и в помощь, и в спасение — если она услышана заранее. Жизнь снова вернулась в столицу Ругаланна вместе с прибытием из похода груженых богатыми трофеями драккаров. В гавани собрался едва ли не весь Эгерсунн, что встречал своих любимых и близких горячими рукопожатиями, слезами и радостными улыбками. — Мой племянник, моя кровь и моя сила, — заключила в объятия Ульва рыжеволосая Гуда. — Вижу, что ваше мероприятие увенчалось успехом и принесло вам славную победу. Пусть дрожит теперь франкский король от одного только упоминания о воителях нашей родины! — Мы смогли разграбить Бремен и отступить с добычей, прежде чем на помощь маркграфу прибыла армия императора, — кивнул правительнице витязь. — Пусть и потеряли мы много людей, но зато навсегда вписали свои имена в летописи! Бард Эгиль Сладкоголосый обещал посвятить этой битве свою новую сагу — обо мне и моём соратнике Свене! — Свенельд... — прищурилась мудрая и подозрительная регентша. — Как он себя вёл? Не заметил ли ты чего-то нечистого? — Отнюдь! Свен дважды спас меня от смерти и даже принял на себя удар топором, — Ульв показал на брата ярла Хордаланна, что как раз спускался с драккара на пирс; рука его была крепко перебинтована от глубокой раны, оставленной острым лезвием вражеской франциски (1). — Добро пожаловать в Эгерсунн, Свенельд, — поприветствовала блондина Гуда. — В моём медовом зале сегодня празднуем ваш успех! Пусть мёд льётся рекой, а звон кубков напоминает о золоте и драгоценной утвари, которыми вы наполните свои сокровищницы! — Варди... Йохан... — в слезах бросилась на шею сначала мужу, а потом и сыну несчастная Ингеборга. — Слава Одину всеотцу, что уберёг он вас от смерти! Столько всего случилось... Столько рассказать мне нужно... — Что произошло? — захлопал глазами удивлённый старый корабел: такой бледной жену он давно не видел. — Что случилось, Инга? — Страшное, страшное, муж мой... — Ингеборга опустила потухший взгляд и, заметив среди встречающих двух подозрительного вида посторонних воинов, продолжила. — Лучше расскажу я вам об этом в медовом зале, где будут только доверенные и знакомые нам всем лица. * * * * * После пира в медовом зале гости Гуды разошлись по домам, и теперь за длинным столом остались лишь самые преданные её соратники: племянник Ульв, Свенельд и семья Варди, а также несколько человек из личной охраны. Маленького сына она отдала няньке — было поздно, да и ни к чему ему слушать такие разговоры перед сном. Ему предстояло подрасти и возмужать, чтобы участвовать в подобных беседах, сейчас же лучшими компаньонами для будущего ярла будут погремушки да колыбельные. — ...я весь лес тогда прошерстила, рыскала там несколько дней, но не нашла даже волоса от нашей дорогой Мии, — закончила свой рассказ Ингеборга. — Зато был там наш знакомый кузнец. С перерезанным горлом и весь в синяках. — Сомневаюсь, что это дело рук вашей рабыни, — вздохнула регентша. — Кто же мог позволить себе подобное преступление?! — Это небожители-асы (2) меня наказали, — всхлипнула жена корабела. — За то, что плохо я заботилась о своей дочери и та утонула... За то, что назвала её именем несчастную рабыню и не уследила за ней. Бедняжка была такой хрупкой, такой мягкой, словно весенний цветок! Асы всегда отнимают у людей всё самое доброе и невинное. Как когда-то Хель забрала себе Бальдра (3), так и сейчас оказалась в её тёмном царстве и холодных руках наша Мия. — Зачем кому-то понадобилось убивать какую-то рабыню? И вступать за неё в бой с кузнецом Олавом, который сильный и опытный воин, сокрушивший своим молотом не одного врага? — поднял бровь скептичный Ульв, отхлебнув из кубка немного терпкого вина. — Я, кажется... — сомневаясь