— И что тогда? — Структура будет действовать на своё усмотрение. Не думаю, что это вызовет восторг. — Н-да… Куратор погладил правое ухо, сморщившись. — Ну, допустим. Как вы будете принимать решение? — У структуры есть специалисты, проводящие аналитическую работу. Посредник получит результат этой работы, и направит первому лицу. И тогда будет выноситься решение о проведении операции. Куратор явно не поверил словам Ткачёва. Вернее, не поверил в то, что так может быть. Но… — Вы согласны принять меня в качестве первого лица? Буду откровенен — я не могу доверить вашу структуру действующему… — Я понимаю, — чинно кивнул Ткачёв. — Да. Пока не вижу оснований вам не доверять. Куратор дёрнул бровями, тоже выражая удовлетворение беседой. Он достал из-под стола сумку и поставил на столешницу. — Это то, что вы просили. Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к стабильной работе? — Не больше месяца. Есть организационные вопросы, требующие скорейшего разрешения. В течение пяти дней посредник получит индивидуальное средство связи. — Месяц многовато, — нахмурился куратор. — Ускориться никак нельзя? — Месяц — максимум. Подготовьте необходимые материалы и через пять дней передайте посреднику. Мы их рассмотрим и вернём на согласование. Согласитесь, что любая сложная операция требует тщательной проработки и подготовки. — Времени мало! — не выдержал куратор. — Его нет уже четыре года, — тихо сказал Ткачёв. — Если быть совсем точным, то тринадцать лет. Сейчас мы можем лишь что-то спасти, но изменить уже ничего не сможем. — Согласен, — подумав, вздохнул куратор. — Вам ещё что-то нужно? — Да. Два непрозрачных пакета и три минуты времени. Ткачёв спускался по лестнице, держа в руках два пакета, весом по пять килограмм. Перед тем, как разложить деньги по пакетам, он проверил пачки на наличие пачкающей краски и наличие маячка слежения. Куратор одобрительно смотрел на его быстрые действия. Встретив Хмеля и Вику на первом этаже, они не стали выходить из подъезда, а прошли в подвал дома. Вход в подвал был под лестницей первого этажа — из бывшей комнаты дворника. Петляя по подвалу, они остановились у маленькой двери. Вика достала кулёк из кармана и разложила его в небольшой рюкзак. Туда положила один из пакетов, отданный Хмелём, и с тоской посмотрела на Ткачёва. — Через три дня я передам Хмелю посылку. Он её встретит, но без меня… Она бросила взгляд на агента, и тот отошёл в тень. — Прощай, Андрей, — Вика дотянулась губами до щеки Ткачёва. — Прощай… мой генерал. Потом она развернулась и скрылась за маленькой дверью. Хмель подошёл к нему. — Трогательно, Викторыч. Я чуть не заплакал. А, ты, оказывается, изрядный сердцеед. Вот что значит генеральская выправка, не то, что я. Давай выбираться на свет. Они добрались до квартиры Виктории затемно. Проходя мимо своей квартиры, Ткачёв заметил, что волоска, прикреплённого к двери после ухода, нет. — Не беспокойся, — сказал Хмель, когда услышал эту «новость», — я тщательно вытер все следы. Даже полы с хлоркой помыл. Теперь у тебя будет другое жилище, Викторыч. Кстати, Вика оставила тебе чемоданчик. Будешь овладевать навыками грима — завтра утром к нам зайдёт спец по обучению. Он тебя и загримирует на новый паспорт. — И где же я буду жить? — В Москве. Я куплю тебе две квартиры — одну на окраине, а другую — ближе к Лубянке. Потом ещё и третью приобретём — недалеко от Кремля. И составим тебе маршрут передвижения, чтобы ты мог всегда быть на связи. Каждый день будешь ходить пешком. На одной точке завтракать, на другой обедать, на третьей точке — ужинать. Зарядочка по утрам, грим, и далее по расписанию. Дачку тебе сделаем — шашлычки, баня, девочки… — Какие девочки?! Хмель рассмеялся. — Живые, Андрей. И замечу — разные. А как ты хочешь аналитический центр маскировать? На даче будет жить привратник. Ухаживать за домом и бассейном. Короче, не парься! Всё продумаем до мелочей. Ткачёв не очень понял агента, но подумал, что тот в таких вопросах гораздо опытнее. — Ладно. Ждём до утра, а дальше?.. — Дальше? По плану, Андрей. Мы выводим тебя из «игры», помещая твоего двойника в больницу, в которой двойник благополучно уйдёт в мир иной. Ты же, пока поживешь здесь, никуда не вылезая. Шмель за тобой присмотрит, но на квартире его не будет. А когда от Вики придёт посылка, то я привезу тебе средство связи. Другой аппарат осторожно отдадим Гришаеву с инструкцией по пользованию. Отработаем передачу «посылок» от него… В общем, рутинная работа. Добро пожаловать, Викторыч, в мир тайных агентов! На кладбище поставим тебе памятник… Мраморный. Хмель невесело усмехнулся. — Вот, дожили! Никто и не предполагал, что придётся заниматься финансированием самих себя. Хорошо, что Вику этому обучили. Прямо, как знали, что будет капитализм. — Думаешь, она справится? — Надеюсь, — вздохнул Хмель. — Иначе хана нам полная. Будем наниматься в «шестёрки» к твоему Автондилу. — С ним бы тоже поработать не мешало, — задумчиво заметил Ткачёв. — У него есть помощник — Чародей. Его бы прикормить… — Сделаем, — кивнул