Обругав непостоянство сидов, Охотник вразвалочку поплелся по саду, и вдруг его внимание привлекла статуя, которая была точной копией Мелериона Лембербентеля. Пятого. — Хороший был малый, но погиб бесславно. В Морхейме на него напала бешеная собака и укусила. Сердобольный бедняга пытался вылечить ее травами, да только не знал, что она пала и стала нежитью, как и прочие мертвецы. Она загрызла его во сне. Скульптор восстановил его светлый образ в камне. Правда, тело придворного ученого так и не нашли. Возможно, он, как и все, стоит вдоль Тропы. Охнэр оглянулся и встретился с пытливым серым взглядом вездесущего короля Сидхейма, который любил внезапно появляться и исчезать, словно был призраком, а не сидом из плоти и крови. — Не может быть, Ваше Величество, — с поклоном ответил сварт, — я только что разговаривал с ним. И выглядел он вполне живым, даже чушь какую-то нес о Конце Времен и гибели Сидхейма. — Вот оно что, — приподнял бровь король. — Вы знаете, господин Охотник, что это место позволяет общаться с душами мертвых? Сиды его называют гротом Череп. Легенда гласит, что это окаменевшая голова последнего Древнего, который пережил великий катаклизм, погубивший наших далеких предков. — Я не верю в эти сказки, Ваше Величество, — ухмыльнулся Охнэр и скрестил на груди руки, — если бы это было правой, то здесь толпилась бы очередь из желающих потолковать с мертвецами. Король Сидхейма тонко улыбнулся, и выглядело это так, будто камень рассекли лезвием меча. — Мертвые все забывают. В этом суть вечного сна Древних, в который они погружаются, ведь помнить — это привилегия. Мелерион Лембербентель мертв. Будьте в этом уверены. С этими словами высокий царственный сид в серых одеждах покинул грот, оставив сварта в смятении. *** Охотник снова проснулся среди ночи, точнее, перевернулся на другой бок и ощутил движение в коридоре. Набросив черный плащ, он тихо спустился по винтовой лестнице в сад, где с облегчением увидел скелетов, выходящих из каменной стены с коробками. Сварт последовал за ними, стараясь не распугать колонну усопших своим яростным преследованием, и вскоре оказался на пороге грота. Скелеты исчезали в нем, растворяясь в воздухе и унося в небытие тайну Сидерхолла. Потеряв терпение, Охнэр схватил последнего мертвеца за костлявую руку и рывком открыл коробку, которая оказалась… пуста. — Что в ней? — требовательно спросил сварт, уставившись немигающим черным взглядом в пустые глазницы скелета. — Дары Владычице Морхане, — последовал бесстрастный ответ. — Не ври мне, — пригрозил мертвецу сварт. — Я и не такое повидал в Морхейме! — Мертвые не лгут. Ты только наполовину мертв, поэтому не видишь, — произнес скелет и клацнул челюстью, будто насмехаясь над Охнэром, — умри окончательно и все узнаешь. — Бред какой-то! Я с таким трудом выживаю, а тут должен умереть? А ну дай сюда коробку, нежить! — раздраженно крикнул Охотник и замахнулся на костяного носильщика, но тот уже превратился в туман. Сварт, разозлившись из-за неудовлетворенного любопытства, со всей дури пнул мыском сапогом лужу на полу и вдруг ударился обо что-то твердое. Боли он не почувствовал, только ощутил склизкий холод, который заполз ему в душу или в то, что от нее осталось. Наклонившись, Охнэр поднял маленький круглый камень, а затем, обессилев, грохнулся в обморок. *** На следующее утро Охотник проснулся в своей комнате. Голова у него раскалывалась, а в кулаке он сжимал невесть откуда взявшуюся каменную горошину, испачканную в грязи. Замысловато выругавшись, Охнэр вспомнил, как