в своём предположении, всё же высказал его вслух Свен. — Догадываюсь, кто мог столь страстно желать эту девушку. — И каково его имя? — забурлил от гнева старый Варди. — Назови его, и я лично раскрою череп этого нечестивца! — Это Сигурд, мой старший брат, — покачал светлой головой Свенельд. — Я точно это знаю. — Но к чему ярлу рабыня? — не унимался любопытный Ульв. — Она понравилась ему ещё там, в Бремерхафене. Брат намеревался провозгласить её своим трофеем и подарить мне в качестве наложницы, вот только Варди, удивлённый её сходством с погибшей дочерью, опередил его. — Да, так и было, — подтвердил его слова до этого молчаливый Йохан. — Но у него же достаточно невольниц, почему именно она? — Он желал её до какого-то помешательства, до звериного исступления. Оказалось, что когда она пропала после праздника в медовом зале, Сигурд спас её от смерти и потом опоил любовным зельем, унеся в своё жилище. Там он... — Свен сделал паузу, пытаясь подобрать правильные слова и избавиться от кома в горле. — Там он... — Говори! — прикрикнул на него Варди, которого удержал от того, чтобы встать из-за стола, сын. — Говори — или станешь его прикрывать?! — Там он раздел её и собирался надругаться, но вмешался я. Пока мы выясняли отношения и дрались, она под шумок сбежала. И что-то подсказывает мне, что он твёрдо хотел осуществить своё желание до конца. Всё утро до отплытия в поход я искал её в городе, но, увы, обнаружить так и не сумел. Я не сомневаюсь, что это его скользких рук дело. Гуда прикусила губу — только повода для войны с властелином Хордаланна ей не хватало. Варди и Йохан имели полное право собрать тинг (4) и призвать остальных силой вернуть украденное у них имущество в лице рабыни. В медовом зале повисло молчание. — Что будешь делать, Варди? — наконец, решила она поинтересоваться у своего старого друга. — Пылкое сердце велит мне отомстить нечестивцу и убить его, — ответил ей мужчина. — Но холодный голос разума говорит, что Эгерсунн не готов к такой войне. Даже если, — бросает взгляд на Свенельда. — часть людей Хордаланна выступит против своего ярла, преимущество останется по-прежнему на его стороне. Но мы с сыном готовы отплыть вместе со Свенельдом и вдвоём попробовать вернуть ту, кто принадлежит теперь к нашей семье. — Свенельд... — замялся тут Ульв, и поймал на себе лазурные глаза блондина. — Я не вернусь в Хордагард после тех преступлений, которыми замарал свои руки в крови мой старший брат. Отныне он не родственник мне и не ярл, я присягаю знамёнам властительницы Гуды! — ошарашил он всех присутствующих в длинном доме. — Те члены хирда брата, что согласятся с моим мнением, останутся здесь, другие же пусть ступают прочь — не хочу видеть тех, кто поддерживает его жестокое правление. Гуда, Госпожа... примите ли Вы меня как своего воина и подданного? — Мне нужно будет подумать, Свен, — покачала головой рыжеволосая правительница. — Такой храбрый и благочестивый викинг как ты — настоящая находка для Эгерсунна, но боюсь, что брату твоему это не понравится. Дай мне несколько дней на раздумья, хорошо? А что касается судьбы рабыни... Ингеборга, я понимаю твоё горе и обиду, но теперь её не вернуть. Лучше попытаться забыть её и начать жить прежней жизнью. Варди и члены его семьи не проронили ни слова в ответ и молча покинули стены медового зала. С одной стороны, они понимали свою дальновидную правительницу, а с другой — всей душой хотели спасти бедняжку из хищных когтей этого кровожадного ястреба. * * * * * Через неделю в гавань Эгерсунна на одном из неприметных кораблей прибыла закутанная в лохмотья странница. Осторожно спустившись с палубы на землю, она