— Мы давно поклялись, что у нас не будет секретов друг от друга, — кивнул он. — Марк стал сильнее и мудрее, и он справится. Я рассказал вам правду, чтобы вы понимали, кого полюбили. Марк многое пережил, многое натворил, с ним не будет легко, но, если вы вдруг решите рискнуть, то умоляю не делайте ему больно. Не бейте по хрустальному сердцу, которое соберёте из осколков. Замерев слушала его, понимая все опасения. Нет, я слишком сильно люблю его сына, чтобы причинить вред. Чёрт, но ведь я по сути уже это сделала, там в Зимнем саду. Я ударила по хрустальному сердцу. — Игорь Матвеевич, — в комнату хозяина без стука влетел Алексей Олегович. — ДПС нашли его. Машина съехала с обочины и упала в кювет... — Что с моим сыном? — хозяин схватился за сердце. — Марк в порядке, но кажется у нас теперь проблемы, — могильным тоном произнёс он. — Марк сбил пешехода... Глава 25. Половинка МАРК Тело покорно впитывало в себя холод. Блюстители порядка не скручивали мне руки, как тогда, а просто стояли напротив и задавали вопросы, на которые нужно лишь дать необходимый ответ. Свои права знал на зубок, но не требовал адвокатов или положенный звонок, я просто сидел на покорёженном бордюре и смотрел на «Скорую», куда грузили пострадавшего. Сначала в первые минуты шока не мог толком понять, что произошло. Что двигало мной, когда сел в машину? Наверно, желание сбежать, скрыться, исчезнуть. Или дорога способная загипнотизировать сознание и отсечь из мыслей ту, что сделала неожиданно больно. Но боль другая. Боль с послевкусием одиночества, недосказанности и осуждения. Если я научился отторгать от себя чувство унижения, то чувство совести взыграло сильней любого другого. Да, мне стыдно. Снова стыдно перед ней. Потому что Есения права, я чудовище и абсолютно бесконтролен. Значит это всё же сидит в моих венах и молча ждёт часа, когда выпущу демона наружу. Но может то, что сейчас скребет и плачет внутри сильнее, а я никак не могу ему помочь. Помеху на дороге заметил лишь в последнюю секунду. Что-то тёмное вышло перед автомобилем прямо из лесополосы. Свет фар выцепил чёрное пальто и синию шапку. Панически крутанул руль, уводя автомобиль вправо и не думая о себе. Услышал удар, а следом треск веток о лобовое. Снова удар, ремень безопасности сдавил лёгкие. Боль в голове от соприкосновения с подушкой безопасности. Сознание кружилось в глазах, подобно серпантину. Стиснул виски подушечками пальцев, пытаясь соединить вальсирующую картинку. Поволока ушла с глаз, возвращая из темноты подсветку панели. Двигатель! Поспешил выключить зажигание и выйти, а точней выпал из салона. Дым из капота заволакивал ночной воздух едким туманом. Лучше отойти от машины. Сориентироваться мешала карусель в голове. Где дорога? Вроде там. Память о помехе, что, возможно, попала под мои колёса тревожно погнала меня к трассе. Вышел с обочины, молясь застать свою новую жертву живой. Под покровом ночи сложно разглядеть что-то, но в свете ночного светила узрел на дороге тёмное и грузное. Подошёл ближе. В нос тут же ударил запах алкоголя. Осел возле тела и брезгливо сморщился. — Эй... Вы как? — слегка коснулся рукой. Жертва транспортного происшествия застонала, а после протяжно завыла и начала вставать. — Ур-р-рода кус-со-ок, — зычно пропело существо, сразив жутким перегаром изо рта. Давно забытое чувство отчуждения перед пьяными заскребло под грудиной. Выходит обычная пьянь шастала по лесу и вышла под колёса автомобиля. Постарался взять себя в руки и продолжил расспрос: — Я вызову Скорую. Где Вам больно? — Паш-ш-шёл ты, коз-з-зёл! Помогите! — и заорал в ночную тишь. — Убива-ают! Алкаш сел и обхватил бедро руками. — Я, с-сука, тебя в тю-юряге сгною... Глянул вдаль, ощупывая карманы. Сотового у меня отродясь, наверное, не было. Зараза. Вдалеке заметил мизерный свет фар, который становился ярче и больше. Сюда едет машина. Слава Богу! — Сейчас придёт твоя помощь, — хмуро буркнул мужику и вышел навстречу попутке, махая руками. Водитель — сердобольный мужичок — не оставил в беде нуждающихся и вызвал Скорую. Само собой медицина на подобные происшествия выезжает напару с нарядом ДПС. Признаться, я не чувствовал ни страха, ни вины, ни стыда. Полный штиль. В душе и голове лишь та, что отвергла меня сегодня. Её шоколадные глаза, смотрящие с отвращением и даже ненавистью. Ком в горле расширялся с каждой мыслью об этом, угнетая и мучая всё сильней. Естественно, предъявить права не смог — их попросту нет, — на что блюстители порядка стали менее сговорчивы и вежливы. — У кого тачку угнал? — скептический взор инспектора помоложе пронзил ехидной стрелой. — У