— Мне вполне удобно, но всё равно — не пылите. Да, кстати, протрите пол за теми картинами. Там клининг не убирает, точнее я не позволяю. Могут испортить полотна... — Может и мне не стоит? — в больших глазах вновь уличил опасение, и в моих пальцах противно закололо. — А что я, по-вашему, должен это делать? А, супер-горничная? — смерил её издевательским взором. Воробей сцепила зубы, явно сдерживая желание сказать что-нибудь покрепче. — Тогда отодвиньте, пожалуйста, сами полотна, а я протру, — на миловидном лице различил всё то же упрямство. Бросил взгляд на картины. Она может и сама с этим справится, если брать по одной. Не надорвется. — Я занят, — мотнул головой и углубился в чтение. Есения вспыхнула и начала действовать по моей задумке. — Занят он, петух лохматый, — различил тихое ворчание. — Вы что-то сказали, Есения? — нарочито вежливо переспросил её, сдержав новый позыв улыбнуться. — Сказала, что рамы пыльные, — громкое враньё. — Вот видите. Я рад, что вы сейчас исправите такое досадное положение. Щеки горели то ли от вида хрупкой, но аппетитной фигурки, то ли оттого, что сейчас эта красотка мысленно кроет меня трехэтажным матом. Есения последовательно перетащила пять полотен, а я наотрез забыл о самой дальней, которую нарисовал и безбожно испортил некоторое время назад. Лишь когда воробей притихла, разглядывая недорисованный холст, я понял свою ошибку. Нет, нагое тело я стёр, но в полузакрытом лице, изображённом на картине, Есения вполне может распознать себя. Вскочил и, метнувшись к ней, принялся вырывать полотно из рук. Однако, её тоненькие ладошки оказались на удивление цепкими. — Это... — в шоке смотрит то на меня, то на изображение. — Это же... — Мазня! — закончил за неё, пытаясь отодрать хваткие ручки от рамы. — Но она похожа… — Есения тянула картину обратно на себя. Черт! Неужели, ослаб с перепугу? Или, когда дело касается чести, воробей превращается в суперженщину? — А почему размазано всё ниже лица? — Потому что получилась коровой, — раздражение взяло верх и рванул полотно со всей силы. Черта с два! Есения начала болтаться на картине, как рыба-прилипала. — Коровой?! — кажется умудрилась оскорбиться. — Да, я так вижу, — прошипел в ответ. — Отцепись уже ты от чёртовой рамы! Толкнул девушку именно в тот момент, когда воробей сдалась и разжала хватку. Гребаный случай! Надо же нам было сделать всё одновременно. Есения стремительно и опасно полетела назад. Понимая, что девушка сейчас упадет спиной на резной металлический каркас кровати, отбросил картину и сделал отчаянный прыжок. Словил воробья в свою защиту и рухнул вместе с ней, принимая основной удар на себя. Плечо и вслед за ним голову пронзила чудовищная боль, оглушив все окружающее и уведя в темноту. Глава 11. Ты — вдохновение ЕСЕНИЯ Сознание кружилось в каком-то вихре, а легкие едва удержались в грудине. Я в его руках. Чувствую приятный мужской аромат парфюма. Хватка слишком сильная и головокружительная, но как только тело приняло горизонтальное положение, объятия вмиг ослабли. Ища себя в пространстве, ощутила адскую боль в руке. Приподнялась, чтобы посмотреть, но мужские руки покоящиеся до сих пор на мне безжизненно опали на пол. — Марк? — заглянула в его лицо. Глаза закрыты, сквозь рост волос ко лбу пробралась багровая струйка и монотонно закропила на пол. — Боже мой... Свою боль уже не считала важной, а кровь из разорванной раны на руке стала словно не моей. Страх за мужчину блокировал всё. — Марк! — тронула за щеку, боясь тормошить. Проверила пульс — живой. — Я сейчас... Я позову на помощь... Сорвалась с места в коридор. Бешеный стук сердца отсчитывал каждый шаг. Буквально влетела в комнату Игоря Матвеевича. Я забыла абсолютно обо всех приличиях. В голове и перед глазами был лишь Марк _ его бесчувственное тело и кровь, растущая из капли в лужицу. Это плохо... Очень и очень плохо! Он спас меня и подставился сам. Ради меня?! — Игорь Матвеевич, — выпалила я, игнорируя недовольное лицо хозяина, который, вероятно, работал с документами и ноутбуком. — Беда! Марк... Скорее! На помощь... Паника на моём лице и окровавленная левая рука убедили мужчину не задавать лишних вопросов. Игорь Матвеевич бегом устремился в комнату сына. Марк по-прежнему лежал без сознания. — Сынок? — отец осмотрел рану, обнял лицо сына ладонями. — Марк?! Что произошло? — вопрос мне. — Он что-то сделал тебе?! У тебя тоже кровь... Марк! Страх за Марка материализовался в слёзы и блеяние. — Ничего не сделал, — в груди вновь обидно защемило, что о Марке подумали плохо. — Всё совсем не так! Я... я делала уборку. Потом... потом запнулась и начала падать. Кажется, он смягчил собой моё падение. Говорить о перепалке не стала — это никого не касается. По лицу