— Ваше величество! Если мне не суждено стать воином и защищать Ваше величество и нашу великую империю Когурё на поле брани, позвольте мне остаться в гареме в качестве евнуха и защищать Вашу любимую наложницу — госпожу Соа. Нет! Всё-таки, Хеджин удивительная девушка! Мало кто из окружения Его величества мог привести его в такое состояние, что он онемел, не зная, что сказать. Девушка в гареме в качестве евнуха?!? Видя, каким взглядом смотрит на неё Его величество, Хеджин торопливо продолжила: — Ваше величество! Вы знаете, насколько хороши мои умения в военном искусстве. Они во многом превосходят умения Ваших евнухов. А в том, что я не освоила в совершенстве, я буду усиленно практиковаться. Я так люблю Соа, что буду защищать её не по обязанности. Ценой своей жизни буду защищать. Разрешите мне, Ваше величество, ежедневно доказывать Вам свою любовь и преданность! — Так значит, ты, всё-таки, любишь меня, Хеджин? Почему же тогда не хочешь остаться в гареме наложницей? — Я люблю Вас, Ваше величество, как своего императора, а не как мужчину. Простите меня за дерзкие речи или накажите, Ваше величество! — А Талтала ты любишь, как мужчину, а не как брата? — решил напрямую спросить Его величество. Хеджин побелела и упала на колени: — Ваше величество! Брат Талтал ни в чём не виноват! Он ничего не знает о моей любви. Это всё моя вина! Не наказывайте брата Талтала, Ваше величество! Накажите меня! — Опять предлагаешь содрать с тебя живой шкуру? — произнёс Его величество. Произнёс, вроде бы, с юмором, но и с грустью тоже. Подошёл к стоящей на коленях Хеджин и тихо спросил: — Скажи, Хеджин, если бы ты встретила меня раньше Талтала, ты смогла бы меня полюбить, как мужчину? — Я думала о Вас, Ваше величество… До того, как осознала свою любовь к брату Талталу… — Ступай, Хеджин! Я подумаю над твоим предложением. После этого разговора и совместные прогулки, и игры в пай-гоу, и задушевные, а порой веселые разговоры, возобновились. Но Хеджин чувствовала, что между ней и Его величеством пролегла тонкая, почти незримая черта. Прежней свободы общения не было. Непринуждённость исчезла. А вскоре, как только Соа стала сносно писать, бегло читать и быстро считать, Хеджин отослали из дворца. И она оказалась в учебном лагере, где начала заниматься военной подготовкой наравне с мужчинами. Поблажек на её женскую натуру ей никто не делал. Но Хеджин было не привыкать к подобному. Ведь Талтал учил её точно также. Чем суровее обучение — тем больше шансов выжить на войне. И в гареме тоже. 39 Наконец-то Ловенсу вызвали во дворец. Он бы гораздо меньше этому радовался, если бы знал, что его возвращение в столицу зависело от здоровья Талтала. Его величество не желал, чтобы эти двое встретились. А потому, дождавшись выздоровления своего чжихуэя, даже отправил его в расположение войска другой дорогой, чем той, по которой ехал в столицу Ловенсу. Приличный крюк до своего места назначения на севере Когурё, Талтал делал не напрасно. Он воплощал в жизнь свою идею создания отрядов и секретов для охраны границы империи. Вторым условием возвращения Ловенсу во дворец, было отсутствие в нём Хеджин. Если бы можно было скрыть от Ловенсу, что она вообще была здесь, то Его величество так бы и сделал. Но рассчитывать на молчание можно было со стороны Соа и евнухов, но как заткнуть рот служанкам, наложницам, Арым, наконец? Так что оставалось только сделать невозможной их встречу. Хеджин же задержалась во дворце, поскольку обучала Соа грамоте и счёту втайне ото всех. Вначале Ловенсу решил разведать обстановку. Новостей за время его прозябания вдали от столицы накопилось множество. Кое о чем он уже знал — о смерти императора ХёнКи и о вступлении на престол наследного принца ХунЮна. Такие новости распространяются быстрее ветра. На коронацию