— Вот как раз то, что было потом не очень интересно. — Амелин! — моё терпение заканчивалось. — Ну, они пытались меня утопить, а я пытался не утонуть. Потом пошёл домой, взял маску и баллон… Нет, правда, это было эпично, — он оживился. — Вся морда этого Гриши была в крови и одежда, и входная дверь, и всё вокруг. Он такой только раскрывает рот, а я ему — струю. Aliud ex alio malum. — Чего? — Лёха перестал жевать. — Одно зло вытекает из другого, — охотно перевёл Амелин. — А хотите, маску покажу? И, не дожидаясь ответа, размашистыми шагами рванул в комнату за белой дверью. Якушин подошёл ко мне и, немного наклонившись, с укоризной сказал: — Ты вроде разумная девушка, а как с ним встречаешься, весь разум заканчивается. Я мигом вспомнила его примитивные подкаты к Алёне: — А что это за прекрасный пёс? А что это за чудесная порода? Или, быть может, это единорог, отбившийся от стада? Якушин недовольно закатил глаза. — Опять он в какую-то историю вляпался, а ты поощряешь. К нему же не просто так всё это липнет… Саша осёкся, потому что перед нами предстал Амелин, но не просто в маске. На его плечах сидела большая резиновая голова белого кролика, а на груди перекрещивались кожаные ремни бандажа в стиле БДСМ с острыми серебристыми клёпками и ошейником под горлом. Кролик был обычный, карнавальный, но выглядел довольно страшно. В уголке правого уха запеклась кровь. — Жесть! — восхитился Лёха. — А кровь-то ты где взял? — Да на свиноферме за бутылку водки два ведра давали, — голос под маской звучал устрашающе. — Но мне и одного было достаточно. — Дай померить, — попросил Лёха. — Алёна подарила, — с довольной улыбкой похвастался он, передавая маску Лёхе, и медленно перевёл взгляд на Якушина. — Она миленькая, правда? — Не то слово, — пробубнил из-под маски Лёха. — Это тоже она? — Саша брезгливо подцепил пальцем лямку бандажа. — Не. Это Милины штучки. Целый чемодан притащила. Реквизит. Хочешь, мы тебе тоже что-нибудь подберём? Как ты относишься к латексным стрингам? — Дебил, — Якушин отпихнул его, но потом рассмеялся. — Самый лучший реквизит, к твоему сведению, это белый халат. — У…у…у, — протянул кролик. — У вас тут становится всё интереснее и интереснее. А где посмотреться можно? — Здесь, — Амелин сорвал с зеркала простыню. — Вот, чёрт, — Лёха в образе кролика испуганно шарахнулся в сторону. — Прости. Я забыл. Нельзя же, когда покойник. Пока душа не улетит. А то посмотрится в зеркало и навсегда останется призраком. — Одним призраком больше, одним меньше. Это не существенно, — Костик завернулся в простыню. — Я даже буду рад, если бабушка останется здесь. Убитому мальчику будет не так страшно. — Всё равно я не понимаю, — Якушин скрестил руки на груди и нахмурился. — Если весь посёлок видел, что ты ушёл, а Гриша остался дома, то почему всё равно обвиняют тебя? — Ну ты чего? — Амелин удивлённо округлил глаза. — Как он мог остаться дома, если за мной побежал? Сам подумай. — Ты этого не говорил. — Ты просто невнимательно слушал. Он погнался за мной, я перепрыгнул забор и смотался в лес. А потом его нашли в том карьере. Доказательств моей вины у них нет, но и у меня нет доказательства обратного. — Если чуваки заяву заберут, то к тебе вообще вопросов не должно быть, — со знанием дела сообщил Лёха и снова отправился на кухню. — А что, если поговорить с этими ребятами? — мне показалось это отличным решением. — Узнать, что им нужно. Хочешь, я поговорю? — Я хочу, чтобы ты поскорее уехала. — Это я уже поняла, — злость на его побег вспыхнула с новой