Часть 15 из 31 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вопреки посулам и обещаниям изуродованного союзника, темноволосый хозяин края зверобоев не верил и десятой доле произнесённых им слов. Своим нутром он чуял, что едва только возьмёт Эгерсунн, как загребший чужими руками жар Инг предаст его и воткнёт нож в спину.
Именно поэтому он и собрал такую огромную армию — чтобы в нужный момент разбить не только людей Гуды, но и шайку преступников и наёмников её пасынка. Как говорят мудрецы, держи друзей близко, а врагов ещё ближе к себе.
Да что там, Сигурд был готов покорить весь мир, но только в душе его этого мира не было — одни лишь руины и пустота. Отныне там поселились самобичевание, скорбь и едкая, ядовитая злость на всех вокруг. По утрам он иногда приезжал к тому самому обрыву и подолгу смотрел на чёрный ершистый ельник и реку с тёмными водами, чьи волны унесли его избранницу в ледяные чертоги богини смерти.
Хельгард...
Однажды старый мудрец поведал ему легенду о некоем певце по имени Орфей, что благодаря своему дивному голосу и игре на музыкальных инструментах получил от богов согласие на то, что спустится в загробный мир и заберёт оттуда свою возлюбленную. Увы, счастливого конца не случилось: Орфей, которому запретили смотреть на Эвридику до выхода из царства теней, обернулся на её крик... и она растаяла призрачной тенью, навсегда покинув певца.
Сигурд тоже готов был перевернуть вверх дном всю вотчину богини смерти, но только после похода на Эгерсунн, который был делом всей его жизни. Мысли о невольнице, тем не менее, преследовали его днём и неотступно роились в голове после заката солнца.
Ночами он просыпался холодном поту, когда во снах ему являлась Мия, заплаканная и с осуждающим, полным ненависти к ярлу взглядом.
Ещё реже ему снились счастливые моменты из их совместной жизни. То, как кружилась она перед зеркалом, примеряя подаренный им драгоценный христианский крест. То, как гладила и целовала в широкий лоб своего нового коня. То, как несмотря на неопытность и страх, ласкала его и дарила ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
А что он? Он оставил ей лишь кровь, шрамы, боль утраты и жуткую, чудовищную смерть.
Всё, чего он когда-либо касался, покидало его и оставляло в горьком одиночестве. Так произошло с Мией, что предпочла жизни с ярлом погибель. Так случилось и с его братом, который встал под знамёна врагов их рода.
* * * * *
Ночь была тиха, и лишь промозглый ветер завывал за окном скромного жилища. Тепло огня в очаге смешивалось с приятным ароматом сосновых поленьев и лекарственных трав.
Мия, бледная и слабая, лежала на своей постели: девушка только что отхлебнула немного целебного отвара и теперь просто смотрела в пустоту. Её некогда лучезарные глаза были затуманены усталостью и тревогой, но, кажется, в них всё ещё теплился какой-то крохотный, слабый огонёк надежды.
Надежды на спасение Эгерсунна от участи её родного города.
— Пожалуйста, попробуй поспать, — обратился к ней Свенельд, что забрал у бывшей рабыни чашу и поставил её на прикроватный столик. — Так ты восстановишь силы куда скорее. И... я не мог сказать этого раньше, но сейчас, как мне кажется, правильное время для этой речи.
Измождённая Мия с удивлением посмотрела блондина, тот же, будучи твёрд в своём решении, продолжил:
— В ту страшную ночь... Я решил, что ты одна из девок, которых манят богатство и слава нашего рода — огромное их число оказывалось в моей или же брата койке по доброй воле. Поэтому всё, что я делал, каждое моё прикосновение, каждое слово... Мне искренне за них стыдно. Когда я увидел пузырёк с этой дурманящей отравой, то возненавидел себя! Это же надо быть таким болваном, чтобы сразу ничего не понять!
Свенельд опустился на колени у кровати и осторожно взял хрупкую руку девушки в свою мозолистую хватку. Их глаза встретились, и Мия, заглянув в лазурный омут очей светловолосого брата, увидела полные сожаления и чувства вины озёра. Не говоря ни слова, викинг наклонился и нежно, с какой-то материнской теплотой прижался губами к руке проделавшей такой долгий путь беглянки.
— Прости меня, молю. Если бы ещё минута, ещё один порыв — и я сотворил бы непоправимое. Лишил бы самого дорогого такую смелую, прошедшую через испытания девушку... Украл бы то, что она лелеяла в своих мечтах подарить человеку, которого полюбит всем сердцем...