Его величества императора Когурё ХунЮна Ловенсу не пригласили, и это оставило глубокий след обиды в его душе. О смерти любимой наложницы Его высочества Гюри и восхождении звезды наложницы Соа Ловенсу узнал из писем своей родни. Первое его не тронуло, второе обрадовало и наполнило душу надеждами на извлечение выгоды для себя, любимого. Слухи о смене состава Совета подтвердились в полной мере и тоже доставили радость Ловенсу — в Совете ещё оставались министры и, в том числе, канцлер, которых пока не сместили с должностей, а, следовательно, есть основание думать, что Его величество император ХунЮн не обойдёт вниманием давнего друга, доказавшего ему свою преданность — позволит занять тёплое местечко. Ловенсу с удовольствием бы стал министром финансов. А, может, Его величество и канцлером Ловенсу назначит? Хотя, с другой стороны, вместе с Соа в гарем была зачислена Арым, дочь нынешнего канцлера… Не говорит ли это о том, что канцлера Его величество менять не собирается? Что огорчило и заставило сердце Ловенсу сжаться от страха, так это информация о нахождении в гареме Хеджин (её и Соа подтвердила). О разгроме Торгового клана. И о Талтале. Последний не только не получил наказания за свои проступки, но и сохранил свою должность и звание. По слухам даже был награждён за выполнение некоего секретного задания. Ловенсу связал воедино данные, и у него сложилась такая картина: Талтал принял участие в разгроме Торгового клана, в результате которого была освобождена Хеджин. О её пленении Торговым кланом достоверных сведений у Ловенсу не было. Хотя он сам подсказал эту идею, но сообщать ему о результатах запретил. Просто из осторожности. Но в длительную болезнь Хеджин, из-за которой она, якобы, не показывалась долгое время во дворце, Ловенсу не верилось. Поразмыслив, Ловенсу решил, что о его связях с Торговым кланом Его величеству ничего не известно. Иначе он, Ловенсу, уже давно был бы не во дворце, а под ним, в подвале. Общался не с придворными, а с заплечных дел мастерами. А, значит, можно выдохнуть, но и ушки на макушке продолжать держать востро. Что ещё встревожило Ловенсу, так это слухи о неких воронах, которых в лицо никто не видел, а только наблюдал их стремительные тени. Страшные вещи, которые они творили, наводили ужас. Якобы, их кони не скачут, а летят, и никто не может ускользнуть от них. У них не две, а четыре руки. И в каждой из них по острому цзяну. А ещё шептались, что они — оборотни, умеющие превращаться как в зверей, так и в птиц, а вовсе не люди. И убивать умеют не только оружием, но и свистом. Что из этого было правдой, что преувеличением, а что ложью, Ловенсу ещё предстояло выяснить. Что больше всего огорчило Ловенсу, так это разговор с Соа. Похоже, эта влюблённая дура ни на что не годна, кроме как вздыхать о своём любимом. Ладно! Может хоть словечко за двоюродного брата сможет замолвить, если понадобится… 40 Разговор Ловенсу с Соа не остался тайной для ХунЮна. Не только у стен дворца были уши, но и у сада тоже. Так что не Соа доложила Его Величеству его содержание. Но и скрывать от Его величества ничего не стала. Просто немного смягчила острые углы. ХунЮну даже понравилось, как его любимая наложница тактично защитила своего родственника и, в тоже время, не подвела своего императора. Соврала Ловенсу только в одном — что до сих пор осталась такой же безграмотной, какой пришла во дворец. В остальном — просто схитрила. Этот разговор Ловенсу с Соа определил его дальнейшую судьбу. Его величество понял, что Ловенсу, оставшись во дворце, не оставит в покое Соа, всегда будет пытаться использовать её в своих интересах. И Его величество принял окончательное решение отправить Ловенсу подальше из столицы. Единственное, что беспокоило Его величество, это реакция Соа — как-никак