– Ты любила его. А я люблю тебя. Кира отвела взгляд и попросила: – Обними меня. Затем, не дожидаясь, впилась в мои плечи руками, прижалась ко мне всем телом и прошептала с какой-то ревностью в голосе: – Он в тебе. Его кен... Я вздохнула. Тяжело будет с ней об этом говорить. Тяжело, но необходимо. Нельзя дальше делать вид, что все в порядке, и между нами ничего не поменялось. – Я бы с удовольствием отдала его кому-то. – Влад был бы не прочь, – горько усмехнулась она. – А ты? – Что я? – Кира, Тан был близким тебе человеком, ты любила его. Как бы ты хотела, чтобы я поступила с его кеном? Если учесть, что, скорее всего, нас ждет война... – Война? – насторожилась Кира. После пересказа моего видения она на минуту впала в ступор. Долго думала о чем-то, а затем спокойно сказала: – Если кен Тана поможет тебе драться, оставь себе. Потрать на благое дело – Тан был бы доволен. – Уверена? Она помолчала несколько секунд, а затем кивнула. – Абсолютно. Из дома мы с Глебом вышли за полночь. Чувствовала я себя получше – Кира настояла на жаропонижающем и даже напоила меня горячим чаем из трав. Потом я долго просидела с ней в комнате и, убедившись, что дочь уснула, спустилась вниз. Гостиная атли встретила тишиной и пустынностью, только Глеб, как верный страж, дремал на диване. Ждал. Я улыбнулась. Сейчас поняла по-настоящему: я свободна. Свободна от прошлого, что камнем тянуло вниз. От дурманящего влечения, которое не давало дышать. Осталось всего-то – сделать выбор. И, кажется, я уже знаю, что делать... Я присела на диван, погладила Глеба по щеке. Будить его не хотелось, но нестерпимым было желание покинуть сегодня этот дом. Уехать туда, где я впервые почувствовала себя нужной. Глеб встрепенулся, открыл глаза и несколько секунд растерянно моргал, а потом взгляд стал осознанным и взволнованным. – Точно не хочешь остаться? Я улыбнулась и покачала головой. – Нет. – Отвезти тебя домой? Я помотала головой. – Не хочу домой. Давай поедем в Елец, и ты покажешь мне всю усадьбу. Проведем там завтрашний день и не будем думать о проблемах. Глеб нахмурился и неуверенно кивнул. – Как хочешь... – Хочу, – кивнула. – Хочу почувствовать ветер, скорость и свободу. Он покачал головой и насмешливо выдал: – Ты фрик! – Как и ты, Измайлов. Поехали. Ветер действительно был холодным и пронизывающим, но меня это мало волновало. Возможно, подействовали таблетки или чай, а может, во мне действительно что-то переменилось, стало другим. Я прижималась щекой к грубой коже куртки Глеба и не могла стереть глупой улыбки с лица. Все казалось проще. Прозрачнее. Веселее. И даже промозглый ноябрь не мог испортить мне настроение. Сомнений больше не было, страха перед будущим тоже. Ведь будущее – это то, что мы творим своими руками. Остальное – блажь. И преграды, и опасности, и даже толпа разъяренных охотников не лишали меня веры в лучшее. Полусонный дом Ольги Измайловой был хорошо освещен. Глеб припарковал мотоцикл, взял меня за руку и увлек за угол, откуда начинался огромных размеров сад. В саду тоже горели фонари – не такие яркие, свет у них был сизым и приглушенным и разливался по мощенной камнем тропинке размытыми кругами. Я крепко держала Глеба за руку. Очень интересно было, куда он так настойчиво ведет меня, что я едва успеваю за его размашистым шагом. Но я молчала, боялась задавать вопросы. Воздух пропитался волшебством и магнетизмом, сердце билось сильно-сильно, у подбородка. Глеб свернул направо, мы сошли с тропинки и оказались в куститых зарослях, среди деревьев, склонивших ветви к нашим головам. – Здесь очень