Те самые фотки, над которыми я всё утро ржал. Из шашлычной, где мы все втроём в умат держим местных девок на коленках, на руках, пьём с ними шампанское на брудершафт и зажигаем в отвязных танцах. Только Трифонов потом до утра на улице под навесом просидел с двумя возрастными байкерами. И сколько я к ним не подходил, они без конца про мотики говорили. Но его фоток с байкерами у меня не было, а с девками на плечах — полно. — А тебе что ещё надо? — вместо приветов выдала Зоя. — Просто, — я давно не слышал её голос, но сейчас он был какой-то другой: тихий и прерывистый, словно она задыхалась. — Хотел сказать, что всё, что ты подумала, это не правда. Не было ничего. Не знаю, зачем эти фотки кинул. Просто смешные. — Это он тебе сказал позвонить? — Нет. Он ушел. — Правильно пусть идет. Не скоро ещё вернется. Я его далеко послала. — Зой, ну ты что? Тифона не знаешь, что ли? Он всю ночь с байкерами общался. — Я это отлично разглядела. — Нет, честно, просто момент такой был, но на самом деле… — Никита, — она сделала паузу. — Ты меня за идиотку держишь? — Нет, конечно. — У него много недостатков, но такого, если честно, я не ожидала. Мы же одна команда! — Зой, ну, серьёзно, это я дурак. Клянусь, чем угодно, что Тиф тут не при чём. Что мне сделать, чтобы ты поверила? — Поверить не поверю, но если хочешь, чтобы он не знал про фотки, как можно дольше, иди и задержи его. — Как так задержать? — Он сейчас в Москву попрется. Так вот мне нужно, чтобы до завтра он сюда не попал. Я рано утром уеду и не хочу с ним вообще пересекаться. — Как в Москву? — я взглянул на время. — Уже половина десятого. Зоя нервно хмыкнула. — Какие же вы все козлы, — голос дрогнул, и она отключилась. Глава 24 Тоня Недопетый мотив я услышу во сне, До утра не сомкну я глаз. До конца не простив все прошедшее мне, Ты не спишь, как и я сейчас. Пол в комнате был снова завален кассетами и фотографиями. Амелин сидел посреди этого бардака и задумчиво смотрел в телефон. Определив песню, Шазам уже перестал мигать, но Костик всё смотрел и смотрел на экран, погрузившись куда-то очень глубоко в свои мысли. В полуночном метро, в хороводе огней, Мне опять снится твоя тень. Я стояла в дверях. Солнце радостно пробивалось сквозь широкие щели небрежно задернутых штор. И вроде бы всё было нормально, даже хорошо, но его по-прежнему что-то настойчиво терзало. Что-то такое, чего я никак не могла понять, и это рассеянное, близорукое непонимание беспокоило. Будто бы ответ на поверхности, а я его в упор не вижу. В точности, как в далёком-далёком детстве, когда папа проделывал фокус с отрывающимся пальцем. Показывает выставленный вверх большой палец, а потом закрывает его ладонью второй руки, и палец, отрываясь, уезжает в сторону. Я и верила — потому что это папа, и не верила — потому что палец не может просто так оторваться. А когда мы увидимся вновь, Тихо ветеp ночной будет петь о своем… Костик поднял голову, заметил меня и поманил рукой. — Можешь объяснить, что с тобой? — спросила я. — А что со мной? — Я же вижу. — Ты пришла и теперь всё хорошо, — быстро вскочив на ноги, он ухватил меня за руку и втянул в комнату. — Я чувствую, что есть что-то, чего я не знаю. — Да, ну, даже не заморачивайся, — положив голову мне на плечо, он принялся медленно покачиваться под музыку. — Мы все чего-нибудь не знаем. Знать всё вообще невозможно. Это ещё Сократ говорил. Странные танцы. Танцуй под дождем… — Объяснишь, что не так? Но он только прижался сильнее и щекотно подул в шею. Ты забудешь вопрос, но я помню ответ, Друг без друга мы не умрем. Просто удивительно, с какой лёгкостью он расправлялся с моей решимостью и попытками пробуждения. Однако всякий раз идя на попятную, покупаясь на шутки, отговорки и нежности, я лишь отодвигала нечто очень важное и неразрешенное. Я остановилась — Кость, серьёзно. Ты должен рассказать, что тебя беспокоит. — Слушай, а давай выкинем раскладушку, и я буду спать на Милиной кровати? А она пусть переезжает в бабушкину комнату. И тогда ты тоже сможешь ночевать здесь. Он попытался поцеловать, но я увернулась: идиотская манера решать все проблемы поцелуями. — Почему ты всё время уходишь от ответа? — Потому что знаю, как будет. — Это ты его столкнул? — Мы уже говорили об этом. — Отвечай! — Когда ты так смотришь, мне хочется тебя съесть или чтобы ты съела меня. Хочешь съесть меня? Он схватил со стула кроличью маску, собираясь надеть, но я успела её перехватить, и мы какое-то время молча тянули в разные стороны, а потом я резко отпустила, и он, смешно отлетев к кровати, сел на неё. — Ты?! — Нет. — Поклянись! — Ты обещала мне верить. Я подняла с пола кассету и швырнула в него, затем ещё одну и ещё. Он закрылся подушкой и так сидел, пока я не остановилась. — Клянусь, это не я, — проговорил он так тихо, что я едва расслышала из-за заполнивший всё пространство между нами музыки. До боли знакомой откуда-то из далекого детства мелодии. Я совершенно точно её знала. Раньше знала, но сейчас никак не могла вспомнить название. Хриплый пацаний голос и прилипчивый припев. Мы смотрели друг на друга. Я услышала, что хотела, но легче не стало и ничего не разрешилось.