оперлась на клюку и медленно последовала по столичным улочкам в сторону леса из мачтовых сосен. Многочисленные купцы и обсуждающие поход воины не замечали её благодаря скрывающему лицо капюшону и ветхим одеждам, поэтому незнакомка, сгорбившись словно старушка, проплыла мимо них незначительной тенью. Одни лишь небожители знали, кто скрывается под этой личиной нищей бродяжки. Несмотря на боль и усталость, Мия желала лишь одного — снова оказаться в уютном доме Варди и обнять оплакивающую её Ингеборгу. — Мия... моя бедная дочурка, как же мне тебя недостаёт, — вздохнула, перебирая ягоды жена корабельщика, что сидела на ступеньках. — Один только твой голос дарил мне надежду на светлое будущее, хоть и нема ты от рождения. — Ммм! Ммм! — послышалось вдруг откуда-то, и обернувшись, пожилая норвежка ахнула и выронила из рук лукошко с дарами леса — перед ней стояла её любимая Мия! Девушку она признала лишь по мычанию, внешний вид же невольницы претерпел большие изменения и, надо сказать, не в лучшую сторону. Исхудалая, с тёмными кругами под потухшими глазами, в синяках и царапинах, она куталась в какие-то уродливые лохмотья, в которых застряли грязь, сухие еловые иголки и не весть что ещё. Весь вид рабыни внушал опасения за её здоровье и жизнь. — Мия, Миюшка! — запричитала старуха и заключила девушку в объятия своих слабых, дрожащих рук. — Асы сжалились надо мной и вернули тебя! Слава всеотцу Одину, слава милосердной Фригг! Что же с тобой стряслось, моя бедная? От усталости и переизбытка чувств Мия почуствовала лёгкое головокружение, а затем земля и вовсе ушла из-под её ног. Девушка, попытавшись опереться на стену, запрокинула голову назад... и потеряла сознание. — Варди! Варди, скорее же, сюда! Наша Мия вернулась! Выбежавший на крик супруги мужчина замер на месте как вкопанный, словно увидел перед собой призрака. Впрочем, а кем ещё можно было назвать рабыню, оказавшуюся в плену Сигурда? Живым из Хордагарда никто из его невольников никогда не возвращался. — Йохан! — позвал он не менее удивлённого сына. — Седлай коней и поезжай в длинный дом правительницы Гуды! Мия... Мия сбежала! Кивнув, молодой воин оседлал коня и стремглав помчал его к резиденции регентши. Корабел аккуратно положил обессиленную девушку на мягкую кровать и ласково погладил её по голове. Сколько боли, сколько лишений ей, пожалуй, довелось пережить на пути сюда. На пути... домой. Во сне девушка дёрнула правой рукой, и оттуда выпала на пол небольшая записка. Пусть и написанная рунами с ошибками, она, по всей видимости, была именно тем посланием, которое так спешила доставить сюда Мия. — Сигурд и Инг Трёхпалый объединились, — прочитал вслух Варди и оторопел. — Вместе они возьмут Эгерсунн в ночь новолуния. * * * * * Когда Мия очнулась, то удивлённо захлопала глазами: вокруг её ложа собрался целый тинг! Здесь присутствовала в полном составе не только семья Варди, но и Ульв, и правительница Гуда... и даже Свенельд, который пришёл навестить её. Девушка не верила своим очам, а разум невольницы метался птицей в клетке: отдаст он её жестокому брату или же, напротив, защитит от его посягательств? — Варди рассказал нам о содержимом твоего послания, — первой нарушила тишину Гуда и, посмотрев на Ингеборгу и её мужа, кивнула им. — За твою храбрость, Мия... За то, что ты рисковала жизнью, дабы предостеречь нас в час опасности... Посовещавшись с твоими хозяевами, мы приняли единственное верное решение. Именем Одина! Властью моего малолетнего сына, Альрика Виггесона! Как его регент, я, Гуда, жена Вигге, отныне провозглашаю тебя свободной женщиной! Мия оторопела, а голова её от слов правительницы закружилась и