красиво в конце мая, – шепнул мне Глеб. Синие глаза блестели – то ли от восторга, то ли от возбуждения. Словно это место было особенным для него. Странно, мы знакомы столько лет, а я еще никогда не видела его таким – порывистым и ранимым одновременно. Таким настоящим. – Они цветут, – проникновенно сказал он и добавил шепотом: – Вишни. – Мы обязательно приедем сюда в конце мая, – пообещала я. Мы прошли еще несколько метров, путаясь в зарослях, и остановились у невысокого дерева с изрезанной, покореженной корой. Его ветви раскинулись куполом, свисая почти до самой земли, и нам пришлось наклоняться, чтобы нырнуть под него. – Странно, что она еще не засохла, – сказала я, проводя ладонью по гладкому, покрытому порезами стволу вишни. – Я хотел убить ее, – с горечью ответил Глеб. – Но видишь, не вышло. – Убить? – Я посмотрела на него вопросительно и на миг увидела того парня, которого знала когда-то давно – замкнутого и злого. Но лишь на миг – потом он снова стал моим Глебом – взгляд потеплел, а губы тронула едва заметная улыбка. В темноте она казалась еще более симпатичной, а ямочки – выразительнее. – Банально хотел стереть их запах. Они же тут целовались... – Он замолчал на секунду, а потом продолжил, как ни в чем не бывало: – Я даже намеревался выкорчевать дерево, но мама не дала. Она любила свой сад. – У тебя была мудрая мама. Замечательная. – Я думал, Юлиана такая же, – усмехнулся он. – Она нравилась маме. Я подошла к нему, прикоснулась пальцами к щеке и яростно прошептала: – Дура твоя Юлиана! – Поймала его взгляд – растерянный, дикий – и добавила: – Давай останемся здесь навсегда... Глеб перехватил мои пальцы, поднес к губам, и кожу обожгло порывистым, горячим дыханием. Потом он резко развернул меня, прислонил спиной к тому самому покореженному стволу. Глеб целовал меня, и я думать забыла и о Юлиане, и об истерзанном, но не погибшем дереве, и о сомнениях, которые тут же захлебнулись в водовороте эмоций и не выплеснутых чувств. Он обнял меня крепко, затем подхватил на руки и понес в дом. Прижимаясь к его груди и вдыхая запах кожи и бензина, я подумала о том, как бы на самом деле хотелось все бросить, забыть и остаться здесь, в этой тихой усадьбе рядом с человеком, который любит меня, и который, возможно, залечит мои раны заботой и лаской. На этот раз мы зажгли камин только под утро, а потом уснули на полу – расслабленные и счастливые. Глава 23. Переговоры Утро медленно кралось тонким солнечным лучом по полу, и я лениво следила, как он подбирается к рассыпанным по подушке волосам Глеба. Он спал. Дышал мирно, откинув руку в сторону, а второй во сне сжимал мою ладонь. Словно я могла куда-то деться или сбежать, пока он не видит. Но в то утро я точно знала, что не сбегу. Наоборот, хотелось остаться и улыбаться Глебу весь день. И плевать на всяких там охотников! Телефонный звонок заставил вздрогнуть. Глеб приоткрыл один глаз, недовольно поморщился, а потом поймал мой взгляд и почему-то покраснел. Впервые видела его смущенным. В груди разлилось тепло, в легких появилось странное покалывание, а слова испарились. Впрочем, Глебу тоже было не до меня – он взял телефон, посмотрел на экран и нахмурился. Затем поднял трубку и проворчал: – Полседьмого утра. Ты в своем уме вообще? Потом долго слушал и хмурился все больше. – Ладно, вечером будем. – И отключился. Взглянул на меня смущенно. – Влад звонил. – Чего хотел? – безразлично спросила я, встала и, нагло выдернув у Глеба плед, завернулась в него. Подошла к окну, поставила локти на широкий подоконник и выглянула на улицу.