32 Такого интенсивного дня, как был вчера, конечно, у Его Величества никогда не было. Он собрал в один день то, что обычно делал за три. И жалоб никогда так много не было, поскольку бытовыми вопросами занимались мелкие чиновники, а жалобы между знатными семьями, которые доходили до ушей императора, были не часты, поскольку таких семей было не много. Так что в куче свитков были собраны жалобы устаревшие, решение по которым уже давно было принято. Чтение не оказалось бесполезным. Его величество никогда особо не интересовался тем, что не соответствовало его статусу. А тут были жалобы и обычных горожан, и мелких торговцев, и лавочников. Над некоторыми Его величество отметил про себя подумать чуть позже. При воспоминании о Совете, на лице ХунЮна заиграла лукавая улыбка. Он так дотошно выспрашивал у своих министров самые незначительные детали о ситуации в империи о событиях незначительных и, практически, уже состоявшихся, что те поневоле занервничали. Не мог же он при Соа обсуждать действительно значимые текущие проблемы или предстоящие планы? Не женских это ушей дело! Но и Совет тоже оказался полезен. Реакция министров была весьма занимательна. И очень разная. Его величество отметил про себя тех, кто занервничал сильнее остальных. Стоило их помучить ещё, чтобы разобраться в причинах их беспокойства. Тело Его величество приятно звенело от усиленных вчерашних тренировок. Местами болело из-за нескольких, весьма ощутимых, ударов мячом, полученных во время игры в чукгук. Но и было наполнено энергией радости. Благодаря Соа. Её нежности, страстности, открытости ему навстречу. Но, когда Соа завели в библиотеку, её встретил не улыбающийся любовник, а строгий Его величество император Когурё. — Соа, ты знаешь, кто я? — Вы — Его величество император Когурё ХунЮн, — тихо ответила вмиг оробевшая Соа. — Ты знаешь, какой огромной империей я управляю? Ты знаешь, сколько людей находится в моей власти? — Не знаю, Ваше величество. — Скажи, сколько дней ты ехала из Тонъе в столицу? — Пять дней и ночей, Ваше величество. — А теперь подними голову, Соа, и посмотри на карту. Вот твоя Тонъе. Вот Хвандо. Запомни это расстояние на карте и подсчитай, сколько дней нужно ехать от края моей империи на западе до края моей империи на востоке? Соа посмотрела на маленький отрезок, соединяющий две точки, на которые указывал император, и огромную, раскинувшуюся на всю ширину карты, империю. Опустив голову, ответила: — Простите, Ваше величество! Я не смогу этого сделать. Я умею считать только до десяти. — Что ж, значит, из-за твоего невежества, бесполезно говорить тебе о миллионах когурейцев, за жизнь которых я несу ответственность! А скажи-ка мне, Соа, какова твоя ответственность передо мной, твоим императором? Или нет. Задам сначала вопрос попроще, на него ты должна знать ответ: каково предназначение женщины? — Мать, сестра, жена, подруга, любовница, рабыня, — быстро произнесла Соа истины, заученные с детства. — А теперь перечисли предназначение тех, кого император призывает в свой гарем. — Рабыня, любовница, подруга, жена, мать Ваших детей, Ваше величество. И ещё… ещё… императрица. — Рабыней становятся, едва переступив порог моего дворца. Все, кто находятся во дворце, от простых служанок до наложниц в гареме, мои рабыни. Им несть числа. Любовницей, когда я призову в свою постель. Таких мне даровано Буддой тридцать шесть. Это три раза по десять пальцев, до которых ты умеешь считать, и ещё шесть. Подругой можно стать только тогда, когда понимаешь, разделяешь, поддерживаешь все мои устремления, становишься опорой и защитой во всём. Подруга может не быть моей любовницей, но обязательно — рабыней. Женой может стать только та, кто соединяет в себе рабыню, любовницу и подругу. Таких мне