— Идём, — Макс потянул меня за рукав. — Они с другой стороны. Не знаю, как он это понял, но я послушно пошёл за ним. Макс пробирался через заросли легко, почти не задевая стебли. У меня так не получалось, я постоянно цеплялся за них пакетом, и они сильно раскачивались. Несколько раз он останавливался и прислушивался, определяя направление, словно всю жизнь по кукурузе лазил. Наконец показался просвет и мы выбрались на открытое пространство. Вышли не понятно где. Перед нами ровное скошенное поле. За ним на небольшом холме темные очертания строений. Сзади — чёрная полоса леса. — Походу нам назад нужно. К лесу, — Макс развернулся. Его пакет порвался и наполовину опустел, из него торчала застрявшая кукурузина. Мы переложили всё, что осталось в мой пакет и двинулись по раскатанной дорожке с краю поля. До леса было не так уж и далеко. Однако не успели пройти и ста метров, как снова послышался свист. Тихий и протяжный. Мы остановились. Вдруг где-то совсем рядом взревел мотор, раздались голоса. Тарахтение нарастало. Мы бросились в обратную сторону к скошенному полю. Раньше бегал я довольно хорошо. Спасибо шести годам футбола. Без тренировок заметно сдал, но всё равно в том, что касалось бега, в нашем классе я был лучшим, и когда Макс, как нечего делать, за пару секунд оторвался от меня метров на двадцать, собрал все силы и втопил за ним, как безумный. Не могу сказать, что сильно испугался. Просто из-за подскочившего адреналина ног я совершенно не чувствовал, только бьющий в виски пульсирующий ритм. Перед глазами мелькала спина Макса. Кукуруза, в которой можно было укрыться, осталась за спиной, а впереди было только чистое поле. То, что за нами ехало, настырно приближалось и блеклый луч фар уже гулял по земле. Кто-то крикнул «А, ну, стоять!». Я подналёг, раздумывая, стоит ли выбросить мешающийся пакет, но Макс неожиданно остановился. — Сейчас подпустим. И рванем назад. Ему развернуться надо будет. Дочешем до леса, а там без машины у них нет шансов, — выпалил он на одном дыхании. Его лицо пылало воодушевлением и азартом. Но по мне лучше бы не останавливались. Пока бежали было легко, теперь же сердце норовило выскочить через горло. Нас осветил рассеянный в вечерней дымке свет фар. Машина — что-то вроде открытого внедорожника, но толком не разглядеть. В потоке тут же обрушившегося на нас трёхэтажного мата, я уловил, что мужики собираются сначала нас бить, а потом сдать в полицию. Однако Макс, совершенно в том же духе, ответил, что они нас не поймают, и для убедительности подкрепил свои слова рядом неприличных жестов. Я, в свою очередь, швырнул в них початок и, как только мужики спрыгнули на землю, мы изо всех сил помчались к лесу. Я прямо всем сердцем ощущал упоительную радость погони. Машина прилично отстала и больше всего я был горд тем, что не выкинул пакет. Когда в прошлом году мы забрались на ТЭЦ и уматывали от охранников, мне было страшно, а теперь — весело. Очень весело и азартно, пока вдруг не раздался очень похожий на взрывающиеся петарды громкий хлопок, Выстрел эхом прокатился над полем. К счастью, мы уже влетели в лес и стали продираться через ельник. А вскоре вывалились на дорогу, ведущую к озеру и остановились. От нас обоих шёл такой жар, что в пору хоть печку растапливать. — Классно пробежались, — едва переводя дыхание проговорил Макс. — Ты — хорош. — Ты тоже, — задыхаясь ответил я. — Побег — это как секс, важно чтобы с партнёром повезло. — У нас с тобой был секс? — Ну типа того, — он подставил ладонь, я отбил, и мы стали дико ржать. Сели прямо там, на пыльной песчаной дороге и смеялись, как подорванные, даже не боясь, что кто-то услышит. Глава 18 Вита У входа в метро повсюду толпились люди с огромными баулами и сумками на перевес. Неподалёку от станции находился автовокзал и народ беспрерывным потоком валил в обе стороны: от вокзала к метро и наоборот. Я возвращалась из металлоремонта, куда в очередной раз «срочно» меня отправила мама. Она придумывала эти дела специально, но я не особенно сопротивлялась. Так день пролетал гораздо быстрее. Повинуясь общему стихийному движению, я притормозила вместе со всеми перед стеклянными дверьми, где у женщины застряла