отца, — мой ответ без единой эмоции. Вслед летели ещё вопросы и обидные реплики со смешками, которые меня мало волновали. — А-а, умира-аю, — работал на публику алкаш, пока сотрудники Скорой вели его к карете. В отделении ИВС подписал протокол и согласие пройти медицинское освидетельствование на состояние опьянения. Странно, пострадавшему это больше бы подошло. За круговоротом процессуальных задач и их выполнением понял, что время давно перевалило за полночь. Мысли вновь и вновь уносились с Зимний сад, где, если бы не Хельга, был бы сегодня счастлив с Есенией. Как всё прошло бы, если бы нам не помешали? Сделал бы я шаг дальше тех ласк на кухне? Возможно. Я хотел бы этого, и она... теперь не уверен, что тоже. А нужно ли пытаться? Я — животное, неспособное владеть собой. Я запросто могу причинить девушке вред. А если отключусь, забудусь? Нет, я скорее умру, чем сделаю ей больно. — На выход. Свободен, — сонный и безразличный голос конвойного. Не до конца понимал происходящее, пока не зазвенели ключи от решётки, и дверь не распахнулась. Жаль. Возможно, именно в этих стенах я наконец бы спрятался от самого себя. В фойе отделения ожидал Игорь и наш адвокат Эмиль Ринатович. В руки сунули кипу бумаг на подпись. — Я рад, что ты цел, сынок, — Игорь трепетно приобнял меня. — Поехали, скорей домой. Завтра будем решать эту проблему. Интересно, но аварию и отделение полиции я не считал проблемой. Происходящее сейчас — это то, что обязательно закончится, а потеря любимого человека, утрата уважения к себе, растоптанная жизнь — проблемы куда похуже. Молча сел в машину. Папа знал этот взгляд, который не предвещал моего участия в чём-то или ком-то. Пассивная агрессия, безразличие и даже аморфность. Я пуст. В доме горело освещение у подъездной лестницы, а, войдя, обнаружил тусклый свет в холле. — Я принесу вам чай, — из-за угла вылетел Алексей Олегович. Да, всё ясно. Он ждал хозяев с верностью собаки. — Спасибо, — кивнул ему Игорь. — Марку нужно согреться. Я же плохо слышал их. Просто тупым взором осматривал камин и лестницу. Скользил блуждающим взглядом по поверхностям гостиной, мечтая споткнуться о шоколадный взор Воробья. Но её нет. Да, потому что давно спит. Она не станет переживать обо мне, так как наверняка презирает. Она сегодня воочию видела мою жестокость и думает, что знает меня. Нет, мой Воробушек, ты ещё ничего не видела и не представляешь на что способна нечисть во мне. В комнате горит ночник. Постель прибрана. Картины безмолвными свидетелями смотрят на меня. Пожалуй, единственные существа, которые понимают своего хозяина и создателя. — Сынок, — позвал Игорь. — Тебе нужно отдохнуть. День сегодня на редкость паршивый, но всё пройдёт. Всегда проходило. Смотрит мягко, но настойчиво. Да, пап, ты единственный, который всегда понимал, что действительно, необходимо пасынку. Даже Есю привёл ко мне именно ты. Покорно кивнул. — Да, я только приму душ. Пап, прости, что разбил машину, — виновато молвил я. — К чёрту машину. Главное, ты цел. А со всем остальным мы разберёмся завтра. Ни о чём не беспокойся, отдыхай. Утро вечера мудренее. Не знаю отчего, но эта фраза подействовала чудотворно и обнадёживающе. Он прав, утром всегда всё видится под другим углом — свет естественный и солнечный, другой взгляд на проблему, мозг отдохнувший и кровь в жилах остыла. Но как дожить до утра? Попросить снотворного? Пожелав спокойной ночи, Игорь покинул мои покои. Душа и тело избитые, как психологическими, так и физическими кнутами просились на покой. Встал и поплёлся в ванну. Тёплые струйки воды массажным постукиванием согревали кожу и всё, что под ней. Они грели моё существо, но не сердце. Той мышце, что живёт под грудиной теперь никогда не согреться. Выйдя из ванной, выловил в свете ночника чашку с дымящимся напитком. Алексей Олегович, видимо, заходил сюда. Интересно, а горячий чай способен донести тепло до души? Опустился на кровать, предварительно откинув покрывало. Замер, глядя в постельное нутро. В полусвете ночника виднелся лист бумаги, когда-то скомканный мной и расправленный. Какого чёрта он в моей постели, а не в книге? Нерешительно взял в руку и развернул. Строчки, что отпечатались на сердце, мог воспроизвести, закрыв глаза, но под ними что-то изменилось — почерк, цвет чернил, слова. «Украдкой сердце пламенеет И ищет к демону пути, Проситься в гости не посмеет, Но тихо молит "Помоги!". Мой дикий зверь такой ранимый В груди осадок доброты. Меня прими! Прошу, любимый! Рукой коснись из темноты. Согрей ладонью моё сердце, Глазами нежно приласкай. С тобою рядом моё место Душа к душе — наш вечный Рай.»