даровано Буддой двенадцать. Только после этого женщина достойна стать матерью детей императора. Их не будет у меня больше шести. Но только одна из них станет императрицей. А теперь ответь мне на вопрос, Соа: какие из этих предназначений выполняешь ты? — Рабыня и любовница, Ваше величество, — прошептала, опять опустив голову, Соа. — И какое же из этих предназначений дало тебе право распоряжаться собственной смертью без моего на то позволения? — Простите меня, Ваше величество! — воскликнула Соа, бухнувшись на колени. — Глупая девчонка! — разгневался император, — Вместо того, чтобы думать о том, как защитить мой народ от врагов, как накормить моих подданных рисом, как наказать воров и убийц, как восстановить города от пожаров, как спасти урожай от наводнений, я трачу свои силы и время на бредни невоспитанной, невежественной девчонки! Уходи! И хорошенько подумай обо всём, что я сказал тебе! Когда Соа ушла, ХунЮн задумался — не перестарался ли он? Соа уходила такая поникшая, потерянная. Так хотелось прижать её к себе, приласкать, успокоить. Поцеловать. Едва губы Соа встали перед глазами ХунЮна, как он тут же почувствовал вожделение. Но — нет! Сегодня ночью ему никак нельзя призывать к себе Соа. Нельзя, чтобы сегодняшний урок прошёл даром. Ах, Гюри, зачем ты покинула императора? И Его величество велел привести к себе ночью Арым50, младшую дочь канцлера. Всё равно отпускать её из гарема он не собирался, дабы держать канцлера в узде. А, значит, пришло время перевести её в наложницы. Девочка была красива и не глупа. Прогулки и разговоры с ней доставляли Его величеству удовольствие. А вот жаждала ли она власти, была ли завистлива или зла, Его величеству ещё предстояло выяснить. Также как и то, насколько она зависима от воли отца и будет действовать на пользу ему, а не Его величеству. И доставит ли она ему удовольствие в постели, такое же, как Соа? 50 — в переводе — «красота, знать, изысканность» 33 С утра Хеджин отвели в баню. Отдраивали её тело, как будто оно заросло коростой грязи. Тщательно вымыли волосы. Умаслили кожу. Одели в несколько слоёв одежды. Сделали красивую причёску. Накрасили лицо. Завершили образ драгоценными украшениями в волосах, ушах, на шее и руках. Хеджин очень волновалась, пока её вели к Его величеству. Шутка ли! Она, простая девочка, сирота, увидит самого императора Когурё! Будет с ним разговаривать, гулять по парку. Но ещё больше она разволновалась, когда парк остался позади, а её завели во дворец. Неужели её ведут прямиком в покои Его Величества?!? А как же предварительное знакомство? Его не будет? Что же ей делать?!? Его величество ХунЮн ожидал Хеджин в библиотеке. Специально встал около дивана, чтобы было недалеко нести Хеджин, когда она упадёт в обморок, увидев его, и поймёт, с кем разговаривала запросто в последнее время. Но его ожидания не оправдались. Да, Хеджин пошатнулась, когда он развернулся к ней лицом. Побелела. Потом покраснела. А потом упала на колени, опустила голову и произнесла: — Ваше величество! Вы можете приказать живьём содрать с меня шкуру. Я заслужила такое наказание! ХунЮн оторопел от неожиданности. А потом расхохотался. Всё-таки, Хеджин особенная. Умеет и удивить, и развеселить. — Поднимись, Хеджин! Даже я не посмею портить твою атласную кожу. Кто же так запугал тебя? — Мой дядя, господин ВонШик, так грозился, когда я особо… вела себя не подобающе девушке. — Он бил тебя? — Нет-нет, Ваше величество! Никогда даже пальцем не дотронулся. Только ворчал. — Это хорошо! Иначе я подверг бы его наказанию. — Прошу Вас, Ваше величество! Не подвергайте его наказанию! Дядя всегда был добр ко мне. Относился как к своей родной дочери. — Хорошо, Хеджин, не буду его наказывать. Присаживайся. Давай сыграем в