Ничего. Даже намека на темную сущность, заполоняющую жилу. И я так же далеко от древнего, как и была. Щелкнул замок, хлопнула входная дверь, а через минуту в комнату вошел Глеб. – Ты чего встала? – с укором спросил он. – Не спится. – Я пельменей купил, сейчас сварю. А потом посмотрим комедию какую-нибудь, чтобы тебя отвлечь. Нельзя циклиться, Полевая. Киру не только ты хочешь вернуть. Атли на ушах. Влад о тебе спрашивал, но я тебя отмазал. – И хорошо. Не хочу его видеть. Во всяком случае, пока. – Я вздохнула. – Я обидела его в ту ночь, а ведь, по сути, он не виноват. Что он мог сделать против древнего? Вот если бы я умела контролировать свой кен... Но все равно я настолько зла, что могу сорваться и наговорить гадостей. – Да, пожалуй, не стоит, – согласился Глеб. Поужинали мы в полном молчании. Я ковыряла вилкой в тарелке, перекатывая из стороны в сторону сочный пельмень. Кусок в горло не лез, наоборот, к еде было странное отвращение, но я заставила себя проглотить три штуки. Нужно быть сильной, а для этого необходимо есть. А потом Глеб включил молодежную комедию, одну из тех – полу-пошлых, полу-тупых, которые посмотришь и забудешь. Сначала я пялилась мимо экрана, думая о своем. Мысли о вымышленной хельзе не шли из головы, а слова незнакомца вызывали тревогу. Даже не сами слова – тон, которым они были произнесены. Инстинкты пророчицы шептали, что нужно разузнать побольше, но у кого спрашивать, я не знала. Ведь он выдуманный: и тот мир, и мужчина. Даже образ Уны – а я была уверена, то был лишь образ, воспоминание – только игра моего воображения. Попытка связать меня с матерью, понять, что есть кто-то выше, мудрее меня. Чтобы ответственность так не давила на плечи. Глеб засмеялся от очередной шутки, и я перевела взгляд на экран. Чисто инстинктивно, не задумываясь. И тут же рассмеялась следом. И опять. И снова. А потом просто не могла остановиться. Постепенно расслабляясь, выплескивала негатив. Сначала подумала, что начнется истерика, что было бы вполне нормальным – я не давала волю чувствам с той самой ночи. А потом поняла, что это просто смех – живой и сумасшедший. Тело заполнила эйфория, я откинулась на спинку дивана. Чувствовала себя так, как однажды в десятом классе, когда мы с Викой впервые попробовали травку. Глеб обеспокоенно вглядывался мне в лицо, а я не могла стереть глупую улыбку. – Обалденная комедия, – пробормотала я и потянулась за печеньем в вазочке. Откусила кусочек. Какое вкусное. Нямочка просто! Друг покачал головой. – Вот я идиот! – В смысле? – Я запихнула в рот вторую половинку печенья и взяла еще одно. Пожалуй, перекусить – не такая уж и плохая идея. – Второй нали – символ удовольствия. Он же вызывает веселье, забыла? Глупо было пытаться вызвать его яростью. Я положила печеньку обратно. Попыталась сосредоточиться на словах друга, но вышло плохо. – Хочешь сказать... – хихикнула я и замолчала. – У тебя получилось. – Он нервно улыбнулся. Встал, прошелся по квартире. – Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты пропустишь через себя всех этих гребаных нали, найдешь охотника и надерешь ему зад! Через неделю стало понятно, что Глеб переоценил меня. Третий нали пришел во сне, я даже не призывала его. А вот выгнать не получалось. Никак. Я истратила почти весь кен, что был, а восстановление шло медленно. Есть не хотелось, по ночам мучили обрывочные беспокойные сны. Чаще всего являлась темноволосая девушка. Она выходила из темной дымки, похожей на туман, и шла навстречу. Лица ее я не видела, но просыпалась, тревожась и интуитивно понимая, что она в опасности. А еще снились танцующие люди у костра, песни и вкусная еда. Спокойствие и счастье. И неизменно – Влад. Нали пил кен, врастал в жилу, лишал последних сил сопротивляться. И тогда я впервые испугалась. Подумала, что не смогу. Погибну на полпути от собственной глупости. Умереть от собственного дара – какая ирония. Умирать не хотелось. Нет, я понимала, что должна жить ради дочери, пропустить девятерых, провести ритуал и найти Киру. Но в тот момент я испугалась именно за себя. Что если меня не будет? Вообще? И я никогда не увижу атли, Глеба, никогда не смогу стоять под дождем и наслаждаться запахом, ощущениями, впитывать живительную влагу и возрождаться? Не буду дышать, двигаться, и меня похоронят на заднем дворе дома атли. От этой мысли стало по-настоящему страшно. До дрожи в коленках. Не раздумывая, я набрала телефонный номер, который обещала себе не набирать, пока вся эта возня с нали не закончится. Мы встретились в центре, у автобусной остановки. Меня трясло, как наркомана при ломке. Чувствовала я себя ужасно – все тело болело, постоянно хотелось спать, а во сне приходили видения, от которых потом целый день трещала голова. – Мне нужно... питаться, – сказала я без лишних приветствий. В глаза не смотрела, от собственных слов было противно. Но я четко понимала: чтобы выжить, необходим ясновидец. Срочно. Иначе погибну. Не смогу выгнать нали, умру от истощения, а Кира... Влад молчал несколько секунд, затем кивнул и протянул мне ключи. – Жди в машине. Как я была рада, что он не задавал вопросов! Нет, я готовилась к ним, конечно, переживала, даже собиралась врать. Но оттого, что ничего не нужно объяснять, испытала немыслимое облегчение. Так проще. Наберусь сил, отдохну, подумаю, а там и разговоры пойдут легче. Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. Проснулась от громкого гудка. Мы стояли на светофоре, и водитель рядом сигналил синей девятке впереди, замешкавшейся на светофоре. – Куда мы едем? – спросила я и заерзала на сиденье. – Адрес тебе ничего не скажет. Я потупилась. Что действительно я хочу знать? Где живет человек, который из-за меня сойдет с ума? Отвернувшись к окну, начала считать пешеходов в белом. Вон дама в белой шляпке идет, опираясь на трость. Мужчина в ослепительной рубашке с аляповатым красным галстуком почти бегом мчится в сторону универсама, зажимая под мышкой папку с документами. Девочка с огромным белоснежным бантом на макушке крепко держит маму за руку и любознательно оглядывается по сторонам. Мы въехали в небольшой тенистый дворик и затормозили у двухэтажного квартирного дома. Уютный. Я поежилась. Для кого-то через несколько минут мир погаснет, и этот кто-то потеряется в собственной тьме. Без права вернуться в жизнь, которой жил. Без шанса для родных до него достучаться. Сердце билось гулко – у самого подбородка. Словно почувствовав мое смятение, Влад взял меня за руку и подвел к небольшой скамейке под большим раскидистым абрикосом. – Мы не войдем? – спросила я тревожно. – Нет нужды, – спокойно ответил он и присел рядом. Руку мою, к слову, не выпустил. – Она сама выйдет. – Она? – Я посмотрела на него со страхом. Сразу вспомнилась Таня и ее испуганные огромные глаза. – Не переживай. Это не та самая. Не знаю почему, но от сердца отлегло. Словно тот факт, что я раньше не встречала ясновидицу, снимал с меня часть ответственности. – Ты можешь приказать им выйти? Так просто? – Чтобы это уметь, нужна практика, – улыбнулся Влад. Я хмыкнула, но ничего не ответила. С ним было невероятно легко сегодня, и совершенно не хотелось разрушать иллюзию согласия. Влад, похоже, сам не торопился лезть с расспросами, а может, просто обрадовался, что я, наконец, сдалась. Она вышла из крайнего подъезда – женщина в сарафане в горошек. Сарафан был белым, а горошек – красным, что рождало неприятные ассоциации. Я инстинктивно сжала ладонь Влада и спросила шепотом: – Мы будем делать это прямо здесь? Он покачал головой. – Не мы. Ты. А в том, чтобы прятаться, я необходимости не вижу. Ты же не собираешься ее убивать. Не собираюсь. Я сделаю хуже. Превращу ее жизнь в ад. Женщина неумолимо приближалась. На вид ей было лет пятьдесят, но в реальности, возможно, больше. Ясновидцы, как и мы, живут дольше обычных людей. Она подошла молча и присела рядом. Глаза смотрели в одну точку, и это выглядело жутко. Словно она под гипнозом. Впрочем, скорее всего так и было. Рядом с ней проснулась жажда – дикая, неутолимая. Захотелось прикоснуться, поддаться инстинктам. Жажда пьянила, покоряла истощенную нали жилу, а за ней и сознание. – В этот раз это будет твое решение, – услышала я словно сквозь ватную пелену голос Влада. Рассеянно кивнула и прикоснулась к ладони ясновидицы... ...Слезы никак не хотели останавливаться. Жалость к себе, смешанная с презрением и чувством вины. Отличный коктейль. Ах да, еще и истощение. Черт бы побрал дурацкие принципы! – Ну, хватит. – Влад развернул меня лицом к себе и обнял. – Я не могу... Как подумаю, что они потом... они же не живут... это хуже... смерти. Он ничего не сказал, только гладил по голове и обнимал. Как странно, что в такие моменты он мне так нужен, ведь по идее я не должна ему верить. Ни в чем. Откуда это ощущение близости, словно нет человека в мире, который понимал бы меня лучше? Именно сейчас, когда ничего не хочется говорить. И мне стало легче. Голова кружилась, нали все еще пил мой кен, а угроза истощения жилы никуда не делась. Но отчаяние ушло, уступив место обычной усталости. Если и была какая-то польза от проклятия, то только в этом. Я и не заметила, как стемнело. Дневная жара спала, пахло плавленым асфальтом и булочками. Из открытого окна доносился едва различимый разговор, из другого – мерное бормотание телевизора.