После смерти родителей я всегда первым делом предполагаю самое худшее. Когда их привезли в больницу, все были уверены, что обойдется. А потом мама умерла прямо на операционном столе, а папа — меньше чем через сорок минут после нее, от обильной кровопотери. — Вам Сонни ничего не писал? — спрашиваю я часом позже, когда в кухне появляются Шарлотта и Айзек. Я успокоюсь только после того, как узнаю, где он и что с ним. Шарлотта поднимает брови. Все ее выражение говорит: «Мне бы он не написал, будь я даже последним человеком на Земле». И, честно говоря, она права. Айзек несколько равнодушно дергает плечом: — Не-а. — Он до сих пор не вернулся домой, — поясняю я. — Реально? Ну, наверное, случайно отрубился в постели какой-нибудь пташки, — говорит Айзек. — Скорее всего, надрался перед этим. — Ну, может, — бурчу я. — А вас это не тревожит? — спрашивает Сиенна. После второй порции кофеина голос у нее звучит гораздо бодрее. — Это совершенно на него не похоже. У меня внутри все сжимается. Сонни всегда дома по утрам, особенно если у него занятия в первой половине дня. Его родные живут далеко, так что он редко ездит домой даже на каникулах. Сонни всегда здесь. — Пойду спрошу Чейса. — Я отодвигаю стул и встаю. — Может, он что-то знает. — О чем спросишь? Что я должен знать? Голос Чейса действует на меня, как разряд тока. Каждый. Чертов. Раз. Главное — смотреть ему в глаза, а не на его прекрасные, мускулистые руки, обтянутые рукавами серой футболки. — Сонни пропал, — сообщает Айзек. — Ого. Пропал? Значит, теперь мы так говорим? — спрашиваю я и чувствую, как ускоряется мой пульс. Слова Айзека будят мои худшие опасения, и легкая тревога, лежавшая где-то в глубине души, неожиданно разбухает до тяжелого душного беспокойства. А вдруг эти записки были реальной угрозой? — Здесь его нет, где он, мы не знаем. Кажется, именно это и значит «пропал», — парирует Айзек. Чейс встряхивает головой, и его песочные волосы сразу распушаются. Нет, ну запредельно мило. — Не драматизируй. Может, он решил снова начать бегать по утрам. Или в магазин пошел. Или просто спит дома у какой-нибудь девушки. Предположения Чейса вполне разумны… если не знать Сонни. — Позвоню ему еще раз, — говорю я и набираю номер. — Лайла, мы все волнуемся, но у тебя уже начинается паранойя, — замечает Чейс. Он проходит мимо меня и коротко проводит ладонью по моей спине. Не знаю, нарочно или случайно, но точно не возражаю. И кстати: я не параноик. Просто волнуюсь за друга. Хорошего друга. Подношу телефон к уху и жду. Как только включается автоответчик, я нажимаю на отбой. — Даже не звонит. — Лайла, с ним все хорошо. Ты готова? Идем? — спрашивает Чейс, наливая кофе в термокружку. Нас ждут горы работы над проектом по рекламным кампаниям, но мне совершенно не до них. — Эм, да. Готова. — Я оглядываюсь на остальных. — Ребят, напишите мне сразу, как только будут новости, хорошо? — Ага. Я, когда в качалку пойду, заскочу по дороге в кофейню и в библиотеку; проверю, может, он там, — вызывается Айзек. — Вообще у меня такое чувство, что он сам все это придумал. Все знают, как он любит драматические эффекты. Сначала — записки, потом — граффити, бухло на концерте. Скорее всего, это его рук дело. — Встретимся в качалке, Айзек. — Сиенна встает, пальцами зачесывает волосы назад. — Пожалуй, ты прав. Если кому и могло прийти в голову устроить такой розыгрыш, так это Сонни. Действительно, он же подложил розу мне в кровать. Ведь это в духе Сонни? Если окажется, что реально он водил нас за нос, меня это не сильно удивит, но вот взбесит по полной программе. Чейс обхватывает пальцами мое запястье, и у меня снова екает сердце. Ну почему эта роза не от него? Нет, это все-таки ненормально — втрескаться в него до такой степени. — Ну конечно, Сонни просто пытается привлечь к себе внимание. И как я сам об этом не подумал. Давай забудем о нем хоть ненадолго и сосредоточимся на задании. Договорились? — Договорились, — с улыбкой киваю я. Айзек и Сиенна, собравшись, выходят через заднюю дверь. Они идут в спортзал, расположенный за пределами студенческого городка. Местный им не нравится, он вечно битком набит студентами мужского пола, которые толкают гири перед зеркалом, любуясь собственным отражением. Что касается меня, то я преклоняюсь перед людьми, которые ходят в