пай-гоу. Помнишь, как весело мы провели время в доме твоего дяди? Хеджин очень обрадовалась предложению Его величества. Всё-таки, как она ни храбрилась, её ноги до сих пор дрожали от страха. Так что разрешение усесться на стул, было как нельзя кстати. Да ещё и возможность навести разговор на Талтала, что-нибудь узнать о нём, появилась. — Спасибо, Ваше величество! Конечно, помню. Мы играли с братом Талталом и господином Ловенсу… Простите, Ваше величество! Можно обратиться к Вам с вопросом? — Спрашивай, Хеджин! — Я уже четыре месяца нахожусь в неведении по поводу здоровья моего дяди и участи брата Талтала… — Что касается твоего дяди, Хеджин, напиши ему письмо сама. Он, наверное, тоже волнуется за тебя. — Спасибо, Ваше величество! Я так и сделаю. А моему брату я тоже могу написать? — Нет, Хеджин. Но ты можешь не переживать за него. Он жив и здоров. — Спасибо, Ваше величество! Ваши слова принесли успокоение моему сердцу. Пай-гоу прошла в неторопливой беседе. Может быть, не так весело, как тогда, в доме дяди Хеджин господина ВонШика. Но ведь тогда их было четверо, и они все были возбуждены прошедшими соревнованиями. А после игры Его величество и Хеджин ещё погуляли в саду. 34 Талтал был жив, но здоровым назвать его было ещё нельзя. Обожжённые ступни заживали медленно, ведь хоть немного, но ходить, всё-таки, приходилось. За тренировками Камакви он наблюдал из специального кресла на колёсах. Сидя в нём же, проводил занятия по технике Чжу-гуме-сёнги и обучение разговору с животными. За короткий срок численность отряда Камакви выросла в 2 раза. В том числе и благодаря рекомендациям Талтала, знающего каждого рядового своего войска. Такими силами уже можно было напасть на город-крепость в горах и уничтожить это осиное гнездо, тем самым продемонстрировав власть и решимость Его величества императора Когурё. Операцию разработал Талтал. И, хотя непосредственно принимать участие в штурме ему не позволили, он выторговал себе привилегию казнить главарей города-крепости самолично. Сделал это с особой жестокостью. Даже видавшие виды члены Камакви едва смогли вынести картину, как Талтал медленно сворачивал их шеи, поворачивая головы на 180 градусов. Мстил за Хеджин. Если бы Талтал мог, он бы свернул голову каждому 50 раз за каждый из тех пятидесяти ударов бамбуковыми палками, которые перенесла Хеджин, но они, к сожалению, умирали после первого раза. Талтал хоть и понимал важность своей работы в лагере отряда Камакви, но ему было скучно. Ему хотелось настоящих сражений. Ему не хватало степного ветра, запутавшегося в гриве его скачущего как стрела коня. Ржания сотен лошадей. Свиста тысяч стрел, пущенных из тугих луков. Услады ушей — стального звяканья друг об друга сотен цзяней. Талтал изнурял себя и своих подопечных занятиями, пытаясь заглушить тоску. Мучил лекаря требованием вылечить его поскорее. Но сорвался всего лишь раз. Когда узнал, что Хеджин вошла в гарем императора. Пил байджиу51 несколько дней, пока Бэкхён не приказал опустить Талтала в бочку с холодной водой. Камакви едва впятером удалось справиться с пьяным вдрызг, разбушевавшимся Талталом. Ещё через 2 месяца Талтал, наконец, получил дозволение Его императорского величества вернуться в войско. Ему вернули его звание чжихуэй и все награды. С Его величеством перед отъездом Талтал так и не увиделся. Он и не жаждал получить аудиенцию Его величества. Слишком больно было бы ему смотреть в глаза того, кто теперь обладает душой и телом Хеджин. Его любимой. Его единственной любимой. Столицу Талтал покидал с болью в сердце, с покалеченным телом, но с лёгкой душой. Надеялся найти успокоение в бою, и даже забвение. Да исполнит мечты Талтала Будда! 51 — самый потребляемый в мире дистиллированный спирт (из Википедии) 35