Я прерывисто вздыхаю. — Охранники подскажут, что делать до того, как идти в полицию и заявлять о пропаже. Может, он даже засветился где-то на камере, — добавляет Чейс. Боже, хоть бы он оказался прав. Я никогда не забуду, как сидела, словно в вакууме, в больнице и ждала новостей о родителях. Когда мир рушится, каждая секунда превращается в вечность. Это настоящая пытка. И сейчас я снова должна пройти через это. Чейс тянет меня за руку, но я все стою на месте, словно вросла в землю. — Прости. Я наконец отворачиваюсь от окна и иду за Чейсом. Держусь за его руку, как за якорь, но меня это не спасает. Мы идем в студенческий профсоюз, там же находится и отделение охраны студгородка. За стойкой в приемной нас встречает огромный, как танк, мужчина. Смотрит он на нас дружелюбно, даже улыбается. Кажется, я его знаю. Охранники часто ходят по территории, но раньше я не особо обращала на них внимания. Не было необходимости. — У вас все хорошо? — спрашивает он. — Нет, — отвечаю я дрожащим голосом, с головой выдавая свое волнение. — Наш друг пропал. Мы не видели его с прошлого вечера. И это совершенно на него не похоже. Он всегда приходит домой ночевать. Всегда! Охранник мрачнеет. — Зайдите-ка на минуту, — говорит он, покидает стойку и проходит в небольшую переговорную. — Меня зовут Пол, — сообщает он, закрывая дверь, пока мы рассаживаемся, потом достает из кармана блокнот и ручку. — Имя вашего друга? — Сонни Джеймс, — отвечаю я. — Где и при каких обстоятельствах вы видели его в последний раз? — Вчера, примерно в половине одиннадцатого вечера. Мы с Чейсом пускаемся в подробный рассказ. Офицер Пол мрачнеет, складки у него на лбу становятся глубже. — И вы не знаете, кто прислал эти записки? — Не имеем ни малейшего понятия. Они не были подписаны, — говорит Чейс. — А куда Сонни ходил вчера вечером? — Он решил не оставаться на афтепати и отправился на свидание с какой-то девушкой, кажется, из города. — Я пожимаю плечами. Чейс откашливается. — Сонни мог поехать к ней, такое бывает, но он никогда не остается на всю ночь. Офицер кивает: — Ладно. Я соберу еще какую-нибудь информацию, а потом перекинусь словом со своим другом из полицейского участка. Я моментально падаю духом. Я так надеялась, что нам удастся решить все это быстрее. — Спасибо. Мы диктуем офицеру наш адрес и отвечаем на вопросы, которые могут возникнуть у полиции. — Так, хорошо, — говорит Пол. — Я проверю камеры актового зала, но, если после концерта ваш друг уехал в город, это нам вряд ли поможет. Запишите мой телефон и оставьте свои. Если Сонни вернется домой, немедленно дайте мне знать. А я покажу его фото остальной команде. — Спасибо вам огромное. Мне становится чуточку легче. Я так рада, что он сразу взялся за дело. Наверное, он уже сталкивался с подобными случаями. И возможно, они заканчивались хорошо. Пол заверил нас, что сделает все, чтобы найти Сонни. У меня по пятницам нет лекций, мне заняться нечем. И я терпеть не могу ждать, просто не выношу. А впереди нас ждет очень долгий вечер. 6 Суббота Третье февраля Утро. На часах — пять сорок пять. Кажется, мне все-таки удалось поспать несколько часов. Не думаю, что остальные спали дольше: мы все уже сидим на кухне и смотрим друг на друга остекленелыми глазами. На нашей кухне ровно шесть стульев, и отсутствие Сонни режет глаз. Вчера примерно в девять вечера к нам пришел полицейский, чтобы взять показания. Они с охранником сошлись во мнении, что, учитывая все обстоятельства, а также то, что для Сонни совершенно нехарактерно ночевать вне дома, не выходить на связь и пропускать лекции, следует как можно скорее начать расследование. Нам всем здорово не по себе. Полицейские сказали, что нужно связаться с родителями Сонни и администрацией университета. — Как думаете, мы скоро что-нибудь узнаем? — спрашиваю я. Чейс пожимает плечами. Сонни не засветился ни на одной из университетских камер в тот последний вечер, а мы сами уже обыскали, обошли все места, где он мог бы быть. — А вам не кажется, что мы должны быть… ну… не здесь? — подает голос Сиенна. — Что нам тоже надо искать его, и все такое? Он ведь мог попасть в беду. Его могли ранить. — Нам велели оставаться здесь, — качает головой Айзек. — Я думаю, надо дождаться полиции, прежде чем что-то делать. — А вдруг случилось что-то ужасное? — Я решаюсь произнести вслух то, что никто другой сказать не посмел. — Не надо, Лайла. — Чейс отводит взгляд. — А разве не лучше, если мы, наоборот, обсудим