скелеты с коробками оставили его в одиночестве и самое главное — в дураках, после чего он запил свое горе тремя десятками кувшинов с вишневым вином, изрядно опорожнив дворцовый погреб. — Нет худа без беды, а похмелья — без воды, — ухмыльнулся сварт и вылил на себя таз воды, который почему-то оказался не родниковой водой для умывания, а чем-то весьма дурно пахнущим. — Фаталия! Ты снова помои оставила! — взревел Охотник, пытаясь выломать железную дверь, ведущую в башню Безумной принцессы. — Это не она! — тоненько пискнула из-за двери служанка принцессы. — А я! Хотела проучить вас, господин Охотник. Неприлично так воспитывать принцессу Сидхейма… — Где она! — неистовал личный стражник. — Сбежала, господин Охотник, — чуть не плача, ответила из-за двери служанка, — снова. — Тем лучше. Пусть бежит. Если поймаю, убью, — зло пробормотал сварт и яростно стиснул челюсть. Ночной убийца Это еще что?! Скорпикор. Я не слепой, Мелкая, но явно выжил из ума, когда разрешил тебе завести питомца. Это не магический помощник, а магический убийца, тяжело вздохнул Охнэр, опасливо косясь на блестящий панцирь черного боевого скорпиона, достающего Фаталии до бедра. — Верни его обратно, если сможешь, конечно, запихнуть его в недра Свартхейма. Нет! — упрямо мотнула головой Фаталия, снова растрепав мудреную прическу, которую ей только соорудила на голове служанка. — Он милый! И добрый! Прямо, как ты. Только через мой труп, в который я очень быстро превращусь, если эта гадина останется здесь, нахмурился сварт и поставил на землю дорожный рюкзак. — Скорпикоры питаются жизненной силой. Глазом моргнуть не успеешь, как эта тварь всадит в тебя жало, высосет соки и вымахает размером с дом. В Свартхейме их выращивали для проведения боев, ведь эти твари почти неуязвимы. Я-то уж знаю! Один раз пришлось биться с ним насмерть. Они стояли за воротами дворца Сидерхолла, готовые вот-вот отправиться в путь. Охотничий домик находился на юго-западе Сидхейма почти возле Стены. Оттуда рукой было подать до Храма Войны, в который определил принцессу обучаться король Сидвиллиат, правда, Фаталия об этом еще не знала. И? Что было дальше? потеряла терпение воспитанница, ласково поглаживая скорпикора по клешне. Я умер, развел руками Охнэр, оглядываясь по сторонам в поисках провожатого, который где-то прохлаждался уже битый час. Опять? — разочарованно протянула Фаталия и надула губки. Не опять, а снова, Мелкая, важно поправил сварт. А разница? Разница есть. Когда умираешь «опять», значит, непредсказуемо, а когда «снова», значит, ожидаемо. На подземной арене я не питал иллюзий — убить скорпикора почти невозможно, поэтому умер, как мужчина, пуще прежнего нахмурился сварт, хотя уголок его рта вдруг дрогнул в усмешке. Это как? — спросила принцесса и шмыгнула носом. Сказал, что умру, и так и сделал. У свартов есть правило: держать слово — самому себе, конечно. Других можно подставлять, грабить и убивать, но с собой надо считаться обязательно, поэтому этот монстр с нами не пойдет, сурово подытожил Охотник и снова водрузил себе на плечи дорожный рюкзак, так как увидел провожатого, идущему к ним по мощеной серыми камнями дорожке — это был верховный советник Флюэр. — Ну, пожалуйста, дядя, — заканючила Фаталия и крепко обняла скорпикора, который беспомощно заклацал в воздухе клешнями. — Сколько раз тебе повторять, Мелкая, я не твой дядя, — ворчливо произнес Охнэр и поплелся за высокой фигурой провожатого, облаченной в фиолетовый плащ. — Король — твой настоящий дядя, а я всего лишь легенда для