Я заметила движение в ряду древних – Мишель опустил голову и приложил к губам крепко сжатый кулак. Охотник рядом с ним опустил глаза. Остальных, казалось, ни капли не тронула речь Альрика. А у меня по коже побежали мурашки – болезненные, противные мурашки отчаяния. Что им до моей беды? Зачем спасать какого-то зверя, пусть даже ребенка. Мне оставалось надеяться, что Первозданным все же нужен кен. Что я смогу выменять свой на услугу – одну-единственную, но такую существенную. – Не пристало охотникам влезать в разборки зверей, Альрик, – немного резко возразил Егор и взглянул на меня. – Пусть сами разбираются. – А мы и не будем влезать. – Альрик перевел на меня хитрый взгляд. – Хищные с колдуном разберутся сами. Мы лишь вернем его им. Вернуть в город Чернокнижника. Что ж, неплохо. Не то, что я просила, но немало. Пусть Тан будет поблизости. А уж потом я знаю, что делать. Я прекрасно помню, где Влад хранит клинок. – Ты не думала, что колдун давно убил твою дочь? – тихо спросил меня Сар, и в его голосе явно различались нотки сочувствия. Неужели древние еще умеют это – сопереживать? – Глупо отказываться от благодати ради мизерного шанса, дитя. Его седая борода качнулась, когда он удрученно вздохнул. – Я рискну, – глухо ответила я. Горло полоснуло огнем от жестокого предположения, но я заставила себя не слушать. Не принимать близко к сердцу. – Она жива, – уверил Альрик. – Я явно вижу. В тот момент я готова была расцеловать его. Сорваться с места, взобраться на постамент и обнять древнего манипулятора. За надежду. Надежда – это то, что не дает нам сойти с пути, когда уже ничего не осталось. Когда цель потускнела, а воздух пропитался отчаянием. – Будь по-твоему, – буквально выдавил из себя Сар и отвернулся. – Мы не можем решать такие вопросы сами, поэтому выносим его на совет древних. Пусть сильнейшие и мудрейшие из благословенных определят твою судьбу. Охотники голосовали, а я вцепилась в трибуну так, что пальцы побелели. Казалось, еще секунда – и упаду. Кена во мне было много, а вот мужества – ноль. Когда перед тобой толпа древних, каждый из которых в случае успеха мероприятия выйдет на улицы выслеживать тебя, безумно хочется уметь испаряться. Или телепортироваться. Мишель не поднял руки. Смотрел мне прямо в глаза, и на лице словно маска образовалась. Злая, бескомпромиссная, жестокая маска бессилия. Ведь кроме него все охотники проголосовали «за». Но мне было плевать. Единственная мысль крутилась в голове: «Ты победила. Ты сделала это, Полина!». Дальше я уже соображала плохо. Перед глазами возникло лицо Альрика. Первозданный улыбался и протягивал мне руки. Потом мы вышли из зала в полной тишине, и я явно ощущала пристальные взгляды охотников на спине. Взгляды врагов. Скоро я стану добычей, и каждый из них с удовольствием порвет мою жилу. Да пофигу! Будущая победа пьянила, как сладкое вино. Мысленно я уже убила Тана тем самым клинком, который Глеб привез из Лондона. Всадила его по самую рукоять в жилу колдуна. От нетерпения дрожали руки – безумно хотелось сбросить с себя ношу, стать снова прежней – хищной из племени атли, пусть и немного особенной. Мы оказались в комнате, захламленной старыми вещами, которые беспорядочно, большими кучами копились в углах. Мою руку Альрик не отпускал, и во мне росло, ширилось и укреплялось осознание – он сам в предвкушении. Глаза Первозданного фанатично блестели и, хоть он и хотел казаться спокойным, у него не получалось. – Каковы мои гарантии? – спросила я дерзко. Знала, что нельзя проявлять слабость – это всегда найдут, как использовать. – У тебя есть слово Первозданного, – твердо ответил он. Склонился ниже, к самому уху и добавил: – Я всегда держу слово, Полина. – Ты сделаешь это самолично? Вернешь Чернокнижника? – Кто получает конфетку, тот и суетится, – уверил он. Посмотрел странно, прищурившись, и мне стало не по себе. – Мне даже немного жаль, что ты уходишь... – А мне – нет. – Кто бы сомневался, – улыбнулся Альрик, но тут же посерьезнел. – У тебя будет ровно полчаса, Полина. Больше я не смогу сдерживать древних. Но мы-то знаем, куда ты пойдешь. – Он поднял мою ладонь и вложил в нее медный амулет, исписанный рунами. Присяга охотника. Кулон явно имел отношение к благословенным. – Древние умеют искать. Вспомни Рихара. Наденешь сразу, как выйдешь, хорошо? Я кивнула инстинктивно, не понимая, зачем он помогает мне. Неужели я действительно так ценна? Альрик выпустил мою руку и положил ладонь мне на живот... ...