ланч в обществе Салли Кольт, но было уже начало третьего, когда окружной прокурор наконец решил, что я безнадежен. Я зашел в аптеку и позвонил Вулфу, сказал ему, что прокурор безнадежен, спросил, есть ли у него для меня указания, и получил отрицательный ответ. Тогда я позвонил Салли Кольт и спросил, не желает ли она сходить в кино. Она сказала, что сходила бы с удовольствием, но, увы, занята и потому не может. Она занята. Чудненько! Буду тешить себя надеждой, что у нее получится спасти меня от электрического стула. Я двинулся было к буфетной стойке с намерением купить сэндвич и стакан молока, но вспомнил, что в этой поездке все расходы оплачивает фирма, покинул аптеку и отправился на поиски ресторана, который рекомендовал Стэнли Роджерс. Там я поел на шесть долларов и не забыл взять чек. Официант подсказал, где можно найти бильярдный зал, и оттуда я еще раз позвонил Вулфу, чтобы он знал, где меня искать. Потом я посидел немного, наблюдая за игрой, получил от местного каталы приглашение сыграть, согласился на партию в «стрейт-пул» и избежал полного разорения только благодаря тому, что отказался поднимать ставки на тот уровень, которые предлагал катала. Наконец он решил, что я скупердяй, и потерял ко мне интерес. Было уже семь часов вечера, время приближалось к обеду, но я не желал навязывать свою компанию обитателю девятьсот второго номера и потому взгромоздился на табурет и стал следить за трехбортным карамболем двух «акул». На чемпионов мира они не тянули, но играли хорошо. Когда один из них поднимал кий для удара массе, меня позвали к телефону. К аппарату я шествовал не спеша. Пусть Вулф подождет. – Алло. – Алло, это мистер Гудвин? – Слушаю. – Это Салли Кольт. Мне очень неловко оттого, что я отказалась от вашего приглашения, но я не могла его принять, честное слово. И я подумала: вдруг вы согласитесь поменять кино на обед? Мне понадобилось время, чтобы совладать с чувствами. Только один человек мог сказать ей, где я. Но Салли-то не виновата. – Конечно, – ответил я ей. – Ем я каждый день. Когда? – В любое время, хоть сейчас. В отеле? – Нет, я знаю место получше, всего в двух кварталах. Ресторан «Хеннингер». Предлагаю встретиться там через пятнадцать минут, идет? – Идет. Вы сказали: «Хеннингер»? – Да. – Хорошо. Я скажу мистеру Вулфу, где мы будем, на тот случай, если ему понадобимся. – Я позвоню ему. – Не надо, я сама ему скажу, он здесь рядом. Направляясь к гардеробу за пальто и шляпой, я пытался разобраться, что за чувства меня обуревали. Холодная ярость. Гений заслуживает определенного снисхождения, но это уже чересчур! Любопытство. Что, черт возьми, он делает с ней?! Облегчение. По крайней мере, он поднялся с кровати и оделся, если только его отношение к женщинам не сделало сальто-мортале. Душевный подъем. Почти при любых обстоятельствах свидание с хорошенькой девушкой – это удовольствие. Ожидание. Очень может быть, что по ходу вечера она сочтет возможным рассказать мне, что происходит с моим работодателем. Ожидание не оправдалось. Обед прошел очень приятно, и еще до его окончания я готов был сделать одно исключение из своего вердикта о женщинах-сыщиках. Но о текущих делах Салли не сказала ни слова, а сам я спрашивать, разумеется, не собирался. Наверняка Вулф попросил ее помалкивать. Приводить подробности я не могу, но поверьте, когда подали десерт и кофе, мы с Салли уже неплохо сблизились, а когда дамочка улыбается мне определенным образом, но при этом старательно обходит ту тему, которая, как ей прекрасно известно, не дает мне покоя, я понимаю: кто-то сбил ее с правильного пути. Мы допивали кофе и раздумывали, не перебраться ли в одно заведение на той же улице, где есть танцпол, когда официант попросил меня подойти к телефону. Я подошел. – Алло. – Арчи? – Ага. – Мисс Кольт с тобой? – Ага. – Возвращайся в номер и приведи ее с собой. – Ага. Я вернулся к столу, сообщил Салли, что нас ждут, попросил чек и оплатил его, после чего мы отправились в отель. Тротуар местами обледенел, и она взяла меня под руку. Вообще-то, детективам такая беспомощность не к лицу, но она хотя бы не повисла у меня на локте. В отеле мы поднялись на девятый этаж, и Салли зашла в девятьсот семнадцатый номер, чтобы оставить там свои вещи, а я дожидался ее в коридоре. Мне было велено привести ее, и поскольку это оказалось единственным моим заданием за целый день, я хотел выполнить его как следует. Она опять присоединилась ко мне, мы дошли до номера девятьсот два, я открыл дверь своим ключом, и мы ступили внутрь. Там было полно людей. – Ну надо же! – оживленно воскликнул я, ибо не собирался выказывать свою обиду на публике. – Еще одна вечеринка, а? Вулф сидел в кресле у дальней стены. Письменный стол передвинули, и теперь он стоял рядом с Вулфом; на нем лежали бумаги. Дол Боннер устроилась за столом напротив Вулфа. Она самодовольно ухмылялась. Если вы подумаете, что я несправедлив, что на самом деле она не ухмылялась, а просто не выглядела несчастной, то будете абсолютно правы. Вулф кивнул мне: – Можешь не закрывать дверь, Арчи. Еще должны подойти мистер Грум и мистер Хайат. Глава 8 Снимая пальто и шляпу, я пытался сообразить, что к чему, и первой мыслью было то, что этот негодник задумал убить двух зайцев разом: не только рассказать Груму, кто убийца, но и заодно разделаться для всей нашей детективной компании с собеседованиями Хайата. На мой взгляд, без моей помощи с этим Вулфу не справиться, но, конечно же, теперь у него появилась Дол Боннер. Вот будет жалость, думал я, если окажется, что это она завязывала галстук на Донахью, и Вулфу придется опять довольствоваться мною. Окидывая взглядом номер, я отметил, что Айд, Керр и Амсель устроились на стульях в дальнем от Вулфа углу; два стула впереди предназначались, очевидно, для остальных приглашенных, чьи шаги как раз послышались из коридора. Я обернулся. Грум шел первым. Верхнюю одежду они с Хайатом, очевидно, оставили внизу. – Добрый вечер, господа, – приветствовал их Вулф и сделал жест рукой, приглашая садиться. – Вот ваши места. Они остались стоять, и Грум сказал: – Я ожидал чего-то в этом духе. От вас, Вулф. Вы не говорили, что мы будем не одни. – Нет, сэр. Я сказал, что если вы придете и приведете с собой мистера Хайата, то я готов буду сделать существенные и убедительные дополнения к своему заявлению. Говорить же я предпочитаю при свидетелях. – Он опять повел рукой. – Присаживайтесь. Грум посмотрел на Хайата, обернулся, чтобы глянуть на меня, протиснулся между Керром и Салли Кольт, взял один из свободных стульев, поставил его спинкой к стене и сел. Таким образом Вулф и Дол Боннер оказались справа от него, все остальные слева, и нападения с тыла он тоже мог не опасаться. Хайат не был столь привередлив. Предложенный ему стул он никуда не передвигал, а молча уселся на него, хотя пятеро из нас – Айд, Керр, Амсель, Салли и я – остались у него за спиной. – Говорите, что там у вас, – сказал Грум Вулфу.