Когда он начал покрывать её руку трепетными, ласковыми короткими поцелуями, у Мии градом потекли слезы — нежные капли эмоций, которые немая выразила таким простым способом, не произнося ни единого слова. Стали влажными и глаза Свена; он не пытался их сдержать, а просто молча пустил солёные потоки по мужественному, бородатому лицу.
В отличие от брата, закованного в цепи из чужих ожиданий и собственной жажды мести, он не страшился своих слёз, не боялся плакать.
— Прости меня, Мия... Прости! Прости за то, что упустил тебя и не нашёл ни холодной зимней ночью, ни последующим утром, хоть и так старался! Прости за то, что не опередил своего брата и его хищных замыслов, не догадался, что он вернётся за тобой...
Дрожащими руками викинг обхватил лицо девушки, ласково гладя её по голове и переплетая пальцы с шелковистыми русыми волосами невольницы. Он наклонился ближе, прижался лбом к её лбу, словно пытаясь разделить с ней бремя пережитых ей лишений.
— Прости меня за то, что он сделал с тобой... и что хотел сделать, но не успел... Теперь я сделаю всё, чтобы защитить тебя и весь Эгерсунн!
Время словно остановилось в этот миг, когда боль и страдания были разделены пополам. Среди слез они нашли утешение и силу в присутствии друг друга. Свен продолжал гладить волосы Мии, целовать её руки, но не как мужчина, а скорее как провинившийся грешник на исповеди. Это был его молчаливый жест, негласное обещание быть рядом, несмотря ни на что.
Мия, выплакав со слезами всю свою горечь и тоску, ощутила небывалое облегчение, а её солнечное сплетение закололо, и оттуда по всей груди разлилось какое-то мягкое, успокаивающее тепло. Она чувствовала, как забота и раскаяние Свенельда окружают её каким-то невидимым покровом, каким-то щитом, что убережёт ото всех невзгод.
Девушка протянула анемичную руку и коснулась обветренного лица Свенельда, а затем, с полными слёз глазами и дрожащими от страха губами, хрипло и едва слышно произнесла:
— Пп... ппр... про-ща... ю.
Примечания от автора:
ᚾ ("наудиз") — руна, обозначающая "тоска, нужда, потребность".
1) франциска (francisca) — раннесредневековое оружие, боевой топор франков и других германских племён; на длинной рукояти был предназначен для рубки, на короткой — для метания.
2) асы — в германо-скандинавской мифологии основная группа богов. Верховным богом и вождём асов является Один. Согласно легендам, асы живут в Асгарде — городе, находящемся на небе.
3) Бальдр — самый красивый, добрый и чистый сердцем сын Одина; бог весны и света. Обманом был убит коварным богом Локи, который затем воспрепятствовал его воскрешению своими кознями.
4) тинг — совещательный орган власти у скандинавский племён, представляющий собой собрание свободных мужчин; аналог славянского вече.
Глава X: Тисовый Лук ᛇ
ГЛАВА X: ТИСОВЫЙ ЛУК ᛇ
ᛇ biþ útan unsméþe tréow,
heard hrúsan fæst, hierde fyres,
wyrtruman underwreþed, wynn on éþle.
Тис снаружи — грубое дерево,
стоек в земле и крепок, хранитель огня,
корнями укреплен — радость вотчины.
— Ты... — ошарашенно посмотрел на Мию Свен, не веря ушам своим. — Ты... не немая?
— Пр-проща-ю, — только и ответила ему сквозь своё истощение девушка, прежде чем вновь потеряла сознание и заснула.
* * * * *
Минуло несколько дней. С тех пор Мия, вопреки ожиданиям Свенельда, не проронила ни единого слова (1). Зато волевая девушка, несмотря на раны и боль, старалась не прирастать к койке и выходила под его присмотром на прогулку. Левая рука всё ещё не зажила и ныла, ноги передвигались с трудом на большие расстояния, но мало-помалу она приучала себя к физическим нагрузкам.
Навещающая её по вечерам Ингеборга, что приносила лекарства и одежду, слишком пеклась о приёмной дочери и твердила, что на пользу ей пойдут лишь постельный режим и долгий сон, с чем упрямая чужестранка ни в какую не соглашалась и продолжала эти упражнения.
В закатные часы она вместе со Свеном поднималась на ближайший холм, с вершины которого открывался прекрасный вид. Из этой точки словно на ладони перед ними были и живописный Эгерсунн, и длинный дом Гуды, и окружающие сосновые леса, острые скалы и морская гладь.