это? Подготовимся на всякий случай. Мы же все понимаем, что дело серьезное, — быстро говорю я, поддавшись растущему внутри беспокойству. Все молчат. Единственное, на что остается надеяться, так это что полицейские все-таки найдут Сонни. Они уже связались с его родителями и старыми друзьями. Домой он не возвращался. Я сжимаю пальцами виски и крепко зажмуриваюсь. Когда мы с братом ожидали новостей от родителей, было очень тихо. Эта тишина душила нас. И было так одиноко. А мы, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза и поддержать друг друга, сидели и молчали. И когда врач сообщил нам, что мамы больше нет, я даже не нашлась что сказать. Слова застряли в горле. Я молчала, и у меня катились слезы. — Пойду в душ. — Я поднимаюсь на ноги. Не могу вот так сидеть и истязать себя, это сводит с ума. Я быстро выхожу из комнаты, чтобы никто не успел меня остановить, но не похоже, что кто-то пытался. Друзья знают о смерти моих родителей, но о том, что было после, о моем нервном расстройстве, им не известно. Райли — единственный человек, который все видел. Мне не стыдно за свои чувства, но я все равно не хочу говорить об этом. С тех пор я стала сильнее; мне нравятся изменения, которые во мне произошли. Но сейчас, когда Сонни пропал, я вдруг будто вернулась в прошлое. Приняв душ, уже целый час сижу в своей комнате, применяя дыхательную технику, которой меня учили. Когда пора будет идти в монтажную, Чейс за мной зайдет. Если бы критическое положение с проектом, я бы забила на учебу. Но, с другой стороны, мне необходимо занять чем-то голову, поэтому мы с Чейсом идем работать. Пожалуй, еще пара раз в монтажной, и дело в шляпе. Морозный ветер бьет прямо в лицо. Я обхватываю себя руками. Сегодня очень холодно, и мне не терпится снова оказаться в тепле. — Давай снова сходим в охрану, когда закончим, — предлагаю я. — Может, есть какие-то новости. Или сразу заглянем к ним? Чейс косится на меня и крепко сжимает губы. По-моему, чем дольше от Сонни нет вестей, тем больше Чейс убеждается в том, что с ним и правда случилось что-то плохое. Накануне вечером к нам заходила офицер полиции. Полицейские пытались дозвониться до родителей Сонни, но сработал автоответчик. Конечно, волноваться рано, это еще не значит, что Сонни и там нет. Но я все равно психую, от всей души надеясь, что он и правда уехал домой, просто забыл нам об этом сказать. Хотя это никак не объясняет, почему он не берет трубку и не отвечает на сообщения. — Мы зайдем, как только ты закончишь работу. Чем больше времени пройдет, тем выше вероятность, что появятся какие-то новости. А так ты только будешь отвлекаться и все завалишь. Лучше переключись на то, что от тебя зависит, — закончи свой проект. Я вздыхаю, но Чейс прав. Мы сворачиваем в коридор с монтажными, и я открываю дверь, ведущую в девятую комнату. В нос сразу бьет жуткая вонь, затем перехватывает горло. Я захожусь кашлем и так резко захлопываю нос и рот ладонью, что, наверное, останется синяк. — Что это такое? — невнятно бормочу я. Чейс так же невнятно и отрывисто отвечает что-то, закрываясь рукавом, а затем включает в темной комнате свет. И мир замирает. О господи. Сонни! Он сидит в углу, привалившись спиной к стене, словно решил вздремнуть. Вот только это не похоже на сон. Его грудь заляпана багровыми пятнами. И рубашка, что-то не то с его рубашкой… У меня резко подламываются коленки, как будто все мое тело неожиданно стало в несколько раз тяжелее. Я оседаю на пол и успеваю упереться ладонями, чтобы не упасть, в ужасе глядя перед собой. Сначала мне показалось, что его рубашка разорвана, но это не рубашка, это его грудная клетка разорвана! Из-за пятен крови я не сразу поняла, но теперь отчетливо вижу ее — длинную дыру прямо по центру. Чейс пятится назад и случайно задевает ногой мою коленку. Испуганно охает, рывком оборачивается и с изумлением замечает меня на полу. Глаза у него стали огромными, как блюдца. Чейс опускается на корточки передо мной, касается моей щеки трясущейся рукой. — Лайла, — шепотом произносит он, задыхаясь, как будто говорит на бегу. — Он… мертв. — Мне кажется, у меня остановилось сердце. — Мертв, — повторяю я. Это все, что у меня получается произнести. Он мертв, а мы сидим рядом с его трупом. Сердце снова подскакивает в груди. Я хочу выбраться отсюда! — Господи, он мертв, Чейс! Мертв! — Лайла… — Чейс обхватывает меня за плечи и поднимает на ноги. Его взгляд мечется, он совершенно не знает, что делать.