сумка-тележка и неожиданно почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Оглянулась и сразу же встретилась глазами с парнем лет двадцати пяти в перевёрнутой козырьком назад бейсболке и серой, полностью забитой татуировками шеей. Он смотрел пристально и недобро, без сомнения узнав меня. Я его тоже узнала и похолодела. Не помня себя от ужаса и не оборачиваясь, стремительно пробралась к турникетам и, рискуя переломать ноги, бросилась на платформу. К счастью, поезд стоял. Влетела в последний вагон, пробежала насквозь и, когда уже прозвучало предупреждение о том, что двери закрываются, заскочила в следующий. Сердце бешено колотилось, колени дрожали. Это был один из жутких типов, повстречавшихся нам с ребятами весной, во время разлива. Друзья называли его Харя. Они втроём тогда чуть не убили Артёма и загнали нас с Максом по водосточной трубе на второй этаж. Увидеть кого-то из них в Москве было удивительно и немного неправдоподобно, как встретить сказочного монстра, сошедшего с книжных страниц. До моей станции ехать предстояло всего две остановки — по три минуты от станции до станции. Итого — шесть. Шесть бесконечных минут ужаса. Я втиснулась в угол между вертикальным поручнем и стенкой вагона, укрывшись за офисного вида молодым мужчиной с планшетом в руках. Но то, что таким образом я загнала себя в ловушку, стало ясно только когда Харя внезапно возник передо мной. Остановился, выставил руку, преграждая проход, и уставился с гадкой ухмылкой. — Привет! Со стороны можно было подумать, что мы просто старые знакомые, которые случайно встретились. — Здравствуйте, — прошептала я. — Как поживаешь? — Всё хорошо. — Я так рад тебя видеть. Гашиш как знал. Сказал: "Встретишь в Москве моих друзей, привет передавай". Я ему, мол, как же я их встречу, если это Москва, а он: "Задницей чую, что встретишь". Экстрасенс, блин. Он поднял голову и глянул на схему метро. — Мне Чертановская нужна. Это на какой выходить? — На Арбатской и пересадку на Боровицкую, а там по прямой. — Вот, спасибо. Никак запомнить не могу, — у него был длинный нос и маленькие, близко посаженные глазки. — Поедешь со мной? Братан мой в прошлом году хату прикупил. Оторвёмся, погудим. Я торопливо затрясла головой. Духота вагона стала невыносимой. — А чё так? Не нравлюсь тебе? — Мне домой нужно. — А ты мне нравишься, — наклонился к самому уху и от этой близости передёрнуло. — Брат мой, знаешь, почему квартиру купил? Он порнушку снимает. Хорошие бабки делает. Тебе обрадуется. От Хари несло пивом и деревней. Я попыталась сдвинуть его руку, чтобы выбраться из угла, но он, усмехаясь, крепко держался за поручень. — Пожалуйста, разрешите пройти. Мне сейчас выходить. — Это я буду решать, когда тебе выходить. Мы сейчас поедем к братану, и тебе придется очень постараться, чтобы я не стал рассказывать об этой встрече Гашишу. Поезд начал притормаживать, и я снова дёрнулась, чтобы выйти, но он отпихнул меня плечом. Мужчина с планшетом посмотрел на нас и, встретившись взглядом с Харей, переместился к выходу. — Лучше не рыпайся, — второй рукой Харя обхватил меня сзади и с силой прижал к себе. — Чувствуешь, я уже завелся. А долг платежом красен. — Мы ничего вам не сделали, — пролепетала я, пытаясь высвободиться. Он прикрыл глаза и, шумно втянув воздух у меня над ухом, убрал руку со спины. — Могу тебя отпустить. Но ты устроишь нам встречу со своими друзьями. И так, чтобы ни одна тварь не знала об этом. — Я сейчас буду кричать, — не очень убедительно предупредила я. — Кричи. Теперь я тебя где угодно найду. По запаху. Хорошо пахнешь, — он омерзительно облизнул нижнюю губу, но руку опустил. — Мой брат знает одного парня, а у того знакомый. Они тёлок в рабство отправляют. Хочешь в рабство? Я выскочила из вагона, как ошалелая и, задевая прохожих, всю дорогу от метро до своего дома бежала без остановки. Возле подъезда на лавочке сидела моя старенькая соседка Анастасия Фёдоровна и разговаривала с чуть лысоватым невысоким мужчиной в яркой гавайской рубашке. — Вот, вот она, — завидев меня, Анастасия Фёдорона ткнула пальцем. — Виточка, этот молодой человек ищет Артёма. Ты же знаешь, как его найти? Молодому человеку было явно за сорок.