— Брось! — поморщился Тимофей. — Не ты вывалила все эти гадости, развела козни. Хватит винить себя. — И все же… — Что, если я скажу, твоей вины в этом не было? — Это будут просто слова… Спасибо за попытку утешить. За все, за все, что ты делаешь для меня! — Вообще-то я пришел к тебе не просто потому, что жутко сильно соскучился и хотел тебя увидеть. Да, еще надеялся сорвать поцелуй, — усмехнулся. — Но, кажется, еще слишком рано? Мои губы заныли. Я… черт побери, была так растерзана и хотела почувствовать себя живой, что сама потянулась к мужчине и обняла его за шею, быстро накрыв его рот своими губами. Пока не передумала. Даже не знаю, чего в этом поцелуе было больше — подавляемых ранее чувств или отчаянного желания переключиться на что-то хорошее, яркое, чувственное. Ответ губ Тимофея на мои робкие, захлебывающиеся поцелуи был отчаянным, жарким. Глава 46 Вячеслав К сожалению, камер на парковке, где, по словам Стеши произошла нехорошая потасовка между Миланой и Стешей, не оказалось. Камеры были рабочими только перед центральным входом, где директор клиники и прочее руководство ставили свои машины. Поэтому вопрос с дракой оставался открытым. С другой стороны, я уже не знал, чему верить. Или не верить… Чем больше проходило времени с момента, как заварилась вся эта каша, тем сильнее я переставал понимать, что происходить. Казалось, проблемы навалились отовсюду, превратившись в снежный ком, который летел под гору, и я вместе с ним. — Ну все, Богдаш, давай, прощайся с папой, и домой поедем! — с улыбкой произнесла Стеша. Мне показалось, что она с облегчением выдохнула, когда стало ясно, что камер на той части парковки не оказалось, и, разумеется, она начала собираться обратно еще быстрее. — Постой. Я хочу, чтобы сынишка остался со мной. — С тобой? В больнице, что ли? Слава, подумай о ребенке! — Именно о нем я и думаю. Поэтому сегодня же выпишусь из больницы. Дам расписку, буду вызовать врачей и персонал к себе на дом. Богдан побудет со мной. — За ним требуется уход, игры… Еда… Столько всего… — забеспокоилась Стеша. — Ты и режим его не знаешь, и… купать его надо! Слава, это живой человечек, а не игрушка какая-то, которую можно поставить на видное место и забыть. — Именно поэтому ты сейчас поедешь к себе, соберешь самые необходимые вещи и пришлешь нянечку, которая с ним ладит. У тебя же есть няня, так? — Нет, ну что… Я все сама! — Няня Лида! — подсказал Богдан. Я усмехнулся: — Стеш, я понимаю, ты сейчас изо всех сил стараешься изобразить из себя хорошую мать, но давай, ты саму же себя перевирать не будешь, окей? Я в курсе, что тебе помогает няня, уборщица еще… Короче, собирай вещи. — Слава, тебе нужно лечиться! Не стоит брать взваливать на себя хлопоты о малыше. У Богдаши такой сложный возраст. Кризис всех трех-четырехлеток, и… — Стеша. Я так сказал. Ясно? Не ясно? Проблемы твои. Езжай. Ребенок со мной останется. Видишь, как рад? — обнял сына. Стеша хотела сказать что-то еще, но зашлепала губами и сникла, кивнула: — Хорошо. Но я буду его навещать! — тут же заявила она. Едва не кивнул автоматически, в знак согласия. И если бы шел разговор о любой другой мамочке и ее малыше, например, о Милане и Марианне, можно было бы кивнуть без задних мыслей. Но сейчас у меня не вышло. Какой-то червячок сомнения грыз и грыз меня изнутри, подтачивал доверие к Стеше. Мелькали обрывки мыслей, сомнения крутились… Я все пытался ухватиться за суть, но мысль будто ускользала. “Ладно, потом пойму!” — решил я. Так всегда бывает, когда что-то пытаешься отчаянно понять или вспомнить что-то, оно