Наконец, пришел мой класс. Они здоровались, я добродушно отвечала на их приветствия и не думала совсем, что они обо мне думают. В конце концов, их должны волновать только знания, которые я добросовестно вкладываю в их головы, а никак не моя личная жизнь. Ян даже продемонстрировал мне тугую повязку на запястье, которую я вчера уже видела, и, подойдя к моему столу, тихо сказал: – Спасибо, Лолита Ивановна, вы классная. Конечно, услышала это только я одна – не стоит парню изменять своему образу балагура и шутника. Я подмигнула ему в ответ и увидела входящего в кабинет Германа. Он лишь скользнул по мне взглядом, но я все-таки надеялась, что после урока он останется. После звонка я начала урок не с проверки домашнего задания. Повторив все, что говорила старосте, добавила в конце: – Мне очень приятно ваше рвение, пусть инициативу в вас ничто не задушит. Но скажите сейчас: вы все еще хотите, чтобы я была вашим классным руководителем в следующем учебном году? – Ну да… Да… Наверное… Хотим… – начало доноситься отовсюду. – Лолита Ивановна, – снова взял инициативу в свои руки Ян, после чего всего замолчали, – конечно, мы хотим. – Но тебя тогда переведу в параллельный, – улыбнулась я, но, заметив вытянутые лица других учеников, добавила: – Да шучу я. Класс взорвался хохотом, но я приложила палец к губам, и все замолчали. – А теперь давайте сыграем в вопросы и ответы. Дети на меня молча посмотрели, потом переглянулись друг с другом. Они явно не понимали, что происходит, но спросить решился снова только Ян: – Лолита Ивановна, это как? – Познакомимся поближе. Вдруг нам действительно предстоит еще год провести вместе? Все воодушевились. То ли потому, что не придется усваивать новый материал и повторять старый, то ли потому, что им просто понравилась моя идея. Мы начали задавать друг другу вопросы, на которые честно отвечали, смеялись, сочувствовали. Класс вроде бы и был дружный, но, кажется, еще больше сплотился. Все даже забыли, что я «встречаюсь» с отцом одного из учеников. По крайней мере, никто об этом не спросил. А уж насколько я знаю подростков, если бы захотели – спросили. Когда очередь вопроса почти дошла до Германа, он поднял руку и спросил: – Можно выйти? Не готов он пока участвовать в общем веселье. Со мной так точно. – Выйди, – кивнула я. Не знаю, где он пропадал, но до конца урока так и не появился. Вошел в кабинет со звонком на перемену, сложил вещи в портфель, причем делал это нарочито медленно, а когда все вышли, направился к моему столу. – Лолита Ивановна, – сказал он. – Извините за вчерашнее. Простая формальность. Сухо, деловито, безэмоционально. – Ты тоже извини, – ответила я и показала жестом руки вошедшим шестиклассникам, чтобы закрыли дверь с обратной стороны. – За что? – вполне искренне удивился Герман. – За то, что не рассталась с твоим отцом, когда узнала. Удивление на лице парня достигло апогея в мимике. Брови поползли вверх, даже рот приоткрылся, а дар речи, кажется, отняло. Герман почесал голову, как будто собирался писать теорию относительности, а потом спросил: – Вы сейчас шутите? – Разве это повод для шутки? – Да ладно вам, Лолита Ивановна, – недоверчиво протянул Герман. – Все думают только о себе. – Не спорю, – ответила я. – Так что с мнением какого-то подростка вы бы не считались, – развернулся он. – Мне жаль, что ты так считаешь, – уже ему в спину бросила я. Герман на секунду замедлил шаг, но обернулся. Ушел. Разговор ни о чем у нас получился. Но я надеюсь, что он меня поймет. Я не стала ничего объяснять, долго и нудно, потому что ничего он бы сейчас не услышал… И я наконец-то поняла, что имел в виду Гриша. Герман злился не из-за нас, а из-за того, что мы скрывались. Вот точно престарелые Ромео и Джульетта! За всю неделю мне Гриша прислал лишь одно сообщение: «Здесь плохая связь. Пишу, пока выехал в город». Я ответила: «Хорошо». Долго, конечно, думала, что написать, но в итоге отделалась одним словом. Не знаю, как он его воспримет, но это все, что я