В последнюю она, словно часовой, так внимательно всматривалась, ожидая однажды увидеть на горизонте флот из драккаров, на парусах которых будут изображены волчьи головы — символ Хордаланна, а также уродливые трёхпалые руки предателя Инга.
* * * * *
Какая-то неведомая сила каждый вечер манила её к себе и звала подняться на тот самый холм. И сейчас на горизонте, в кроваво-красных сполохах закатных огней, действительно появилась она — стая из хищных, напоминающих драконов с крыльями-парусами, кораблей. Мия насчитала по меньшей мере четыре десятка судов, и не факт, что весь флот сразу будет брошен Сигурдом и его союзником на взятие Эгерсунна — вполне возможно, что драккаров у них ещё больше.
На вершине холма Свен развернул флаг со знаменем Гуды — ярко-зелёную серну на рыжем фоне. Стяг принялся трепетать на ветру и показывать каждому жителю столицы и её окрестностей, что им грозит опасность.
Хирдаманны правительницы тотчас же затрубили в рога, оповещая о приближении врагов.
— Всем занять свои позиции! — отдала приказ облаченная в лёгкую кольчугу Гуда, чьи рыжие волосы на сей раз были собраны под шлемом. — Ульв и Свен, вы — защищайте главные городские ворота! Варди и Йохан, вам я вверяю нашу гавань с кораблями. Мы же с дружиной возьмём на себя стены и укрепления, тем более, что Варди оставил нам сюрприз для тех, кто с мечом пришёл на наши земли. За ярла! За Эгерсунн!
На защиту столицы Ругаланна вышло всё его население: здесь были и дружинники Гуды, и свободные воины, и простые крестьяне с ремесленниками. Даже отважные женщины земли фьордов выступили наравне со своими мужьями и отцами, вооружившись мечами, камнями и тяжёлыми сучьями. Но и с таким рвением силы по-прежнему были не равны, и каждый из тех, кто собирался держать оборону до конца, понимал: без потерь не обойдётся.
Гуда в последний раз обняла маленького сына и отдала его няньке, а затем поцеловала и Ульва — могло выйти и так, что больше своего любимого племянника она не увидит. Свенельд жестом позвал своего товарища за собой — нужно было торопиться.
В это же время старый Варди в слезах заключил в объятия Мию:
— Обещай, что если суждено будет нам с Йоханом отправиться в Вальхаллу, а Эгерсунн падёт, ты не мешкая уплывёшь отсюда домой, на свою родину. Отныне ты свободна, девочка. Ингеборга не переживёт, если с тобой что-то произойдёт.
— Да благословят всех нас боги, — добавил сын корабела и, вытащив из ножен острый меч, вместе с родителем побежал в сторону пристани. Корабли противников были в версте от берега и проплывали как раз мимо длинного дома, резиденции вдовы ярла Вигге.
На носу своего флагмана, мощного драккара, увенчанного черепом оленя с ветвистыми рогами, стоял Сигурд. Мужчина любовался своими будущими владениями, чуть поодаль от него глазел на родные стены и Инг Трёхпалый. На устах калеки застыла злобная ухмылка, а его воспалённые глаза сгорали от пламени возмездия.
— Регент Гуда! — во всю глотку закричал калека. — Я приплыл сюда за твоей змеиной головой! Каждый житель или гость Эгерсунна, что расскажет о её местоположении, получит от меня десять серебряных монет, а тот, кто доставит эту суку живой в мои руки — целую сотню!
Потирая свои трёхпалые ладони, он отвернулся от своих наёмников и видов столицы, на сей раз обращаясь к ярлу Хордаланна.
— Мой ярл, совсем скоро власть, о которой грезил Ваш отец Атли, станет реальностью, — подобострастно улыбнулся Инг. — И Ругаланн войдёт в состав державы его первенца!
— Да будет так, — ответил ему темноволосый викинг, орлиные глаза которого желали крови.
Взгляд Сигурда был таким нечеловеческим, демоническим, что даже Инг решил не испытывать на прочность терпение правителя и свою судьбу, поэтому замолчал. И без слов было ясно, что впереди была безжалостная битва.
В гавани высадилась лишь половина армии Сигурда, которую здесь уже ждал отряд во главе с Варди и Йоханом. Оставшиеся воины оказались на тверди близ городских ворот и крепостных сооружений, где в штурме столицы им должны были помочь головорезы Инга Трёхпалого.