спортзал. Бег — еще куда ни шло, но качалка… только не это. Пару минут спустя мы с Чейсом тоже выходим. Сегодня уже не так холодно, как вчера, но у меня опять мороз пробегает по коже. Чейс обнимает меня за плечи. Мы идем по дорожке, потом — по тропинке, вьющейся через лесопосадки. Это — самая короткая дорога до кампуса. Ветер шевелит голые ветки у нас над головами, под ногами похрустывает покрытая инеем трава. Мы идем мимо магазинов и ресторанчиков, украшенных к Дню святого Валентина. Чейс улыбается мне. Вот бы подурачиться с ним, как обычно, но мне все время чудится, что за мной по пятам движется темная туча. Мои родители были жутко нервозными людьми. Думаю, это передалось и мне. Мы подходим к факультету СМИ, и Чейс, как всегда, открывает передо мной дверь. Этого достаточно, чтобы я расплылась в улыбке: — Спасибо. — Без проблем, мэм, — отзывается он с сильнейшим американским акцентом. — Кошмар. Тебе не стыдно? — Ой, ладно, все! — Он утомленно закатывает свои малахитовые глаза. Мы идем в монтажное отделение. В коридорах очень тихо. Мы с Чейсом оба надеемся, что диплом на тему создания кино- и телефильмов поможет нам получить работу, связанную с кино или хотя бы с телевидением. Вот было бы круто переехать в Лос-Анджелес! И в то же время страшно: вдруг я не смогу устроиться по специальности и всю жизнь так и проработаю официанткой. К тому же американцы ездят не по той стороне дороги. — Почему так тихо? — шепотом спрашиваю я. — Потому что сейчас половина восьмого утра, Лайла. Нормальные люди не ходят на лекции по утрам, — насмешливо замечает он. Мы забронировали монтажную на самое раннее время из-за того, что я до последнего момента откладывала работу над проектом. В этом семестре так много задавали, что я с трудом успевала. К счастью, у Чейса дела с учебой гораздо лучше, чем у меня, поэтому он предложил мне помочь. Можно было бы углядеть в этом предложении некий подтекст, но я не сомневаюсь, что Чейс сделал это в порыве великодушия. — Да неважно, — ворчу я, хотя понимаю, что он прав. Да, я жаворонок, но еще ни разу не приходила в кампус в такую рань. И если бы я не была на грани отчисления из-за рекламного проекта, то ноги бы моей здесь не было до восьми утра. Мы заходим в монтажную. Чейс возится с программами для видеомонтажа, а я, затаив дыхание, достаю телефон. Пожалуйста, пожалуйста, пусть там будет сообщение от Сонни. Ничего, только письмо от Айзека — он пишет, что еще не видел Сонни. Второе письмо от Райли, который просит меня передумать и все-таки приехать на День святого Валентина. Но я не могу вернуться домой, и препираться с ним мне сейчас тоже некогда. Мне необходимо получить хорошую оценку за задание. — Никаких новостей, — говорю я, закусывая губу, и чувствую, как внутри опять поднимает голову беспокойство. — Это еще не значит, что с ним случилось что-то плохое, Лайла. — Знаю. Но я все равно хочу, чтобы он объявился поскорее. — Так и будет. Скоро объявится. Чейс отводит взгляд. Он тоже волнуется. И от этого мне становится совсем плохо. В нашей компании Чейс — единственный, кто сохраняет трезвую голову в любой ситуации. Уж если Чейс заволновался, значит, остальным давно пора психовать. Я прямо чувствую, как меня окутывает липкий страх. — Тебе не кажется… не кажется, что пора заявить о пропаже? — спрашиваю я, нервно водя пальцем по кнопкам клавиатуры. — Лайла, — произносит Чейс. Но я не могу заставить себя посмотреть на него, боюсь, что потеряю остатки храбрости. Тогда он аккуратно приподнимает мое лицо за подбородок и смотрит мягко и успокаивающе. — Полиция все равно ничего не предпримет, пока с момента пропажи не пройдет двадцать четыре часа. Но мы поговорим с охраной студгородка и узнаем, не видели ли они его. Идет? — За двадцать четыре часа может произойти очень много всего, Чейс. Два года назад моя жизнь перевернулась с ног на голову за гораздо меньшее время. — Я знаю, но существует полицейский протокол, и изменить его мы не в состоянии. Поэтому давай сосредоточимся на твоем проекте и приведем его в порядок. Нужно наложить на видео другой саундтрек, если тебе не нравится этот. Поработаем часов до десяти и домой. — Ладно, — киваю я. — Хорошо. Спасибо тебе. Чейс улыбается мне уголком рта, отчего на его щеке возникает очаровательная ямочка, но его взгляд остается пустым.