агент. — Я тоже об этом думал. Много работы придётся делать через него. Да, и Автондил не вечен. Чародей на его месте будет нам хорошим подспорьем. Джонатан Хэй был собой доволен — сделка по покупке Березовским «Сибнефти» не состоялась. Используя вражду Бориса Абрамовича с директором Омского НПЗ, который противился объединению под Сибирской нефтяной компанией, Березовского удалось скомпрометировать. Директора НПЗ нашли утонувшим в Иртыше, и его смерть свалили на происки Бориса Абрамовича. В итоге контрольный пакет акций вновь учреждённой «Сибнефти» отдали «Столичному банку сбережений» олигарха Смоленского и «Нефтяной финансовой компании» Березовского и его партнёра Романа Абрамовича, гарантируемых банком «Менатеп» Михаила Ходорковского. Причём, этот ушлый трейдер Абрамович, получивший блокирующий пакет, и не собирался, по информации Хэя, заниматься компанией. Главное, что Березовский не получил её полностью в свои руки. Конечно, с англичанами пришлось немного повздорить, но что они могут, если базы НАТО на их острове практически везде. Промычали что-то недовольно и затихли. Правда, сотрудники «Би Пи» ещё суетятся, но пусть. Ходорковский под контролем, он сделает так, как нужно американцам. Подумать только… Компанию, которая стоит минимум двадцать пять миллиардов долларов, взяли всего за сто миллионов! У русских просто крышу снесло, как они любят сами говорить. Хэй за последнее время за те же сто миллионов купил контрольные пакеты одиннадцати предприятий в России с капитализацией в двадцать два миллиарда. Дух захватывает! И всё благодаря той информации из туалета… Джонатан хмыкнул. А ведь два миллиона он так и не отправил. Ничего, обойдутся. Что они могут? За Явлинским присматривают и, судя по наблюдениям, никакой суеты вокруг него нет. Стук в дверь отвлёк Хэя от приятных размышлений. — Сэр, к вам представитель Фонда Сороса. Он говорит, что это очень важно, — заявила секретарь. Джонатан поморщился. Деньги Фонда, которые лежали в хранилище посольства США, были не столь велики — всего восемнадцать миллионов. Из них Хэй уже забрал себе три для оперативных нужд. — Пусть зайдёт, — разрешил Джонатан, нацепив на лицо улыбку. Секретарь посторонилась, и в кабинет зашла морщинистая дама лет семидесяти, если не больше, одетая на манер английской королевы. — Я слушаю вас, мэм, — предложил ей стул Джонатан. — Чай? — Благодарю, — сказала дама, усаживаясь. — Не сейчас. Меня зовут Элеонор Спэнсер. Мне доверено обсудить с вами ряд вопросов. Приватно. Хэй взмахом ладони дал понять секретарю, чтобы закрыли дверь. — Ко мне никого не пускать до окончания разговора, — и изобразил на лице самую любезную улыбку, повернувшись к посетительнице. — Мистер Хэй, — деловито начала та, не замечая любезного оскала Джонатана. — Мы знаем, что у вас спрятано восемнадцать миллионов, и что вы их спрятали по распоряжению своего руководства. Я предлагаю вам вернуть их, и немедленно. Он попытался возразить, но Элеонор решительным жестом заставила его промолчать. — Мистер, Хэй, послушайте. Эти средства предназначались для поддержки правительства Республики Ичкерия. И они очень недовольны задержкой. Насколько я знаю, ваших интересов и интересов вашего шефа в Ичкерии нет, зато есть интересы английской королевы. — Но, мэм!.. — Мистер, Хэй, повторю. Средства предназначались для Ичкерии. Да, они доставляются туда с помощью Бориса Березовского… — Простите, мэм, но у меня была информация, что Березовский решил использовать их иначе. Я всего лишь перестраховался. — Да, и ваша перестраховка дорого стоила английской королеве, — Спенсер уже второй раз упомянула британскую корону, что Хэя насторожило. Элеонор же достала из сумочки конверт, вынула из него фотографии. — Здесь факты того, что ваш помощник непосредственно влияет на сделку по «Сибнефти». На фото был изображён Гарри и директор Омского НПЗ. И телохранитель Хэя явно не дружелюбно общался с директором. — Этот факт, — продолжала Спенсер, — подкреплён тем, как вы получали информацию. У нас есть запись вашего разговора в туалете с источником информации. И фото, кстати, тоже. Подрыв вашей машины, опять же, после данной встречи… — Достаточно, — нахмурился Джонатан. — Можете присылать людей за деньгами. — Машина с курьером у ворот вашего посольства, мистер Хэй. Вот номер машины, — она протянула ему фотографию машины и курьера. — Распорядитесь, чтобы деньги отдали немедленно. Я дождусь подтверждения от курьера. Джонатан с большим неудовольствием позвонил в посольство и попросил отнести сумки с деньгами к машине англичан. Буквально через три минуты раздался звонок, и Спенсер вынула из сумочки трубку мобильного телефона. Молча выслушала, и сказала: — Мистер Хэй, не хватает трех миллионов. Я не буду спрашивать, где недостающая сумма, но вы будете должны мне пять миллионов. Два я заплатила за вас человеку, который принёс мне фотографии и запись разговора в туалете. Эти два миллиона вы обещали отправить на счёт, номер которого записан на лейбле нижнего белья. Не так ли? Джонатан скрипнул зубами.