Соа страдала. Очень страдала. Его величество больше не принадлежал ей полностью. Своё тело он делил теперь ещё с дочерью канцлера, Арым. Свою душу — с новенькой, её звали Хеджин. А его сердце… Его сердце… Соа и прежде не знала, кому оно принадлежит, а сейчас и тем более. А тут ещё Его величество попросил… нет, повелел, подружиться с этой Хеджин. Соа повиновалась. Что ей ещё оставалось, если и её жизнь, и её смерть принадлежат Его Величеству? Но как же было больно даже думать об этом… Вскоре их совместная прогулка — Его величество, Соа и Хеджин, состоялась. Соа думала: «Как же ей пережить эту прогулку?», но ровно до того момента, как увидела Хеджин. Та так лучезарно, так открыто, так доброжелательно улыбнулась ей, что Соа тут же забыла о своих страданиях. Хеджин вела себя скромно, но при этом свободно, и Соа чувствовала себя рядом с ней так, как будто они давно-давно знакомы. С детства знакомы. Хеджин стала для Соа родным человеком, любимой сестрой. И теперь Соа ждала встреч с Хеджин почти с такой же радостью, как и с Его величеством. Хеджин запросто общалась не только с ней, Соа, но и с Его величеством. Едва ли больше десяти раз за те полдня, что они периодически проводили вместе, обращалась к нему «Его величество», тогда как Соа произносила его титул не меньше десяти раз по десять. Его величество особого внимания на то, что Хеджин общается с ним не в соответствии с дворцовыми правилами, не обращал, пока она не дерзнула пригласить Соа сыграть с ними в пай-гоу. Так и сказала: — Соа, будешь с нами в пай-гоу играть? Соа испугалась за Хеджин, глянула на застывшее лицо Его величества, и пробормотала: — Я не умею… Я считаю только до десяти… — Да ничего страшного! — без тени смущения откликнулась Хеджин, не обращая внимания на всё более хмурого императора, — Я тебе сегодня помогу. А потом как-нибудь счету научу. Будет весело, соглашайся! Соа ничего не успела сказать. Его величество разгневался и вскричал (таким не сдержанным Соа видела Его величество первый раз в жизни): — Как ты смеешь приглашать кого-то в игру без моего позволения?!? Кто разрешил тебе передавать другим науку счета? Дерзкая девчонка! Место своё забыла? Хеджин бухнулась на колени и подняла с молитвенным жестом руки вверх: — Простите меня, Ваше величество! Или накажите! Сдерите с меня живой шкуру, Ваше величество! Соа стояла ни жива, ни мертва. Не знала, как поступить, помня об усилении наказания, которому подверглись слуги, когда она за них пыталась заступиться. Но тут… Его величество расхохотался. Хеджин подхватила его смех. Его величество протянул руку, и Хеджин, опираясь на неё, встала с пола. — Сколько у тебя шкур, Хеджин, чтобы разбрасываться ими по любому поводу? И совершенно спокойным тоном обратился к Соа: — Так сыграешь с нами? И вот тут Соа потеряла сознание. 36 ХунЮн разложил перед собой рисунки, которые сделали по его пожеланию Соа, Хеджин и Арым. Рисунков было шесть, по два от каждой девушки. На них он предложил им изобразить друг друга. Самыми примитивными были рисунки Хеджин. Она не стала рисовать портреты Соа и Арым. Просто изобразила цветы. Арым представлялась ей розой. Прекрасной розой, если бы не кроваво-красная краска, которую она выбрала для цветка, и куча мелких и крупных шипов, покрывающих её стебель. Соа ассоциировалась у Хеджин с луноцветом52. Распускающимся в сумерки и светящимся с наступлением ночи. С головокружительно сладким, но не приторным, ароматом. Красивым, нежным, хрупким на вид. Но очень сильным и стойким и к холоду, и к ветру, и к дождю, и к жаре, и к засухе. Соа поняла задание буквально. Она нарисовала портреты. Арым у неё смотрела прямо, но ни глаз, ни носа видно не было, их прикрывала роза. Поразительным было то, что цвет розы был точно таким же, как и на рисунке у Хеджин. Кроваво-красный. Улыбка Арым выглядела неживой, натянутой, холодной. ХунЮн мог бы отнести это на счёт отсутствия мастерства у Соа, но в улыбке Хеджин Соа смогла передать и её открытость, и её задор, и её доброту, хотя изобразила Хеджин в пол-оборота, прикрыв верхнюю половину лица весёлым, разноцветным зонтиком. Самые искусные портреты нарисовала Арым. Вот кто умел пользоваться и карандашами, и красками! Соа и Хеджин выглядели на них, как живые. Только вот выражения их лиц… Соа смотрелась глупенькой девочкой, но без того умиления, с которым рисуют детей. Хеджин — простушкой. К такому лицу больше бы подошло крестьянское платье, чем богатый наряд, надетый на Хеджин на рисунке Арым. Может быть, художница этого и добивалась? Чтобы Его величество увидел нелепость нахождения Хеджин во дворце рядом с особой Его императорского величества? Эту догадку подтверждали и слова Арым, сказанные Его величеству в ответ на его