Он удивлённо поморгал. — Ты притащил обратно кассеты. — Да, Мила сказала, что мы зря все вещи выкинули. Можно на Авито продать. — А футболку ты случайно не зашил? Ту, которую на дерево повесили? — Ты на меня злишься? Невидимые часы вдруг затикали так громко, что их должна была слышать вся деревня. Во всяком случае Амелин точно услышал. Насторожился, помрачнел, а затем настойчиво утянул в дом. Затолкал, не смотря на моё сопротивление, в комнату и, подняв над головой бумажки, крикнул всё ещё танцующей Миле: — Смотри, Тоня меня спасла. — Что это? — даже не повернув в мою сторону головы, Мила вырвала листки из его рук и, продолжая пританцовывать, быстро пробежала глазами, после чего отправилась на кухню, налила из графина полный стакан воды и выпила залпом. — Ну и дела. И сколько вы им заплатили? — Ничего. — Так не бывает. Почему-то же они отдали вам это? — она говорила с улыбкой, но настороженно, словно ожидая какого-то подвоха. — Один наш друг с ними договорился. Пообещал им помощь. — Какой друг? — удивился Амелин. — Саша. — И что мы теперь должны этому Саше? — спросила Мила. — Говорю же — ничего. Он просто так сделал. Потому что человек хороший. — Человек хороший? — повторила она за мной и расхохоталась. — Ну-ну. Костик, скажи честно, что ты ему пообещал? Амелин растерянно пожал плечами: — Я не знал об этом. — Значит, это ты ему что-то пообещала? — она переметнулась на меня. — Люди такие вещи за просто так ни по какой такой дружбе не делают. — Ничего я не обещала. А то, что вы не верите в благородные поступки, не значит, что люди не могут их совершать. — Ты сама-то себя слышишь? — Мила снова засмеялась. — Благородные поступки? Боже, Костик, ещё скажи, что ты тоже веришь в эти разговоры о благородных поступках, и я в тебе окончательно разочаруюсь. Амелин промолчал и потупился. — Мне кажется или вы не рады? — спросила я, уже порядком разозлившись. — Что? — она захлопала ресницами, как это делал Амелин, когда придуривался. — Вы не рады этим заявлениям, потому что теперь будет следствие и может выясниться то, чего бы вам не хотелось? — А чего ты такая наглая? Живёшь здесь который день, ешь, спишь, развлекаешься. Используешь моего сына. И никакой благодарности. — Эти заявления стоят гораздо дороже, — ответила я в том же тоне. — Так что это у вас никакой благодарности. И у вашего сына тоже. Но прежде, чем я вышла, Мила сняла с подоконника инкубатор, открыла пробку и, выдернув шнур, выкинула его в окно. Мы с Костиком бросились к подоконнику и выглянули вниз. Коробка лежала на боку. Яйцо откатилось, и трещина на нём была видна даже сверху. — Это было моё яйцо! — закричала я. — В этом доме нет ничего твоего, — прошипела Мила мне на ухо. Я посмотрела на Амелина. Он ничего не сказал. Просто развел руками. Это было последней каплей. Я выскочила на улицу и отправилась собирать вещи. Он нагнал по дороге. — Почему Якушин мне помог? — Иди к чёрту. — Мне просто нужно это знать. Объясни. Поклянись, что ты ему ничего не обещала! — Теперь это тебя не касается, — я отцепила его пальцы от своего локтя. — Ты сделал свой выбор. — Какой ещё выбор? — Она наговорила столько гадостей, убила цыплёнка, а ты всё равно выбрал её. Ты всем всё прощаешь и терпишь. Ты сам виноват в том, что с тобой происходит. — Но тебе я тоже всё прощаю. — Короче, ты безвольный и бесхарактерный слизняк. — Забери, пожалуйста, назад свои слова. — Забрать? Хорошо. Забираю. Все-все. Пусть будет так, как будто мы и не были никогда знакомы. Я тебя никогда не знала и не знаю. И прямо сейчас уезжаю в Москву. Амелин замер с каменным лицом: — Это несправедливо. — Это то, чего ты заслуживаешь. — Предупреждаю, если ты сейчас уедешь, я за тобой не побегу. Потому что я не безвольный. — Ну и прекрасно, а то от тебя опять не отвяжешься. Я влетела на нашу половину и прямиком впечаталась в Лёху. — Чё, поругались? — мигом догадался он. Не обращая на него внимания, я отправилась к себе в комнату и принялась запихивать вещи в рюкзак. — Ничего, помиритесь, — он пришёл за мной. — Так всегда бывает. Я тоже ругаюсь только с теми девчонками, которых люблю. И, чем сильнее люблю, тем сильнее ссоримся. Потому что это реально цепляет. Вот скажет она, к примеру: «Лёша, ты козёл», и, если я не люблю её, то либо пошлю, либо поржём вместе, а если люблю, то начинаю думать и сомневаться: «Не козёл ли я?», а может и правда козёл. Даже когда точно знаешь, что не козёл, всё равно обидно, что она так сказала. Именно она. Может и просто ляпнула со зла, не думая так, а ты всё равно запариваешься. Человек со зла может вообще что угодно сделать. А от этого потом вселенская катастрофа наступает или что ещё похуже. — Всё, заткнись, пожалуйста, — вытолкав его из комнаты, я захлопнула дверь и упала на кровать. Лежала и тупо смотрела, как бьётся в занавесках бабочка-капустница. Нужно было ехать, но я всё никак не могла заставить себя подняться. А пока тянула, на пороге моей комнаты нарисовалась Мила собственной персоной. Я быстро приняла вертикальное положение. — Ладно, извини за яйцо. Не думала, что оно такое ценное. Обедать будешь? — Нет. Она огляделась, куда бы сесть, но на стуле стоял рюкзак, и она прислонилась к подоконнику. — Обижаешься, что я про простой сказала? Не бери в голову. Ты права. Заявления дороже стоят. — Просто не хочу. — Ну и правильно. И для бюджета, и для фигуры полезнее. Лицо у неё было очень симпатичное и милое, а халат вульгарный, наподобие того сарафана с подсолнухами. — Слушай, Костик просил помириться с тобой, но, если честно, ты мне не нравишься, — она пожала плечами. — Просто давай договоримся — ты будешь вести себя нормально, а я разрешу тебе остаться. Пусть он думает, что мы подружились. Ладно? Ну зачем эти очередные нервы? — Вы мне тоже не нравитесь, — прямо сказала я. — Это из-за вас он попал в такую ситуацию, а вы взяли и бросили его здесь одного. — У меня была веская причина уехать. Это, конечно, тебя не касается, но чтобы ты понимала, поясню: идиотские ситуации, в которые он вечно попадает — исключительно на его совести. Костик уже достаточно взрослый мальчик, чтобы отвечать за то, что делает. Сам виноват. Нечего было представление устраивать. — Он вас защищал.