Руководимые Макаровым, который взял след не хуже гончей собаки, они медленно, но верно продвигались в направлении, которое уводило их и от деревни, и от лагеря, зато вело, если верить карте, в глубь болот. Под ногами становилось все более топко. Мох мягко пружинил под ногами, с чавкающим звуком при каждом шаге сапоги погружались в прохладную, но прозрачную воду. Сначала она выступала над поверхностью земли на сантиметр, затем, по мере продвижения все дальше и дальше, ноги начали проваливаться по щиколотку, и вытаскивать их при каждом шаге становилось все тяжелее. Здесь вода была уже бурой, тяжелой, словно тянущей в глубину. – Стоп, – скомандовал Веретьев, когда при очередном шаге его правая нога провалилась практически по середину голени. – Дальше нельзя. Утонем, к чертям собачьим. Оля, что ты говорила, Паша знал какую-то особенную систему, как проникать в глубь болот? – Да, они в детстве ее разработали, начитавшись «Собаки Баскервилей», – кивнула Ольга. – Он мне рассказывал, что и сейчас с закрытыми глазами проберется в самый центр, туда, куда они за ягодами бегали. Там есть сухой и твердый островок, но тропка, которая к нему ведет, такая узкая, что очень легко ошибиться. В их детстве туда ходить даже взрослые не рисковали, тем более что место это имело дурную славу. – Из-за Васятки Прохорова? – проявил осведомленность Веретьев. – Ну, мальчика, который в болоте утонул. – Да нет, отец Пашин рассказывал ему, что там какая-то геологическая экспедиция сгинула, давно, еще в семидесятые. Но я деталей не знаю. – На хрена геологам в болота соваться? – удивился один из бойцов. – Какие тут могут быть полезные ископаемые? – Это не самый важный сейчас вопрос, – задумчиво сказал Веретьев. – Гораздо важнее понять, что нам дальше делать. Мокро, следов практически не различить. С большой долей вероятности мы можем предполагать, что Паша отправился в сердце бирюковских болот. Зачем? Поймем это – найдем и его. – Тут трава примята, – подал голос Женька, – такое чувство, что тащили что-то тяжелое. Действительно, чуть в стороне от того места, где стояли сейчас поисковики, высокая, полная болотных соков трава стелилась вдоль земли, указывая отчетливый след волока. Он уходил в глубь болота, куда не было хода непосвященным, и Веретьев, сам не зная зачем, дал команду поставить в этом месте вешку – высокую ветку, по которой они потом могли бы легко снова найти это место, а также незаметно для всех остальных прикрепил к одному из чахлых кустарничков портативный GPS-маячок. Почему-то ему казалось важным вернуться сюда и обследовать это место хорошенько, уже без спешки. – Возвращаемся в лагерь, – распорядился он. – Поужинаем и примем решение, что делать дальше. От отзвонившихся Игната с Ленчиком он уже знал, что машина Павла Головина стоит на том же месте, где была оставлена четыре дня назад. На местах были все их машины, на которых они приехали к месту экспедиции, причем в целости и сохранности. Если и бродили вокруг преступники или случайные хулиганы, то машин они не заметили или осознанно не тронули. До лагеря оставалось минут десять, не больше, когда Веретьеву вдруг пришла в голову необычная мысль. А что, если Паша вместе со своими двумя неизвестными спутниками наведывался к тому месту, где были захоронены тела двух неизвестных, тех самых, которые заставили их отправиться за информацией в деревню? Пожалуй, это место нужно было посетить. Откладывать в долгий ящик Веретьев не стал. – Ребята, идите, обедайте, – сказал он, – мы с Жекой еще одно место проверим. Иди за мной, Жень. Минут за двадцать они дошли до тех кустов, под которыми обнаружили два долго пролежавших в болоте, но зачем-то извлеченных оттуда тела. Все так же чернела свежей землей непрошеная могила, но теперь она была разрыта и совершенно пуста. Двух тел в разложившихся от времени джинсовых одеждах в лесу больше не было. * * * Ночью Ирине снился вчерашний заросший щетиной мужик в камуфляже, сказавший, что он командир поискового отряда. Сон был настолько неприличным, что Ирина проснулась в поту и долго лежала, откинув одеяло и тяжело дыша. Подобные сны были ей в новинку, потому что горячим темпераментом