слова, сказанные как бы вскользь, будто бы он рассуждал сам с собой о том, что пришла пора перевести часть наложниц в статус жён. — Ваше величество! Я не сомневаюсь, что Вы примете мудрое решение. Ваши жёны будут благородного происхождения, умны и воспитаны. Они будут блистать красотой, как звезды на ночном небе. И самой яркой звездой на Вашем небосклоне, Ваше величество, будет та, которой Вы подарите право сидеть рядом с Вами на троне. Про выбор императрицы речь в размышлениях Его величества не шла. Так что высказывание Арым пошло дальше. И было абсолютно понятно, на кого она намекает. Конечно же, на себя! А вот Хеджин без всяких намёков сказала прямо: — Ваше величество! Соа любит Вас. Она предана Вам и душой, и телом. Что касается остальных качеств, необходимых для жены Вашего императорского величества, то я не сомневаюсь, что она с усердием будет учиться и ради Вас постигнет глубины любой науки. Арым из высокородной семьи и уже обладает всеми качествами, чтобы стать достойной статуса жены в Вашем гареме. Она хорошо воспитана, красива, умна, образована. Но она Вас не любит. И умеет ли любить вообще, я не знаю. Ваше величество! Я не сомневаюсь, что Вы примете мудрое решение. Самую бурную ответную реакцию на провокационные слова Его величества о выборе жён в гарем, выдала Соа. Вот, уж, чего ХунЮн не ожидал, так это того, что тихая, застенчивая Соа так резко выскажется. Это что, влияние Хеджин? Или ревность к Арым? Или последствие того, что в разговоре с ней Его величество помимо жён упомянул ещё и выбор из них императрицы? Соа сначала побелела, потом покраснела, прикусила до крови нижнюю губу и сказала: — Ваше величество! Я люблю Вас! Я всегда знала, что не буду в Вашем сердце единственной. И это наполняло мою душу горечью и разрывало мне сердце. Когда Вы познакомили меня с Хеджин, Ваше величество, мои раны затянулись… — Так ты готова делить меня с другой? — перебил свою юную наложницу Его величество. — С такой, как Хеджин, — да! Но не с такой, как Арым! Если… Если Вы выберете Арым императрицей, то я… То моя жизнь и моя смерть больше не будет принадлежать Вам, Ваше величество! — Ты угрожаешь мне? — искренне удивился ХунЮн. — Нет, Ваше величество! Я защищаю Вас! Я знаю, Вы можете наказать меня за мою дерзость. Можете подвергнуть наказанию вместо меня моих служанок и евнухов. Но я не отступлюсь. Потому что Вы, Ваше величество, для меня важнее, чем все они и я сама. Когда ХунЮн прижал к себе Соа, чтобы забрать себе капельку крови, выступившей на её нижней губе, как капля росинки ранним утром на нежном лепестке цветка, он почувствовал, как дрожит её хрупкое тело. Несмотря на внешнюю смелость, слова дались Соа не легко. Моя маленькая, отважная любимая! Как тебе подходит образ, который создала на своём рисунке Хеджин! И как ошибается в мнении о тебе из-за своего высокомерия Арым! Я излечу твои раны! 52 — другие названия — калониктион, лунная лиана, лунноцветущая ипомея. Высота до 8 м. Диаметр цветков 10–15 см. Цветы луноцвета распускаются буквально на глазах, словно в ускоренной съемке. При этом отчетливо слышны шорох лепестков и хлопки раскрывающихся бутонов. В Когурё это завораживающее ночное шоу начинается с весны на равнинах и продолжается до самых заморозков в горных районах. В этот период сад наполняется изысканным тропическим ароматом, сладковато-миндальным и очень романтичным. 37 Чем дольше Его величество думал над Ловенсу в качестве кандидатуры на должность канцлера, тем меньше его привлекала эта идея. Но не так-то просто было отказаться от того, что вынашивал в голове в течение десяти лет. Да и кандидатуры другой не было. Из своего окружения Его величество безоговорочно мог доверять только Талталу, хотя тот и совершал проступки, вызывавшие гнев Его величества, и Бэкхёну. Оба военные с головы до пят, честные и прямолинейные, и потому не годящиеся на должность канцлера, где требуется изворотливый ум, определённая хитрость, умеренный цинизм, жёсткость в принятии решений и даже жестокость. Размышления так утомили Его величество! Легче было переносить физические нагрузки, чем раздумывать над проблемой, зашедшей в тупик. Его величество решил передохнуть. Вызвать к себе Хеджин? Или отправиться с неожиданным визитом к Соа? (ХунЮну нравилось заставать свою любимую наложницу в самые разные моменты. Она так очаровательно смущалась и так искренне радовалась нечаянному счастью, что наполняло душу и тело Его величества особой теплотой). Его величество прислушался к своим желаниям и отправился к Соа. Но попасть к любимой не получилось. Подойдя к её комнате, Его величество обнаружил около её дверей кучу народа. Там стояли служанки и евнухи. Чуть поодаль, отдельно от всех — лекарь