хозяина скользнула тень. — Бегом сообщи управляющему, чтобы вызывал «Скорую». — Д-да... Обратно к Марку меня не пустили. Вера Александровна помогала остановить кровь из раны на руке. Металл оставил на мне приличную дорожку от запястья до локтя. Альберт всё порывался отвезти самолично в медпункт и, на чём свет стоит, ругал Марка. Алексей Олегович отправил фельдшеров и ко мне. Позже, убаюкивая покалеченную конечность, допытывалась информации у дворецкого. — Что с Марком? — замерев сердцем, ждала ответ. — Очнулся. Скорая увезла его. Игорь Матвеевич с ним. Голова не пробита, только царапина. Но, похоже, приличный вывих правого плеча. Наложили крепкую повязку. Сейчас проверят нет ли сотрясения. Если всё обошлось, то скоро вернуться. Учащено кивала, принимая новости. — Есения, — тихо позвал Алексей Олегович. — Скажи правду. Он напал на тебя, а ты, защищаясь, ударила его? Негодование вырвалось в крик: — Нет, конечно, нет. Почему вы все так думаете о нём? Я сказала правду. Он спас меня от травмы... Клянусь. Управляющий, Алик и Вера Александровна переглянулись, явно неспособные принять всерьёз мои слова. Почему им так сложно поверить в хорошие мотивы хозяйского сына? Они совсем его не знают... Или может это я ещё очень плохо его знаю?! Алексей Олегович и Альберт ушли, а я испытующе уставилась на кухарку. Вера Александровна выдохнула и поднялась с табуретки. — Я сейчас тебе чаю заварю. Вон дрожишь вся до сих пор. Бедная ты моя. Оценивая её ссутуленную спину, понимала, что и она не верит в благородство Марка. — Тёть Вер, — жалобно позвала я. — Что такого сделал Марк? Даже его собственный отец усомнился в самоотверженности сына. Вера Александровна сцепила зубы. Она не хочет отвечать, видимо, чтобы не напугать меня. Боже мой! С этими тайнами я тут разума лишусь. — Тёть Вер, я хочу быть готовой ко всему. Расскажите. Я — могила. Повариха разлила напиток по чашкам. Выставила на стол булочки с маком и клубничное варенье. Щедро плеснула молоко в мой чай, придвинула к себе сахарницу. Эти действия наматывали душу на кулак, но я понимала, что Вера Александровна таким образом решается и подбирает нужные фразы. — Это давно было, Есь. Я тогда ещё только-только заступила на работу. Марку всего шестнадцать было, а Игорь Матвеевич толпами водил к нему психологов. Я не знаю, что произошло, но к парню тогда почему-то в назначенный час пришёл психотерапевт, но женщина. Тогда управляющим был не Алексей Олегович. В общем, мы на жуткий грохот и дикие крики прибежали. Женщина была жестоко избита, в бессознательном состоянии. Парень сжимал палку в руках и абсолютно не контролировал себя. Он и на меня бросился, сломал руку. Его тогда едва в психушку не упекли, но Игорь Матвеевич сумел отбить парня. Почти половина прислуги уволилась из-за тех событий. Сейчас об этом не вспоминают, но помнят. Да, Марк изменился за десять лет, возмужал, даже подарил мне в качестве извинения целую коллекцию горшков с азалиями. Я простила парня, но, по-прежнему держусь от него стороной. От греха. Я выдохнула из себя весь смрадный воздух, накопившейся из-за этой неприятной истории. Говорить, что это меня напугало — глупо. Зная болезнь Марка и высчитывая примерный срок событий прошлых лет, смело предположила, что парень только-только начинал пытаться жить без страхов. За тот инцидент, в любом случае, ответственны взрослые и медперсонал, а никак не подросток с искалеченной психикой. — Марк и правда меня спас, теть Вер. Клянусь самым дорогим, что у меня есть, — с чувством произнесла я. Мне очень сильно хотелось, чтобы она знала о том, что в хозяйском сыне есть хорошая сторона. — Если раньше он и был диким, по объяснимым причинам, то это давно в прошлом. Он — неплохой, только слишком недоверчивый и ершистый. — Гляди, Еська, — покачала головой повариха. — Болезнь иногда и рецидивы даёт. Сегодня спас, а завтра с обрыва толкнет. — Так и обычные люди делают, — парировала в ответ и отхлебнула терпкий напиток. Хозяева вернулись вечером, чему была несказанно рада. За Марком наблюдала лишь из укрытия. Мужчина с бинтами на голове и на левой руке шёл в заботливом сопровождении своего отца. Инертно прижала к груди и свою травму, представляя, как Марку тоже сейчас больно и некомфортно. Сдержала порыв выйти к нему со словами благодарности. Нет, я сделаю это позже. Без лишних глаз и ушей. Ужин в общей столовой оказался отменен. Игорь Матвеевич уехал по своим делам, а Марку было велено пару дней контрольно полежать в постели. Грызла, сидя в кухне, яблоко и наблюдая, как Вера Александровна готовит поднос. — Это ужин Марка? — догадаться несложно. — Да. Алексей Олегович просил подготовить, — подтвердила повариха, ставя благоухающее аппетитным ароматом блюдо.