силой. — Здесь не самая доброжелательная обстановка, — поторопился объяснить он. — Лето же. Народу кругом полно. А я им не нравлюсь, понимаешь? — Мало ли кто кому не нравится. У тебя свой дом, свой участок, ты ни к кому не лезешь, а если у них что-то подгорает — пусть идут лесом. — Это не Москва, глупенькая, здесь что угодно может случиться. — И как, по-твоему, я должна спокойно уехать, зная, что может случиться «что угодно»? — я уже прилично завелась. — Либо мы уезжаем вместе, либо я остаюсь. Якушин с интересом наблюдал за нашей перепалкой, пытаясь понять, что остаётся недосказанным. — Хорошо, — Амелин резко встал. — Поедем вместе. Прямо сейчас. Только вещи покидаю, и поедем. Он снова исчез в той комнате. — Слушайте, что за паника? — Лёха вернулся с бутылкой водки в одной руке и коньяком в другой. — Жратвы полно, водка халявная, хата свободна. Вы чего, народ? Люди специально за этим на курорты ездят. Зря сюда по жаре тащились? Эй, доктор, ты что пьешь? — Не нужно ему уезжать, — неожиданно серьёзно произнес Якушин. — Посидит себе спокойно и всё разрулится. А уедет — решат, что сбежал. Ну и понесётся… Забыла, как это бывает? — Вот и я о том, — подхватил Лёха. — К чему торопиться? — Ну, я готов, — Амелин вышел в том же самом виде, даже сумку с собой никакую не взял, только бандаж снял, а на шее болтались наушники. — Всё. Расслабься, — Лёха взял его за плечи и участливо заглянул в глаза. — Так и быть. Мы остаёмся. Амелин непонимающе захлопал глазами. — Утро вечера мудренее, — поучительно сказал Лёха, впихивая ему в руки рюмку. — Я знаешь, что придумал? Мы сейчас поляну накроем. У тебя же столько еды. А уедешь — пропадёт. Вот, доктор меня тоже поддерживает. Посидим, пообщаемся… Алёнку позовём. Правда шансов у него никаких, но это детали. — Не понял? — Якушин всё ещё пребывал в каких-то своих мыслях. — А чего тут понимать? Тебе просто в этот раз не повезло. Если бы я с вами не поехал, у тебя бы точно с ней всё получилось. Саша, ещё в школе избалованный женским вниманием (а в своем медицинском колледже и подавно) несколько оторопел от такого заявления. — Она сюда не придёт, — Амелин отставил рюмку на комод. — Не боись, — Лёха небрежно махнул рукой. — Уломаем. Мне показалось, она добрая и сговорчивая. Так увлекательно про майских жуков рассказывала. — Она сюда не придет, потому что делать ей здесь нечего, — Амелин подошёл и встал передо мной. — Так, что? Едем? Я прекрасно знала это гипнотическое выражение покорного вызова. Мы могли помириться прямо сейчас, но присутствие Якушина и Лёхи всё усложняло. — Знаешь, я, пожалуй, останусь. Мне тут понравилось. Дом такой уютный, повсюду кружевные салфетки, ангелочки на полках и на стенах тоже, в саду яблоки и до карьера недалеко. Но ты, если хочешь, можешь ехать один. — Как один? — Ты какого чёрта от меня прятался? Вопрос застал его врасплох. — Значит, остаёмся? — спросил Лёха с надеждой. — Да! — решительно сказала я. — Нет, — в один голос со мной произнес Якушин и, как бы обозначая серьёзность своих намерений, вышел из комнаты. Лёха тут же встрепенулся, прихватил коньяк и побежал за ним. — Сливаешься даже без борьбы, как последний лузер? А по тебе и не скажешь. С кухни до нас доносилось каждое слово. — Это глупо, — ответил Саша. — Я людям никогда не навязываюсь. Если хотят, они сами ко мне приходят. — А что, так можно? — Так нужно. Послышался звон рюмок. — Это в своём медколледже ты первый парень на деревне, а при адекватной конкуренции — так, третий сорт. Амелин осторожно взял меня за пальцы.