придворных. Заруби себе это на носу. Фаталия побежала следом за личным стражником, и черный скорпикор послушно последовал за ней, угрожающе размахивая из стороны в сторону хвостом, которым так и норовил клюнуть каждого дерево и валяющийся на дороге булыжник. — Не отставай! — заботливо позвала питомца воспитанница, и скорпикор вдруг ткнул ей в лицо хвостом. Охотник с ужасом подумал, что сейчас девчонка умрет в страшных муках, изойдя кровавой пеной, но ничего подобного к его сожалению не произошло. Принцесса озорно хохотнула и чмокнула скорпикора в черный панцирь, резво устремившись вперед по дорожке. *** — Этого скорпикора подарил принцессе дядя. — Настоящий? — на всякий случай уточнил Охнэр, и верховный советник молча кивнул. — И что, эта тварь не убивает? — Без нужны никому не вредит, но лучше не испытывайте его терпение, господин Охотник, — томно прикрыл глаза сид. — Он обладает разумом, поэтому злопамятен, и чувствует любовь и ненависть, как сиды. Или сварты. Творение Древних. Вы же понимаете, что я сейчас говорю… не о короле? — вдруг тоненько улыбнулся Флюэр. — Очень смешно, господин верховный советник, — усмехнулся сварт, опасливо посматривая по сторонам. — В компании благородных господ я всегда остолоп. Даже скорпикор блещет умом на моем фоне. Словно поняв, что разговор идет о нем, питомец Фаталии повернул в сторону Охотника изогнутый хвост, целясь ему прямо в голову. У сварта перед глазами вся жизнь пронеслась, все его мучительные смерти и не менее мучительные воскрешения, пока он не услышал снова тихий голос верховного советника. — Скорпикор изучает хвостом окружающий мир. Пробует на вкус, можно сказать. Убивать он вас не будет — вы друг его хозяйки. Даже можно сказать — почти родственник. — О, ужас, — простонал сварт, когда черный пластинчатый хвост приземлился ему на макушку, — скажите ему, чтобы убрал клешню от моей головы. — Вот сами ему и скажите, господин Охотник, — снова еда заметно улыбнулся придворный вельможа, — он понимает не только все современные языки и наречия, но и в совершенстве владеет рунами Древних. — Сейчас мы это проверим, — ухмыльнулся сварт и потер руки, после чего написал пальцем в воздухе рунами Древних слово «Дурак». Скорпикор ткнул пластинчатым хвостом в воздух, где минуту назад висел невидимый знак, и вдруг достал острое, как нож, жало, которое все это время прятал в панцире, и вывел лезвием в воздухе ответ: — Смерть. Флюэр озадаченно почесал голову, сбив на бок фиолетовую шапочку, а Фаталия заботливо погладила питомца по хвосту, словно хотела его успокоить, хоть дикий ужас чувствовал сварт. — Видимо, я ему не нравлюсь, — подытожил Охнэр, наконец, совладав с собой, и продолжил идти вперед на трясущихся ногах. — Дело в чем-то другом, господин Охотник, — задумчиво произнес верховный советник, потирая подбородок, — если бы вы не нравились ему, то превратились бы уже в кровавое месиво. К тому же панцирь скорпикоров краснеет перед атакой, а сейчас он черный, как ночь. Возможно, он предупреждает вас о чем-то. Кстати, где ваша питомица — самка Белой королевы? — Вы про Жрыху? — вдруг ухмыльнулся сварт и с тоской посмотрел в сторону темной дубовой чащи, которую прорезала узкая заросшая тропинка, ведущая к Охотничьему домику. — В лесу. Жрет. Охотится. И так по кругу. — Как бы охотник не стал жертвой, — вздохнул Флюэр и с тоской посмотрел на стремительно темнеющее ночное небо, на котором вспыхивали первые звезды. — Пора разбивать лагерь. Фаталия, будь добра, собери хворост вместе с… Кстати, как ты назвала скорпикора?