потяжелела. Свобода? Теперь она — снова хозяйка своей судьбы, снова полноправный человек, а не чья-та вещь или имущество? — По-другому мы сделать и не могли, — улыбнулся ей Варди. — В ближайшее время мы соберём всё необходимое для тебя и с первым же торговым кораблём отправим на родину, в Бремен. Здесь тебе будет опасно, да и разве не рвётся сердце твоё домой? — Мммм! — воскликнула в слезах девушка и помотала головой, а затем поочерёдно указала перстом на Варди, Йохана и Ингеборгу. — Ммм! — Я не знаю языка немых, но что-то говорит мне, что она хочет остаться здесь, — рассмеялся Ульв, но тут же получил локтём под бок от сердитого Свенельда. — Ей нужны уход и лечение. Пища и спокойная обстановка, — вздохнула старая Ингеборга. — Если Сигурд и предатель Инг явятся в столицу, то первым делом станут искать её у нас дома. — В длинном доме тоже небезопасно, он станет целью для армии обоих нечестивцев, — продолжила рассуждать вслух Гуда. — Выходит, что иного выхода нет. Лучше отправить Мию в германские земли, ибо здесь... здесь ей не будет покоя. — Я могу приютить её в своём домике, который снимаю у местной вдовы, — немного неуверенно вмешался в разговор Свен. — Там искать её станут только в десятую очередь, да и я смогу присматривать за ней и ухаживать. Пусть я не очень хорош в приготовлении пищи или припарках из целебных трав, мой клинок сразит любого, кто станет посягать на её жизнь. Даже если это — мой собственный брат. Нужно лишь согласие Мии. — Это здравое предложение, — согласился с планом светловолого викинга Варди. — Это позволит ей и остаться в Эгерсунне, и восстановиться без угроз и кошмарных снов. Несчастная и без того вымотана и истощена. Мия без колебаний ответила утвердительным кивком. Сейчас, когда в двери каждого ругаланнца стучалась война, не было времени на сомнения и раздумья. — Отлично. Тогда Свен берёт её под своё крыло, а остальные останутся со мной до вечера, — блеснула изумрудными глазами Гуда, что скомкала в руке записку с предостережением и швырнула её в очаг. Жадное и голодное пламя тотчас же проглотило свою добычу. — Эгерсунн нужно готовить к осаде, и мне понадобятся таланты и умения каждого из вас. — Да будет так, моя госпожа, — согласился с ней Йохан. — Во время взятия Бремена мы с отцом заметили один трюк, который использовали против нас франки — и весьма эффективно. Если Вы выделите нам полтора десятка человек и несколько лошадей, то, уверен, мы сможем повторить их хитроумное средство против тех, кто ломится в двери без приглашений. — И... — сделал паузу старый корабел. — И большой котёл в придачу. * * * * * Между тем в Хордагарде завершали подготовку к путешествию в Ругаланн. События последних дней лишь сильнее распалили желание ярла завоевать земли ненавистной Гуды и выместить на ней всю свою ярость и обиду. Сигурд собрал дополнительно ещё два корабля и полторы сотни бойцов, чтобы и камня на камень не оставить от правления госпожи Эгерсунна. Ярл практически ни с кем не общался. Вечерами он предпочитал сидеть в медовом зале на своём троне в компании одного лишь Бьорна и кубка с терпким вином. Преданный телохранитель впервые видел своего государя таким: задумчивым, отрешённым, с сероватой болезненной кожей и горящими от съедающей его скорби очами. Зато Инг Трёхпалый просто сверкал от счастья. Калека радовался, что с собранными ярлом Хордаланна войском и флотом он точно изживёт со свету и Гуду, и её малолетнего отпрыска. И, понимая, как важны для него и сам Сигурд, и его ресурсы, бастард ежедневно пел ему дифирамбы, всячески льстил и даже сулил титул самого конунга — ведь за могучим и храбрым сыном Атли однажды будет готова пойти вся Норвегия!