Открыть глаза было сложно. Веки тяжелели с каждой секундой, шевелиться не хотелось. Холодно... Почему так холодно? Уснуть бы... И живот болит невыносимо. – Девушка, вам плохо? Я попыталась сфокусироваться – не вышло. Лицо передо мной расплывалось бледной кляксой, слова терялись в общем гуле, тело отказывалось подчиняться напрочь. – Скорую! Вызовите скорую! – Нет, – прошептала я, сжимая кулаки. – Они найдут меня. Открыла глаза. Утро. Я в центре. На остановке. Сколько времени прошло после совета? Он состоялся вечером, значит, я всю ночь... вот так... В ладони обнаружился подарок Альрика – защитный амулет с вязью из рун. Цепочка обмотана вокруг запястья – как предусмотрительно, Полина. Рядом на щербатой лавке сидел пожилой мужчина в старой изношенной плащевке и тревожно всматривался мне в лицо. – Домой, – прошептала я, превозмогая внезапную боль в горле. – Мне нужно... такси... Каковы шансы, что таксист не окажется одним из древних? Я быстро надела цепочку на шею. Не стоит рисковать. Мужчина поймал машину и помог сесть на заднее сиденье. Я назвала адрес. На таксиста покосилась подозрительно, как, впрочем, и он на меня. Некоторое время щупленький мужичок сомневался, а потом все же завел машину. – Далековато, барышня, – сердито пробурчал он и посмотрел на меня в зеркало заднего вида. И тут я поняла, что не взяла денег. Совсем. Тоже мне, интриганка нашлась – с Первозданными договорилась, а как выбираться из города буду, не подумала. Словно прочитав мои мысли, водитель нахмурился. – Платить-то есть чем? – Поезжай, – резко ответила я. – В обиде не останешься. Откинулась на спинку сиденья и посмотрела в окно. Рассвет. Такой красивый – нежно-розовый на сизом небе. Расплылся полупрозрачными разводами, словно небрежные мазки художника по холсту. И воздух свежий-свежий. Надышаться бы. Расслабиться. Отпустить... – Приехали. – Громкий скрипучий голос вырвал из небытия. Я разлепила веки – таксист смотрел недобро и даже немного угрожающе. – Эй, ты пьяная что ли? Отвечать я не стала – просто осмотрелась. Знакомые ворота, крыши, даже трава, казалось, была знакомо-зеленой. Я открыла дверцу и буквально вывалилась из машины. Прямо в эту самую знакомую траву. Немудрено, что таксист спросил меня, пьяна ли я. – Эй, а платить? – визгливо выкрикнул он, словно я могла тут же подскочить на ноги, резво махнуть через забор, забаррикадироваться в доме и сидеть в осаде месяцами. Естественно, чтобы не платить ему за такси. – Незачем так орать, – пробормотала я, с трудом дотянувшись до кнопки звонка. Облокотилась о кирпичную стойку. Ноги не слушались и так и норовили согнуться, колени дрожали. От титанических усилий просто удержаться на ногах вспотела спина. Дальнейшее мне помнится смутно. Твердая, холодная земля, чьи-то руки, тепло. Движение. Голоса – гулкие, словно сквозь пелену тумана. Ласковые ладони гладят волосы, щеки, а я лежу на мягком, и знакомый запах вокруг. Дом... Я дома. Я сумела! – Кира... – прошептала, вырываясь из забвения, стараясь хоть как-то зацепиться за реальность. – Тише. – Голос Влада. Как давно я его не слышала? Словно полжизни прошло. – Береги силы. – Тан... в Липецке, – выдохнула я и отключилась. Глава 11. Истощение – Надо было послушать охотника, – поучительно говорит незнакомец из сна и хмурится. Мне хочется обнять его. Обнять и смеяться. У меня получилось! Но вместо этого я танцую на песке. Перебираю ногами, и шифон кружится вокруг меня воздушной вуалью. Я счастлива. – Ты истощена, – возражает мужчина. – И сейчас при смерти. Боги решают, жить тебе или умереть. Древние не умеют вовремя останавливаться. – Если умру, останусь здесь? – Вероятно. – Это хорошо. Мне здесь нравится. – Не смей сдаваться! Его голос меняется, внешность расплывается, перестает быть четкой, как и картинка вокруг – ясно-синее небо становится бордовым, отливает золотым и тяготит.