она не обладала и к любовным утехам относилась скорее как к разновидности семейных обязанностей, чем как к осознанному удовольствию. А вот поди ж ты. Новые смутные желания вытеснили у нее из головы старую смутную тревогу по поводу непонятных следов около ее дома. Почему-то уголовников, вчера так взбудораживших ее сознание, она тоже больше не боялась. Уже двое суток прошло, значит, их точно уже поймали. Телефон она теперь, наплевав на возможность быть обнаруженной, держала под рукой включенным, чтобы в случае чего быстро набрать соседский номер. Но в целом и вечер, и ночь, и утро казались спокойными и безмятежными, тем более что думать хотелось не о потенциальной опасности, а о мужчине с глазами цвета виски, Александре Веретьеве. Встав утром, Ирина спустилась в погреб, чтобы обозреть имеющийся в наличии набор продуктов. Холодильника в ее доме не было, поэтому то, что нуждалось в заморозке, она хранила у соседей, а все остальное спускала в подвал, как это делала бабушка. Там всегда было прохладно, но рисковать Ирина боялась и продукты закупала понемногу. Сейчас они явно подходили к концу, значит, нужно составить список и передать его Полиекту Кирилловичу, вдруг он планирует поехать в Соловьево. Ира немного прикинула, получалось, что ни вчера, ни позавчера он в поселок не ездил, а значит, наверняка отправится туда сегодня. Вот и славно. Или напроситься в Соловьево вместе с ним? Ирине вдруг отчаянно захотелось сменить затрапезный сарафан на джинсы и белую футболку, расчесать волосы, накрасить глаза и, что называется, «выйти в люди», пусть даже и в сельском поселке, расположенном за девяносто километров от города. Ведь надо же когда-нибудь вспомнить, что она – женщина. Наверное, Светлана Георгиевна не откажется приглядеть за Ванечкой, тем более что поездка в поселковый магазин займет минут сорок, не больше. Покормив сына завтраком, Ирина нарядилась, нанесла на ресницы тушь, предупредила Куликовых, что сейчас зайдет, и медленно побрела с сыном по деревенской улице. Неподалеку промелькнул Венька, тот самый внук бабушкиной подруги, забулдыга и бездельник. Сейчас он казался трезвым, видимо по причине раннего утра, но уже деловито тащил куда-то сетку-авоську, через крупные ячеи которой просвечивали три буханки хлеба, палка дешевой колбасы, три банки тушенки и бутылка водки. Ну конечно, утреннюю трезвость нужно было срочно исправить, вот только интересно, откуда у него вдруг появились деньги на подобное изобилие? Впрочем, думать про Веньку было неинтересно. Ирина дошла до соседского забора, постучала, улыбнулась, услышав грозный лай и бряканье железной сетки. Собаки были уже в вольере. Открывший ей дверь Полиект Кириллович улыбался тоже. Ирину приятно согревало, что соседи явно относились к ней с симпатией. – Чего такая нарядная, стрекоза? – спросил сосед, подхватив на руки Ванечку. Малыш протягивал ручки и просил показать собачек. В отличие от матери злобных псов он совсем не боялся. – Да хочу напроситься с вами в магазин съездить, – призналась Ирина. – Что-то устала я затворницей жить. Прокачусь с ветерком в коляске вашего мотоцикла, развеюсь, на людей хоть посмотрю да продукты сама куплю, а то прямо неудобно все время вас просить. – А в компанию навязываться удобно? – нехорошо прищурившись, спросил сосед. Спустив Ваню обратно на землю, он упер руки в бока и смотрел на Ирину недовольно, даже зло, так, как с момента ее приезда не смотрел ни разу. – А с чего ты взяла, что мне компания твоя интересна? Если купить чего надо, так давай список, доставлю все в лучшем виде, а таскаться за мной не надо. Не люблю я этого. Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к дому. Ирина, как оплеванная, осталась стоять на дорожке, не понимая, чем вызвана немилость, в которую она внезапно впала. Непрошеные слезы вскипали на глазах, потому что она вообще плохо переносила хамство в свой адрес, а уж незаслуженное тем более. Схватив сына на руки, она быстро пошла, почти побежала по дорожке, выскочила за калитку, несясь все дальше и дальше от бывшего когда-то таким гостеприимным дома. Опомнилась она только тогда, когда оказалось, что деревня кончилась. Ира стояла на самом ее краю, оставив позади и свой дом, и все остальные дома тоже. Справа стоял только покосившийся домишко с полностью разрушенным двором, готовым вот-вот превратиться в руины и похоронить под собой того, кто неосмотрительно оказался бы внутри. Когда-то давно в этом доме жила семья Юрки Мохова, но уже много лет дом стоял нежилой и брошенный на произвол судьбы. На речку сходить, что ли? Ирина спустила сына с рук, и он тут же уселся прямо в песочек на дорожке. – Сыночек, пойдем на речку? Ваня обрадованно согласился, предвкушая повторение вчерашнего купания, вскочил на ноги, доверчиво протянул Ирине левую ручку. В правой у него было что-то зажато, наверное, подобранный камушек. Не торопясь, дошли до реки, где Ира сообразила, что не захватила с собой ни покрывала, ни полотенца, ни купальника. Да что же это сегодня за день такой неудачный. Снова захотелось заплакать, но Ирина запретила себе распускаться. В конце концов, самое трудное уже позади. Жизнь в деревне вполне налажена, а возить ей продукты сосед вроде как и не отказался, значит, с голоду они с Ваней не умрут. Или будут Веньку просить покупать продукты. За бутылку тот и пешком в Соловьево сгоняет, как сегодня. В черепной коробке царапалось что-то важное, но Ира никак не могла сосредоточиться, потому что отвлекалась на весело бултыхающегося в воде на мелководье сына. Порыв ветра подхватил его футболку, Ирина потянулась подхватить, сложила, начала убирать под шортики, сделанные из более плотной ткани, и, ойкнув, отдернула руку. На порезанном чем-то пальце показалась капелька крови. Что это? Как в детстве пососав палец, чтобы остановить кровь, Ирина, продолжая держать сидящего на мелководье сына в поле своего зрения, залезла в кармашек детских шортиков и достала оттуда монету. На ее ладони лежала обычная десятирублевка, только с очень остро наточенным краем, об который она нечаянно и порезалась. Видимо, именно эту монету и подобрал сынишка на песочной тропинке на краю деревни, а вовсе не камушек. Вот только откуда она там взялась? Осознавая, что ее малыш не порезался просто чудом, Ирина замахнулась было, чтобы забросить монету в воду, но передумала. Еще рыбак какой-нибудь порежется или испортит резиновые бродни, ловя рыбу. Именно в этом месте река подходила ближе всего к населенным пунктам, и ходили здесь жители всех окрестных деревень, не только Заднего. Завернув монетку в лист лопуха, Ира засунула ее поглубже в маленький кармашек на джинсах, чтобы выбросить дома в выгребную яму. Там она точно никому не повредит. Ей было жарко на солнце, тем более в плотных джинсах, а у Ванечки, наоборот, уже посинели губы, поэтому, вытащив его из воды и кое-как обтерев собственной футболкой, Ирина тронулась обратно к дому. Они и так провели на реке почти два часа, еще чуть-чуть, и можно будет обедать. Ирина собиралась приготовить сегодня холодный борщ – свекольник – и свеклу еще с вечера сварила, чтобы отвар успел остыть. Однако в супчик нужно было нарезать огурцы и зелень, а также отварить вкрутую яйца, как раз уйдет время до обеда. Когда они подошли к своему двору, вдали затарахтел мотоцикл, и спустя минуту перед Ириной затормозил Полиект Кириллович. Она нахмурилась, помня утреннее унижение. Пожалуй, второй взбучки неведомо за что она не выдержит. Однако сосед слез с мотоцикла с покаянным видом и направился к Ирине, неуверенно шмыгая носом. – Ты прости, соседка, что я на тебя утром всех собак спустил. Пусть и образно. Голова с утра болела так, что, думал, лопнет. Злой был на весь мир. Давление подскочило из-за зэков этих проклятых. Все-таки на отшибе мы здесь. Разволновался. Вот и сорвался на тебя, хотя и не должен был. Не держи зла на старого дурака. Вот я тебе продуктов купил. Ты списка не оставила, так что я побольше взял всякого-разного. И денег не надо. Будет компенсация морального вреда. – Да нет никакого морального вреда, – смутилась Ирина. – И без денег я не возьму, я ж не малоимущая. Полиект Кириллович откинул верх коляски, под которым скрывались пакеты с купленным провиантом. Достал один из них, проверил содержимое, протянул Ирине. Она подошла поближе, мельком заметив уложенные в