ускользает, но потом всплывает неожиданно; и ты хватаешься за голову: “До чего же это было просто!” *** Выписаться из больницы пришлось с некоторыми хлопотами, потому что я уже покидал стены клиники и почти сразу же вернулся туда вновь. Но тогда я просто переоценил свои силы, проигнорировал прием лекарств. Забил на себя, решив во что бы то ни стало Милану увидеть. Однако на этот раз я был настроен решительно. Если я вдруг умру, кому от этого будет легче? Поэтому я перевелся на домашнее лечение, строго следовал рекомендациям врача, много проводил времени с Богданом. Стеша названивала постоянно, жаловалась, что скучала по сыну, хотела увидеться с ним, заверяла, что я почти не замечу ее присутствия. Один раз я сдался ее постоянному нытью, и то лишь потому, что Богдан в разговоре упомянул, как по маме соскучился, так потом с трудом избавился от Стеши. Мы играли в саду, она вошла в дом, чтобы помыть сыну ручки, оттуда пробралась на кухню, пообещав приготовить ему что-нибудь вкусненькое и предложила заказать его любимую пиццу. Пиццу я бы и сам мог заказать. Потом она так усердно укладывала спать Богдана, что уснула сама. Причем, когда я заглянул в комнату, Богдан лежал и хлопал глазами, явно не спал, потом ткнул Стешу пальцем в подмышку и пощекотал со словами: — Мама, ты тоже не спишь! Айда гулять… Какой-то простой, дурацкий момент, но он стал последней каплей, буквально выбесил меня, вывел из себя. Все вокруг и так сложно: журналюги еще покусывали и перемалывали мне кости, Варфоломеев демонстративно отвернулся, еще и попросил вернуть неустойку… Теперь о росте не могло быть и речи, дай боже удержать на плаву все, что было. С женой… Тут я вообще молчу! Жена пропала и не собиралась возвращаться, еще и Марианну забрала. Мне пришло уведомление, что Милана подала заявление на развод, и я лишь усмехнулся горько положению вещей: сейчас, в век технологий, все заявки можно отправить из дома, с личного компьютера, и для этого совсем не нужно куда-то бежать, ехать, спешить… Избавившись от Стеши, я все равно не находил себе места. Телефон Миланы не отвечал, и я не могу успокоитсья, чувствовал, как из моей жизни пропала ее большая, важная часть, возможно, самая важная! Еще и Богдан подбросил пищу для размышлений. Пока я находился на домашнем лечении и работал тоже из дома, начал подмечать детали, на которые раньше в силу своей занятости я не обращал внимания. Раньше мы всего лишь гуляли, играли, и рядом всегда была Стеша, но сейчас, когда я демонстративно отдалил ее от Богдана, начал подмечать, что Богдан по ней скучал, но не так, чтобы очень. Я хорошо помнил, как без Миланы огорчалась Марианна, как сразу же начинала ее звать, и, даже если не плакала, то постоянно подбегала спрашивать: “Где мама? Где мама?” Еще один момент я подметил в детской мазне, когда Богдан рисовал что-то, я заметил штрихи, благодаря которым в детском наброске можно было увидеть черты людей, и спросил: — Кого ты рисуешь, Богда? — Это я, это мама… — А это? — уточнил я, показав пальцем на грязно-серую размытую кляксу. — Это я, что ли? — Не. Это Толя. — Что за Толя? — поинтересовался я. Но большего от Богдана добиться не удалось. Тогда я поинтересовался у нянечки, что за Толя, который часто бывал в доме Стеши или просто виделся с ней. Ведь иначе бы Богдан его так не запомнил. Но и няня много сказать не смогла, нехотя сказала: — Похоже у них дела какие-то. Со Степанидой. Деньги часто обсуждали… Такой ответ меня не устроил, и я решился проследить за Стешей втайне от нее, наняв частного детектива. Глава 47