Ловенсу её родня. А любимая наложница вела себя странно последнее время. То грустила, то веселилась без причины, то глубоко задумывалась о чём-то. Прятала свои чудесные глаза от Его величества. На невинный вопрос Его величества о самочувствии вообще расплакалась. — Я так скучаю по ней… — По кому? — не понял ХунЮн, ожидавший услышать про двоюродного брата. — По Хеджин… — Хеджин? — удивился Его величество, — Я думал, что ты скучаешь по семье, по родственникам и друзьям, по уехавшему Ловенсу. — Я скучаю по ним тоже. Но это другое. Моя семья теперь Вы, Ваше величество. А мои родственники, также как и я сама, должны служить Вам и находиться там, где они будут наиболее полезны Вам. Если Вы решили, что место Ловенсу не в столице, то так тому и быть. — Значит, Хеджин… Ты хочешь, чтобы я вернул её во дворец? У Соа мгновенно высохли слёзы, и она подняла на Его величество глаза, полные надежды: — А можно? — Разве для императора есть что-то невозможное? — улыбнулся ХунЮн. — Ваше величество, а где сейчас находится Хеджин? — Там, где она хотела быть, — загадочно ответил Его величество, — А скоро будет там, где и мечтать не смела. — Так она счастлива быть там? Тогда не надо её возвращать, Ваше величество! Я хочу, чтобы Хеджин была счастлива. Если это так, то я не буду больше по ней скучать… Если только совсем чуть-чуть… 41 Не смотря на выясненную причину странного поведения Соа, её самочувствие не улучшилось. Она продолжала хандрить, но изо всех сил пыталась держаться перед Его величеством. И обеспокоенный император вызвал к любимой наложнице лекаря. Ыйса тщательно осмотрел больную, прощупал пульс и торжественно возвестил, что наложница Соа ждёт ребёнка. Неожиданное, но ожидаемое известие обрадовало обоих. Соа возрадовалась своему будущему материнству и возблагодарила Будду за чудесный подарок. ХунЮн не почувствовал ничего, хоть отдалённо напоминающего отцовство. Это придёт к нему гораздо позже. Когда он впервые возьмёт на руки своего первенца, сына, наследника. Вдохнёт его сладкий младенческий запах. Умилится, с какой силой сожмут его палец тонкие пальчики сына. Растает от его первой улыбки. Восхитится его первым неловким шагам. Вздрогнет от впервые произнесённого слова «папа». А в тот час, когда он услышал, что станет отцом, Его величество подумал о другом. Он тоже возблагодарил Будду за чудесный подарок. За то, что теперь ни у кого в империи Когурё не возникнет даже тени сомнения в праве Соа стать императрицей. На это не смогут возразить ни члены Совета, ни канцлер, ни его дочь, ведь Соа носит под сердцем наследника славной империи Когурё. А ещё Его величество император ХунЮн подумал о том, что как же чудесно, когда лодка твоей судьбы плывёт по реке жизни плавно, не встречая препятствий, и пристаёт к тем берегам, куда ты осторожно её направлял. Прислушиваться к воле небес и обладать терпением — вот какие жемчужины драгоценного опыта положил в копилку своих знаний ХунЮн, где уже хранились частички мудрости его отца, императора ХёнКи. 42 Хеджин выскочила из палатки Талтала и стремглав бросилась к реке. Её душили слезы. Не добежав до берега, разрыдалась. Было так обидно! Нет! Ну, в самом деле! Она столько ли преодолела на пути к нему. И каждый удар копыт её легкокрылого коня отбивал радостью — Тал-тал, Тал-тал, Тал-тал. А он??? А сколько трудностей превозмогла! Одно обучение в течение трёх месяцев чего стоило! Она наравне с мужчинами таскала тяжести в гору. В полном облачении переходила болото. Увязая в песке, бежала на скорость. Закончила первый курс одной из лучших. И ведь никто — ни новобранцы, ни учителя, не догадались, что она девушка. Да, второй курс дался ей сложнее. У неё по-прежнему были проблемы с овладением цзяня. Зато в рукопашном бою она приспособилась вырубать соперников одним