коляске огромные пакеты с мясом, курами, хлебными буханками и батонами, с десяток литровых пакетов молока, мешок муки, три перетянутые скотчем решетки яиц, а также два огромных пакета с собачьим кормом. Видимо, кроме магазина сосед заезжал еще и на почту. Как вспомнила вдруг Ирина, сухой корм для собак он закупал через Интернет, а доставляли его в отделение связи. Он быстро закрыл полость, словно стеснялся такого огромного количества продуктов. В ее пакетах оказалось молоко, сметана, творог, десяток яиц, мороженая курица, примерно с килограмм говядины, связка бананов и крупные красные глянцевые яблоки. Сверху лежала большая коробка конфет – в знак извинения. – Нет-нет, денег не возьму, – замахал руками сосед, когда она сказала, что сейчас отнесет продукты в дом и заодно принесет кошелек. – Ты уж прости меня, Ирочка. А то так стыдно, что мочи нет. – Да ладно, Полиект Кириллович, – великодушно сказала Ирина, – я уже забыла. Плохое настроение у всех бывает, я же понимаю. Повеселевший сосед укатил к своим воротам, а Ира отнесла продукты в дом, разобрала их в погребе, приготовила задуманный холодник, накормила Ванечку, уложила его спать, а сама затеяла небольшую стирку. За домашними хлопотами тянулся своим чередом летний день, очередной день ее жизни в деревне своего детства. За привычными хлопотами и возней с ребенком Ирина даже и не заметила, как день перетек в вечер. Включив Ванечке игрушку на своем планшете, она выскочила на улицу, чтобы выплеснуть ведро с помоями. Из соображений гигиены делала она это на другой стороне улицы, в канаве у нежилого дома, где до них никак не мог добраться сынишка. Перебегая дорогу, она невольно повернула голову в сторону куликовского дома, зафиксировав ставшую привычной за эти недели картину. На краю деревни Полиект Кириллович удалялся в сторону леса, неся два больших тяжелых термоса с едой. За ним, виляя хвостами, весело бежали собаки, предвкушающие вечернюю прогулку и кормление. Ну да, правильно. Сейчас шесть часов вечера. Стоп. От неожиданно пришедшей в голову мысли Ирине стало так жарко, что сарафан, на который она еще днем сменила «парадную» свою футболку и джинсы, прилип к ставшей влажной спине. Зачем сосед берет на прогулки еду в термосе, если он выписывает по почте готовый сухой собачий корм? В памяти встали огромные кастрюли, которые ворочала на плите Светлана Георгиевна. Ряд молочных пакетов и огромное количество мяса и хлеба в коляске мотоцикла, три пирога размером с полстола, каждый из которых в первой половине дня уже был съеден наполовину. Два пожилых человека не могли осилить столько, да и термосы с горячей пищей, два раза в день относимые в лес, не могли предназначаться собакам. Тогда кому? Ответ напрашивался сам собой и был таким ужасным, что Ирина даже зажмурилась. Ее сосед, улыбчивый, добрый и всегда готовый прийти на помощь Полиект Кириллович, подкармливал на болоте беглых заключенных. Совершенно не вовремя в голову опять пришла «Собака Баскервилей», в которой управляющий Бэрримор носил на болота еду беглому каторжнику Сэлдону. Что ж, в книге это выглядело как поворот сюжета, а в жизни казалось пугающим и отвратительным. И главный вопрос, который с каждой минутой мучил Ирину все больше и больше, заключался в том, что теперь делать с этой информацией? Позвонить в полицию и сдать соседа, от которого за полтора месяца она не видела ничего, кроме добра? Оставить все как есть в надежде, что сосед запретит своим отчаянным знакомым трогать ее и Ванечку? Дать ему понять, что она догадалась, или делать вид, что все осталось как раньше? Ответ на эти вопросы пришел мгновенно и оказался таким простым и очевидным, что Ирина даже рассмеялась от облегчения. Она сейчас пойдет в лес, найдет лагерь поисковиков и расскажет все Александру Веретьеву. Он – мужчина, он поймет, что с этим делать, а главное – защитит ее и сына. В этом Ирина отчего-то была совершенно уверена. Метнувшись домой, она пристроила грязное ведро на место, снова переоделась в джинсы и футболку, расчесала волосы, мазнула губы помадой, быстро собрала Ванечку и, взяв его на руки, быстрым шагом двинулась в сторону так пугавших ее в детстве болот.