Ыйса. Евнух Нейси так сосредоточенно прислушивался к тому, что происходило внутри комнаты, что даже не заметил появления Его величества. — Что здесь происходит? — строго произнёс Его величество. — Ваше величество! — вздрогнул и согнулся в поклоне Нейси, — Госпожа Соа и госпожа Хеджин заперлись в комнате и не выходят уже больше четырёх часов… Сначала было тихо. Потом слышался смех. Служанки, подававшие еду, утверждают, что обе госпожи выглядели расстроенными, а госпожа Соа, похоже, плакала. А сейчас… вот… — замялся и не решился продолжать евнух. — Что «вот»? — повысил голос Его величество. — По звукам похоже на… драку, — едва слышно от страха произнёс евнух. То, что Соа и Хеджин много времени проводят вместе, для Его величества не было новостью. Он сам просил их подружиться, и они выполнили его распоряжение. Подружились не по его приказу, а по велению собственных сердец. То, что во время их встреч находящимся снаружи служанкам и евнухам ничего не было слышно, тоже понятно — Хеджин обучала грамоте и счёту Соа втайне от всех, опять же по указанию Его величества. Даже о причине их смеха и слёз Его величество догадывался — он сам велел Хеджин рассказать Соа всё. И о своей жизни в доме её дяди, и об обстоятельствах первой встречи с Его величеством, и о похищении. Был повод и над чем посмеяться, и над чем поплакать. А у Его величества появлялся шанс доподлинно узнать, кого любит Хеджин. Не могут же подруги не поделиться секретами? И залечить раны Соа, нанесенные ревностью. Но вот причины «драки», если это, действительно, была драка, Его величеству были не понятны. И он решительно отодвинул евнуха Нейси от двери и сам прильнул к ней ухом. Из-за двери доносились азартные возгласы, удары. Что-то звякало. Что-то с глухим звуком падало на пол. В любом случае надо было положить этому конец. И Его величество смело открыл дверь и шагнул в комнату. От удара подушкой, летевшей в его сторону, Его величество спасла только быстрая реакция умелого воина. Картина, открывшаяся ему, заставила остановиться. Соа и Хеджин скакали по комнате, как зайцы, убегающие от охотников, и бросали друг в друга всё, что попадалось им под руку. Залихватски кричали, когда бросок оказывался метким. Их одежда пришла в беспорядок. Их волосы растрепались. Глаза горели весёлым азартом. Щёки полыхали румянцем. И при этом обе выглядели такими красивыми, такими соблазнительными, такими возбуждающими, как никогда! Его величество закрыл глаза, чтобы выровнять дыхание и справиться с участившимся биением сердца, но только ещё больше возбудился, представив себе картину, как они втроём… нагие… занимаются любовью. Ласкают и целуют друг друга… — Ой! Ваше величество! — одновременно воскликнули два женских голоса, чем разрушили соблазнительную картину, возникшую перед глазами Его величества. Когда Его величество открыл глаза, обе возмутительницы спокойствия уже стояли на коленях, и даже успели пригладить волосы. Его величество отослал Хеджин из комнаты, а сам остался со своей любимой наложницей и сполна удовлетворил потребности своего восставшего жезла. 38 Хеджин понимала, что Его величество сердится на неё. Ведь он ни разу с того дня, как застал их с Соа вдвоём в её комнате в неподобающем виде, не приглашал её к себе поиграть в пай-гоу. Да и в тот день даже не взглянул на неё, указал выйти из комнаты небрежным жестом, будто муху отгонял. И их совместные прогулки прекратились. Нет, с Соа-то Хеджин виделась, ведь занятия продолжались. А вот с Его величеством — нет. Хеджин очень по нему скучала. А ещё обижалась. Разве это справедливо, наказывать её одну? Ведь кричали и прыгали они вместе с Соа. И подушкой, между прочим, в Его величество Соа запустила, а не она, Хеджин. А ещё Хеджин не терпелось поделиться с Его величеством новой идеей, возникшей в её голове — чем она может заняться, когда Его величество отпустит её из гарема. Раз, уж, стать воином и отправиться в армию вслед за Талталом категорически нельзя. И Хеджин, набравшись смелости, попросила главного евнуха гарема Сангхуна, испросить разрешения у Его величества на визит к нему. Его величество никак не мог выбросить из головы соблазнительную картину, возникшую перед его глазами несколько дней назад — он и двое наложниц, Соа и Хеджин, вместе в постели. Соблазн оставить Хеджин в гареме в качестве наложницы ещё больше усилился, после того как она отказалась даже Соа называть имя своего возлюбленного. Может, его и нет, этого возлюбленного? Это её выдумка из-за страха телесной близости? Его величество решил вызвать к себе Хеджин и поговорить откровенно, а тут она сама попросилась на приём, что наполнило душу Его величества положительными ожиданиями. Но заговорила Хеджин совершенно о другом: