Проснулся счастливым. Она придёт сегодня ночью. Хочет быть рядом. Все её слова воскресили душу. Нет, я также осторожен, но сердце хочет верить Есении, быть с ней, обнимать. Постоянно представлял её фигурку в своих руках, как она целует и тает от моего желания и жара. Раз за разом прокручивал сцену прелюдий и нежностей в голове, но всё заканчивалось, как со всеми другими женщинами — бешеный секс, удары, стоны болезненного наслаждения, агрессия и ярость, излитые на женскую ненавистную плоть. Нет, нет и нет! Не она и не с ней. Лучше держаться от нее на расстоянии. Нагрубить, оттолкнуть, обидеть, как умею в совершенстве. Только теперь очень сложно представить своё существование без глаз и улыбки моего Воробья. Завтрак принёс Игорь. Немного удивился, но понимал, что давно не общался с ним из-за болезни. — Доброе утро, сынок, — мягко улыбнулся отец и поставил поднос с едой мне на колени. — Как твоё самочувствие? Я улыбнулся и устало посмотрел на него. — Хочу уже выпорхнуть из клетки, в которой ты меня держишь. Серьёзно, Игорь, ты перегибаешь палку. — Я просто беспокоюсь за тебя. Лучше выполним все рекомендации врачей, а потом хоть на ушах стой. Кстати, вчера Есению выписали из больницы. — И что? — лукаво взглянул на него, понимая, что этот старик в своём репертуаре. — Ничего, — Игорь изобразил безразличие. — Девушка так же отлёживается у себя в комнате. Опасности нет. Скоро, тоже встанет на ноги. Можешь не беспокоиться за неё. — Я и не беспокоился, — соврал с чистой совестью. Запустил ложку в кашу, исподтишка наблюдая за отцом. — Я, собственно, к тебе ещё с одной новостью. Не очень хорошей, — Игорь тяжело выдохнул и сцепил руки в замок. Я давно не видел его таким. Наверное, ровно столько сколько являюсь ему усыновленным. Напрягся, шестым чувством почуяв хвост из прошлого. — Твою мать вчера освободили из женской колонии по УДО. Инна связалась со мной и просила денег, чтобы вернуться в Москву. И так же спрашивала о тебе... Просто резкое движение телом, и весь завтрак с посудой оказался на полу. Я заметался по комнате, задохнувшись от приступа паники. Глава 17. Недодруг ЕСЕНИЯ Вырвала руку и инерцией попятилась назад. — А тебе какое дело? Чувства метались не в состоянии понять, что больше шокирует и возмущает меня в данную секунду — странная правда о Марке или дерзкий выпад с оскорблениями в мой адрес от Алика? Женская натура сочла разумней выбрать второе. — Ты глухая?! — парень пребывал в явном бешенстве. — А ты невоспитанный мужлан! — лихо перебрасывала словесные мячики, не давая ему переходить на личность Марка. Я не хочу предаваться местным сплетням и страшилкам о человеке, который уже давно в моей голове при том, что большая часть слухов оказалось клеветой. Если и есть демоны в душе хозяйского сына, то уж точно они выращены не черствостью его сердца. Были у всего этого свои сеятели и подстрекатели. Шофёр оценил мою готовую к обороне позу и решил сбавить обороты. — Прости, — примирительно поднял ладони вверх. — Я немного испугался... За тебя. Еся, хозяйский сынок — не лучшее общество для тебя. Ещё один нравоучитель. Достали. — Алик, ты караулишь возле моей комнаты, потом вламываешься посреди ночи и начинаешь говорить ужасные вещи, — окинула водителя осуждающим взором. — Предъяви мне доказательства сначала, а потом говори, потому что, в противном случае, ты ничем не лучше скверной бабки. А теперь, прошу, покинь мою комнату. — Еся, — кончики ушей парня вспыхнули. — Мой брат... Ну уж нет! Настойчиво развернула его и толкнула к выходу. — Не сейчас и не сегодня. Пожалуйста, выйди! — Еся! — его тело вынуждено было покориться, но язык не сдавался. — Да послушай же... — Спокойной ночи, Алик! — захлопнула за ним дверь, подперев собой. Телом ощутила, как тяжёлая пятерня коллеги обрушилась на ДСП с обратной стороны преграды, злобное бурчание и тишина. Ушёл. Протяжно выдохнув, отошла к постели, судорожно крутя в голове жуткое обвинение в адрес Марка. Не верю. Да, он может быть груб, резок, ненавидит женщин, но совершить противоправное с собственной матерью — нет. Ложь! С другой стороны, с ним что-то произошло в детстве. Гинофобия — страх или ненависть к женскому полу, вследствие глубокой психологической травмы, которую могла причинить мать, сестра или любая другая женщина. Игорь Матвеевич говорил с ним о насилии, которое давно в прошлом и похоронено. Марк также с лёгкостью определяет насильников, но как жертва или как часть этого? Господи, не думай об этом. С ума можно сойти так. Он никогда не расскажет о прошлом, а я не смогу спросить об этом. Может, именно поэтому Марк тянется ко мне? Я принимаю его таким, какой он есть и не спрашиваю ни о чём. Уснула со скверными мыслями, а проснулась с целью стать Марку подобием маяка или опоры, если начнёт ломаться и сворачивать с пути. Сегодня ночью мы снова встретимся для дружеского общения, и я буду этим другом для него... Ради него. В комнату вошла Вера Александровна, таща в руках поднос с завтраком. Следом за ней наш лощёный управленец Алексей Олегович. Его