смогла. За неделю ничего не произошло, что выбилось бы из моего привычного графика. Дядя Коля снова сидел с гармошкой и бутылкой на кухне, жарил картошку, кормил всех, а тетя Маша только качала головой. Валика не было видно – упорно готовился к сессии. Катя с Витькой взяли отпуск и укатили к родителям вместе с ребенком, только к чьим, я так и не поняла. А я… Я просто проводила уроки и чувствовала себя как нельзя лучше. Вечерами иногда закрадывались странные мысли, но дальше маленькой грустинки они не заходили. Я даже сама себе удивлялась, но больше страдать не хотела. В следующий понедельник ко мне снова на перемене подошел Герман и спросил: – Можно поговорить? Я посмотрела на учеников, которые уже устроились за партами и ответила: – Зайди после уроков. Герман кивнул, а я почему-то была на иголках, хоть и обещала себе не быть больше такой впечатлительной, мнительной, стеснительной, думающей о плохом и так далее. Я проверила расписание своего класса – у них на один урок больше, чем было у меня. Ничего, я подожду. Заполнила журналы, написала отчет, который никто читать не будет, но его сделать надо было, и даже потеряла счет времени и ход мыслей. Герман уверенно вошел в кабинет и с ходу спросил: – Лолита Ивановна, вы готовы были пожертвовать своим счастьем ради какого-то малознакомого ученика? Вопрос сложный, и я, признаться, не знала, как на него ответить. Была бы это жертва в самом начале? Может, и нет. Сейчас – да. Чужой ли мне Герман? Нет, я за месяц привязалась к нему, как и к другим ученикам этого класса. Отказываться от Гриши я не хотела, хотя неделю назад я еще сделала бы это, а потом впала в депрессию. – Герман, я очень люблю твоего отца. И если так будет лучше для него, то я отойду в сторону. – Но любить его не перестанете?.. – Нет. – Он через два часа будет в аэропорту, – улыбнулся Герман. – Не хотите съездить, а то он какой-то печальный уезжал? – А ты поедешь со мной? – спросила я. – Зачем? – не понял парень и нахмурился. – Я вроде вам не нужен. – Ты отцу своему нужен. И всегда будешь нужен. Я вроде говорила все правильно, но ненавязчиво, только при этом сама не понимала, нужна ли я Грише. Последняя наша встреча была какой-то неправильной, что ли, он был не похож на себя… Так что я не знала, чего ждать от следующей. Но я хотела расставить все точки над «i». Это правильно. – То есть мы вместе поедем? – спросил Герман. – Если не хочешь… – Давайте, – согласился он. Встретившись на остановке возле школы, мы вызвали такси и поехали в аэропорт. Вместе сидели на заднем сидении, но молчали. Я могла только догадываться, о чем думал Герман, но его движение на контакт уже дало мне хоть какую-то, но надежду. Теперь все за Гришей… Я хочу его увидеть, я хочу о многом поговорить. И мы это сделаем. Я в аэропорту никогда, стыдно признаться, не была, Герман, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Подождав, пока я расплачусь с таксистом, уверенно повел меня к зданию, а потом и по нему, когда посмотрел на большое табло. Мы устроились в зале ожидания, и Герман сразу уткнулся в телефон. Он вроде бы и все понял, но смириться ему все равно тяжело. – Ты до сих пор злишься, – сказала я. – Тогда зачем все это? – Наверное, я не хочу, чтобы все заканчивалось так печально, как в произведениях русской литературы, – буркнул он себе под нос. Все-таки я действительно кое-где с программой не была согласна. Дети не понимают то же «Преступление и наказание», как смогли бы понять, прочитав роман в лет хотя бы двадцать. Но Герман, судя по всему, читал много, учитывая, как он отреагировал при знакомстве на мое имя. Единственный. Ну а как же? Интеллигентная семья: бабушка и дедушка профессора, отец – доцент… Но, думаю, профессором он тоже станет. Наверное, еще неделю назад я бы подумала, как простая учительница русского языка может вписаться в эту идеальную бочку меда, но теперь нет. Некоторая нервозность все же присутствовала, только теперь сбежать я не хотела. А обычное волнение присуще всем.