— Все понятно. Эта штуковина из Морхейма, — наконец, разобрался во всем Охнэр. — О! Господин Охотник, вы это поняли с помощью своего магического взгляда? — восхитился мастерством сварта господин Вайтлес. — Нет. На боку саркофага рунами Древних написано, что здесь покоится Владычица Морхана. Дальше идет отборная ругань, запрещающая ей совать нос в дела живых и сердечное пожелание сдохнуть навеки. — Это все объясняет, господин Охотник! Это все объясняет! — потрясенно выдохнул дворцовый могильщик и похлопал по плечу пажа. — Король не должен об этом узнать! Лорд Давин украл сей предмет из сокровищницы Сидерхолла! Это скандал! А может даже и смертная казнь! — Боюсь, что король уже обо всем знает, господин Вайтлес. К тому же казнь свершилась сама собой. Но не зря же мы пришли на этот пир? — сказал с ухмылкой Охнэр, потирая холодные, словно лед, руки. — И что же нам теперь делать? — посиневшими от страха губами спросил паж. — Вам — праздновать похороны, — с улыбкой ответил сварт, — господин Вайтлес возьмет на себя обряд погребения тела. «А я — его эксгумацию», — мысленно закончил Охнэр, прикидывая в уме, сколько лет жизненной силы стоит найденный им амулет на черном рынке. *** Когда Охнэр в присутствии господина Вайтлеса Мороу осторожно вскрыл саркофаг Владычицы Морханы, лорд Давин внезапно воскрес, что, впрочем, не вызвало никакого эмоционального отклика у присутствующих на пиру сидов, в отличие от сварта. — Тьма Земная! — выругался Охотник, когда окончательно убедился, что лорд Давин действительно больше жив, чем мертв. — Как вы это объясните, любезнейший? — сквозь зубы процедил сварт, нависнув над хрупким и розовощеким дворянином в белом погребальном платье, больше похожим на девицу, чем на почтенного старца. — О! Господин Охотник! Вы будете приятно удивлены, но мой талант наконец-таки пришелся ко двору! Король Сидвиллиат заключил со мной пари: он сказал, что я никогда не смогу выбраться из этого саркофага, а я уверил его, что смогу. И у меня получилось! — Постойте-ка, любезнейший, это мы вытащили вас из этого проклятого во всех смыслах гроба, иначе вы бы провалялись в нем еще несколько тысяч лет. Пари вы проиграли, но не королю. А мне. Отдайте-ка мне амулет в качестве платы за спасение вашей никчемной жизни, — тихо и с угрозой в голосе произнес Охнэр, зло прищурив глаза. — Грабеж! Это не мое! — тоненько воскликнул лорд Давин. — Не отдам! — В таком случае полезайте обратно, любезнейший! — не на шутку разозлился сварт, и жизнь лорда Давина наверняка окончательно бы оборвалась, если бы не вмешательство короля, которого потасовки и ругань развлекали больше, чем танцы придворных дам и песни менестрелей. — Продолжим наш спор, лорд Давин, — тихо и холодно произнес владыка Сидхейма, — вы уверяли меня, что сможете выбраться из гроба, и у вас это получилось. Посмотрим, сможете ли вы выбраться из подземного склепа, запечатанного колдовством Древних. — Ваше Величество! Это невозможно! Я отказываюсь от пари! Могли бы просто отдать приказ покинуть пост королевского стража Рощи Забвения. Зачем так жестоко измываться над пожилым благородным дворянином? — притворился обиженным лорд Давин, но короля было невозможно обмануть. — Удваиваю ставку. Если у моей племянницы это получилось, то и у вас получится, лорд Давин. И будьте добры, отдайте этот амулет своему спасителю, ведь без него наше дальнейшее пари не имело бы смысла, — с тонкой улыбкой сказал король и пристально посмотрел на Охнэра, мысленно говоря ему, что Фаталия не могла выбраться из гроба Владычицы Морханы без чьей-либо помощи. И теперь его новая задача узнать — кто ее пробудил. Ночные гости Охнэр проснулся среди ночи, но не потому, что ему плохо спалось в роскошной спальне Сидерхолла. Он был свартом, выковавшим свое тело в мрачных подземельях Свартхейма, поэтому мог только лежать на кровати и смотреть в потолок, украшенный лепниной. Проклятье! Если это снова девчонка, то я оторву ей ноги, проворчал Охотник и нехотя оторвал голову от мягкой подушки. Новоиспеченная принцесса Сидхейма, именуемая Фаталией, а сидами — Безумной принцессой, была его личным видом пыток, ведь доставляла проблем