точно не ждала у себя в покоях с утра пораньше, хотя мужчины этого поместья в последнее время странно себя ведут. — Доброе утро, — улыбнулась им обоим. — Доброе утро, Еся, — тётя Вера услужливо поставила завтрак рядом и выпрямилась, добродушно созерцая меня. — Как отдыхалось? Хорошо спала? — Соответственно здоровью, но жаловаться — грех, — решила ответить абстрактно, так как выражение лица нашего дворецкого заставило напрячься. — А вы, видимо, случайно в коридоре встретились? — Да, — управляющий наконец подал голос. — Я... я обязан справляться о вашем здоровье и... и хотел бы кое-что обсудить с вами, уважаемая Есения Владимировна. Его многозначительный взор перекочевал на повариху, которая с неподдельным интересом хлопала глазами. Мне кажется в образовавшейся тишине я слышала шелест от взмаха её ресниц. Нет, уважаемый, Алексей Олегович, добродушная и простая тётя Вера не понимает безмолвных приказов. — Эм... Вера Александровна, вы, не могли бы оставить нас на минуточку, — и не очень галантным жестом указал женщине на дверь. — У меня есть личный разговор к Есении Владимировне. Повариха что-то буркнула, одарив домомучителя хмурым взором, а после, улыбнувшись мне, покинула комнату. Что ж, похоже, моя пятая точка опоры, на которой как раз сижу, представляет о чём, а точнее, о ком может пойти сейчас речь. Выдохнула, морально настраиваясь. — Есения Владимировна, со всем уважением к вам, — мужчина слегка вспыхнул, чувствуя скорее неловкость, чем возмущение. — Да, я несомненно рад за Марка Игоревича, что его психологическое состояние в вашем присутствии значительно меняется в лучшую сторону, но молодой девушке и прислуге этого дома не пристало принимать мужчину — и тем более сына хозяина — в своих покоях по ночам. Я намерен серьёзно блюсти нравственное поведение своих подопечных. Мои щёки так же налились румянцем, но уже от возмущения, и злилась я, в данную секунду, не на Алексея Олеговича, а на ябеду-шофёра. Черт побери, не мог подождать и обсудить всё со мной? Нет, сразу же побежал капать боссу! — Клянусь, Алексей Олегович, между мной и Марком ничего не было. Мы только друзья... — Есения, я считаю вас благоразумной девушкой, и вы должны осознавать, что в позднее время присутствие Марка Игоревича в вашей личной комнате дискредитирует вас в лице персонала, а также самих хозяев. В следующий раз, я буду вынужден принять меры, согласно условиям устава. — Но... — Я доходчиво вам объясняю, Есения. Вы, как сотрудник обязаны соблюдать определенные правила — интрижки на рабочем месте строго возбраняются. Я не шучу! Каждое слово из его тирады пропитывало кожу тёмной жижей стыда и обиды. Да, я не права, и доказывать сейчас своё благоразумие — без толку. — Я поняла вас, Алексей Олегович. Больше подобное никогда не повториться, — разомкнула с трудом губы. — Обещаю. — Буду признателен, — кивнул управляющий, отступив к дверям. — Приятного вам аппетита, Есения Владимировна, и хорошего дня. Зовите, если что-то понадобится. Я лишь кивнула, наблюдая за супер-прямой осанкой местного зазнайки, который в этой объёмной бабочке больше смахивал на индюка. Он даже моё отчество произносит для нарочитой важности и вспоминает о нём только, когда накосячу, используя в качестве кнута. У Марка, кстати, подобная привычка только касается она "выканья". Знать бы кто кого научил. Запустила ложку в омлет и безжалостно раздербанила, представляя в этом образе Альберта, даже слюна обильно выделилась. Я теперь точно просто обязана с ним поговорить и непременно поставить этого выскочку на место. Промаялась в постели до обеда. Марк болен и, вряд ли, шофёр ему понадобиться. У Игоря Матвеевича свой собственный автомобиль, а прислуга в это время не выполняет поручения хозяев, поэтому транспорт им тоже не нужен. Следовательно, Алик должен быть на своём рабочем месте, то есть в гараже. Идти через весь дом чревато, а вот прошмыгнуть в сад разумней всего. Оделась потеплее и воровато высунула нос из своей берлоги. Солнце светило ярко, но лучи совсем не грели. Да, поздняя осень заступает на свой трон всё стремительнее и твёрже. Под ногами шуршала опавшая листва, устилая вымощенные садовые дорожки багряно‐рыжим ковром. Крадучись минула живую изгородь, опасаясь быть обличенной в побеге так же самим хозяином сада. — Еся?! Вросла в землю, определяя принадлежность голоса. Нет, это не хозяева и не дворецкий. Медленно обернулась. На меня, улыбаясь, смотрел лысый, как моя коленка охранник Егор. Нацепила одну из самых широченных улыбок. — Попалась, — загоготал мужчина. — Куда это ты окольными путями да с подбитой головой? — Я... Мне нужно срочно поговорить с Альбертом. Тихую, потому что тётя Вера караулит каждый мой шаг. В какой стороне гараж, не подскажешь? — А, — понимающе протянул Егор. — Ты верно шла. Там отдельное строение — слесарная и автомойка. Не ошибешься, когда увидишь. — Спасибо тебе, — не слукавила я, но поспешила скрыться от его испытующих глаз. — Алик — хороший парень, — крикнул вдогонку охранник, заставив вновь притормозить. — Удачный выбор!