лишь прикосновением, и тем компенсировала недостаток силы. И как же вытянулись физиономии у её товарищей по обучению, когда они узнали в конце курса, что проигрывали девушке! Третий курс был самым сложным. Не в физическом плане, а в смысле взаимоотношений с учениками. Они косились на неё и шарахались, как от огня. Никто не хотел с ней тренироваться. Ещё бы! Победа над девушкой не добавляла мужчинам чести, а поражение покрывало несмываемым позором. Но она и это вынесла. И всё это ради чего? Ради того, чтобы Талтал, едва увидев, отправил её домой?!? «Упрямый осёл!», — разозлилась Хеджин. И слезы её высохли. Ну, ничего! Кажется, она нашла, за что можно зацепиться, чтобы остаться с ним. Вместе с великодушным разрешением Его Величества на службу Хеджин в качестве ординарца чжихуэя Талтала, император прислал ему собственноручно написанную записку: «Её жизнь и её смерть теперь принадлежат тебе». На неё и ссылался Талтал, когда настаивал на возвращении Хеджин домой. Она же упирала на то, что разрешение служить почти что приказ Его величества. А как можно ослушаться своего императора? Кроме того, у неё была своя записка, написанная Его величеством ХунЮном: «Твоя жизнь и твоя смерть теперь принадлежат ему. Но помни, что его жизнь и его смерть принадлежат мне». Хеджин понимала это как поручение ей защищать жизнь и предотвратить смерть Талтала. А если он сомневается, то пусть напишет Его величеству. Посмотрим-посмотрим, что тот ответит. Хеджин выскочила из палатки Талтала после очередной ссоры, а Талтал в сердцах так ударил кулаком по столу, что разбил его в кровь, а потом ещё и травму ноги добавил, саданув ею с досады по ножке стола. Глупая девчонка! Воевать рядом с ним явилась! А того не хочет понять, что только в обузу ему. Ну, как он будет сражаться, если постоянно будет думать о её безопасности, а не о войске??? И ведь никак её не спровадишь! Упёрлась, как коза. Зацепилась за разрешение от Его Величества. И император ХунЮн тоже хорош! Приезд Хеджин это награда Талталу от него или наказание? Думай, как хочешь! Вначале Талтал решил, что награда. День, когда он увидел Хеджин в лагере, стал самым счастливым днём в его жизни. Они проговорили день и всю ночь. Хеджин подробно рассказала и про похищение, и про свой побег. Её боль Талтал чувствовал как свою. Его сердце трепетало от ужаса того, что пришлось пережить Хеджин. Кулаки сжимались от гнева. В лицах Хеджин показала про то, как чуть не умерла, поняв, с кем запросто разговаривала после своего освобождения. Талтал до слёз хохотал. И про свою названную сестру Соа Хеджин рассказала. Со светлой и грустной улыбкой. И про беседы и прогулки с императором. Поведала Хеджин и про идеи своей жизни после гарема. Вот тут Талтал насторожился. Он-то посчитал, что Его величество разрешил Хеджин проведать Талтала, и та потом отправится домой, а она, оказывается, вознамерилась в войске служить. Женщина-воин??? Немыслимо!!! Нет, он ни за что не допустит, чтобы что-то угрожало жизни любимой! Ни за что! С первого дня в лагере начались проблемы. Взять хотя бы на бытовом уровне. Где она жить будет? Ставить отдельный шатёр — не положено. Даже он, чжихуэй, и его биньбэйцяньши Чонхо, хоть и в отдельных шатрах спят, но вместе с ординарцами. А находиться ей с ним в одном шатре — как это будет выглядеть для остальных воинов? Да и он не железный, чтобы быть с любимой так рядом, на расстоянии вытянутой руки и не сметь дотронуться… Нет! Женщина среди воинов это недопустимо! Раздосадованный Талтал вышел из шатра. Свежий морозный воздух остудил его. «Куда Хеджин убежала? Не замерзла бы. Заболеет…», — заботливо подумал Талтал. И это были его последние мысли перед тем, как погрузиться во тьму. Что-то острое вонзилось в плечо Талтала, и он замертво упал на стылую землю.