больше, чем разведчики Свартхейма и Ледхейма вместе взятые. — Мелкая! Если ты снова пытаешься сбежать, то выпрыгни из башни! Мне надоело искать тебя по болотам! Тьма Земная! — раздраженно крикнул Охнэр и натянул коричневый кафтан. Ответом ему была гробовая тишина, хотя сварт был готов поклясться, что слышит, как она бродит по коридору и гремит костями. Принцесса Фаталия была худенькой девчонкой, бойкотирующей заточение в башне отказом от еды, но истощить себя до полусмерти она не могла. Впрочем, сварт не был ни в чем уверен, поэтому изучил каменные стены магическим взглядом и увидел то, к чему не был морально готов. — Твою ж Морху! — воскликнул Охотник, увидев вереницу скелетов, несущих коробки. Они шли друг за другом, будто скованные невидимые цепью, как узники на рудниках Свартхейма, появляясь в одном углу коридора и исчезая в противоположном конце. «Идут с севера на юг, — отметил про себя сварт и бесшумно прокрался в коридор, — может, их замуровали во дворце, поэтому они и бродят здесь, как неупокоенные?» Когда последний скелет с коробкой скрылся в южном углу дворцового коридора, сварт внимательно осмотрел комнату, но так ничего и не нашел. Пожав плечами, он вышел во внутренний двор, чтобы побродить под звездным небом и посетовать на свою судьбу, как вдруг снова увидел ночных гостей — скелетов, несущих коробки, которые шли стройной колонной куда-то вглубь сада, выходя прямо из каменной стены дворца. Недолго думая, Охнэр последовал за ними, держась чуть поодаль, предвкушая, как откроет мрачный секрет Сидерхолла. *** — Не смешите меня, господин Охотник! Здесь не Морхейм! У нас мертвецы не бродят по ночам, а мирно спят в Роще Забвения. Это вы по дому соскучились, вот и мерещится вам такое, — со смехом ответил сварту королевский дворецкий. — Я видел собственными глазами, господин Ливейн! Этой ночью толпа скелетов вышла из дворца и направилась в этот самый лес… как его там… Рощу Забвения! И несли коробки! Я проследил за ними до куста с розами, а потом они вдруг исчезли! — настаивал на своем Охнэр. — Будь они неладны! — Цветы? — иронично приподнял брови королевский дворецкий, степенно поправляя зеленую ливрею, на которой красовался герб правящего дома Лиа. — Коробки! Проклятье! Я все могу понять — меня не удивить воскресшими мертвецами, но зачем им, спрашивается, коробки, господин Ливейн? Может в Сидерхолле спрятано… какое-то сокровище? — не унимался сварт, закрыв собой узкий проход, ведущий на королевскую кухню, куда так спешил сид. — Да вы с ума сошли, господин Охотник! — всплеснул руками в белых перчатках господин Ливейн. — Единственное сокровище Сидерхолла — это наша принцесса, которая уже вторые сутки ничего не ест. И все из-за вас. Не надо было вам запирать ее в башне. Это так неприлично. — Что прилично, а что нет — решать мне. Не вам ее по болотам и магическим рынкам искать. Пусть посидит взаперти и подумает о своем поведении, — огрызнулся сварт, пропустив, наконец, дворецкого, но беда не приходит одна, поэтому через мгновение Охнэр уже стоял возле башни принцессы. — Господин Охотник! Ваша воспитанница снова бросает в стражу яблоки! — пожаловалась сварту служанка Фаталии, потирая макушку, в которую угодил метко брошенный фруктовый снаряд. — Сделайте что-нибудь с ней, иначе я пожалуюсь королю! Столько магических плодов перевела! Ими можно армию Сидхейма накормить! — Какую еще армию? Вы о пяти молодцах, что Стену охраняют? Нет у Сидхейма армии — это всем в мире известно, кроме сидов. Вот и кормите оболтусов этой ерундой, а девчонке дайте нормальную еду. Что там сидши едят? Мясо, овощи, обычные яблоки. И мне заодно бутылку вина принесите, — ухмыляясь, ответил Охнэр, приложив руки козырьком и рассматривая наполовину высунувшуюся из окна принцессу, которая бесстыдно показывала ему язык. — Прекращай ерничать! Или на кол посажу! — Это случайно! — крикнула Фаталия и ткнула куда-то рукой. — Там ночью мужик в небе висел и трупаки ходили! Я в них яблоки швыряла! Мужик убалтывал сбежать, но я послала его в лес, куда он и свалил! — Почему не пошла? — вдруг нахмурился Охотник. — Никогда не отказывайся прогуляться ночью с незнакомцем. По моему опыту — это всегда плохо заканчивается. Для незнакомцев. — Господин Охотник! — снова заскулила служанка принцессы. — Как вы можете такое говорить? Вы же ее личный стражник! Это весьма неэтично! — Плевать я хотел на этику, — огрызнулся в ответ сварт, — если бы девчонка его не пришила, он вернул бы ее обратно. Возможно, по частям. Все лучше, чем сидеть в клетке. Слышишь, Мелкая? Надо было воспользоваться шансом и сбежать. Второго шанса не будет — сегодня тебе на окно поставят решетки. — Сбрендил что ли, дядя? — заорала что есть мочи принцесса. — Это блин замок волшебный или СИЗО? Я отомщу! Будешь знать, как запирать подростка! Сварт ухмыльнулся и поймал на лету обгрызенное яблока и сразу переменился в лице, а затем, махнув рукой на служанку и воспитанницу, пошел по еле заметной тропинке, вдоль которой то тут, то там, валялись надкушенные плоды Древа Жизни. *** Тропинка привела сварта к белому известковому гроту, спрятанному в зарослях дикого плюща. С потолка капала вода, вымыв в полу ямку, возле которой застыл его давний знакомец — придворный ученый Мелерион Лембербентель. Пятый, конечно. Он был одет в тот же кафтан, но выглядел бледнее обычного. Возможно, погоня за редкими существами по Морхейму изрядно подпортила его здоровье. — Ба! Какая встреча, — довольно прокряхтел Охнэр. — Я думал, что вы сложили кости на Тропе и рад, что ошибся. Как поживают ваши исследования? Сид, белый, как холстина, поднял на сварта блеклый взгляд и без сякой улыбки ответил: — Вы в большой опасности, господин Охотник. Вас ищет Смерть. Охнэр хрипло рассмеялся, хотя со стороны звучало так, будто он прочищал горло. — Если вы о той плотоядной паучихе, которую я приволок из Морхейма во дворец, то да — она доставляет много хлопот. Вчера она съела придворного пуделя и выросла так, что с трудом помещается в дорожный сундук, — с усмешкой произнес сварт, но грустный ученый вдруг его перебил. — Вы вчера видели их. Гонцов. Они предвещают Конец Времен. — Да о чем это вы толкуете, господин придворный ученый? Выпили малость? Или снова шутите? — не выдержал Охнэр. — Я выпил мертвой воды из источника забвения и скоро обрету покой, но пока я помню, то предупреждаю об опасности — королева Морхана скоро проснется. Остановите ее, господин Охотник, пока она снова не уничтожила Сидхейм, — серьезным тоном произнес придворный ученый и снова уставился на вымоину в полу, в которую капала с потолка вода. Охнэр хотел было встряхнуть Мелериона Лембербентеля, чтобы привести в чувство, а может даже влепить отрезвляющую пощечину, но вдруг его окликнула служанка принцессы. Выглянув из грота, сварт убедился, что ничего сверхъестественного не произошло — Фаталия снова донимала дворцовую стражу, и вернулся обратно, но придворный ученый куда-то исчез. Обругав непостоянство сидов, Охотник вразвалочку поплелся по саду, и вдруг его внимание привлекла статуя, которая была точной копией Мелериона Лембербентеля. Пятого. — Хороший был малый, но погиб бесславно. В Морхейме на него напала бешеная собака и укусила. Бедолага пытался вылечить ее травами, да только не знал, что она пала и стала нежитью, как и прочие мертвецы. Она загрызла его во сне. Скульптор восстановил его светлый образ в камне. Правда, тело придворного ученого так и не нашли. Возможно, он, как и все, стоит вдоль Тропы. Охнэр оглянулся и встретился с пытливым серым взглядом вездесущего короля Сидхейма, который любил внезапно появляться и исчезать, словно был призраком, а не сидом из плоти и крови. — Не может быть, Ваше Величество, — с поклоном ответил сварт, — я только что разговаривал с ним. И выглядел он вполне живым, даже чушь какую-то нес о Конце Времен и гибели Сидхейма. — Вот оно что, — приподнял бровь король. — Вы знаете, господин Охотник, что это место позволяет общаться с душами мертвых? Сиды его называют гротом Череп. Легенда гласит, что это окаменевшая голова последнего Древнего, который пережил великий катаклизм, погубивший наших далеких предков. — Я не верю в эти сказки, Ваше Величество, — ухмыльнулся Охнэр и скрестил на груди руки, — если бы это было правой, то здесь толпилась бы очередь из желающих потолковать с мертвецами.