Она скривилась, демонстративно отвернулась, сложив руки на груди, но больше ничего говорить не стала. Ненадолго повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным звуком воды, капающей из крана, короткими глухими ударами капель о дно пустой ванны. А затем он повторил свой вопрос: — С кем ты была? — Не знаю, — неожиданно тихо ответила София, внезапно где-то растеряв весь свой гнев. — Что значит «не знаю»? — То и значит! Я спустилась выпить кофе из автомата, и… Тут на первом этаже живёт чувак, толкающий травку. Ну, а эти ребята приехали к нему затариться для вечеринки. Мы столкнулись, и они пригласили меня… — А ты просто прыгнула к ним в машину и поехала? — Да! И отлично провела время, чтоб ты знал! — вновь язвительно выпалила она, и резкий звук собственного голоса тут же заставил её поморщиться от пронзившей голову боли. — Ага. Я вижу, — холодно произнёс он и, прежде чем София успела хотя бы подумать, что он имеет в виду, сунул экран телефона прямо ей под нос. На экране была открыта переписка, вернее — сообщение с неизвестного номера. «Детка, ты была неподражаема! Нужно будет обязательно повторить это как-нибудь». К сообщению ещё прикреплялась куча фотографий, на которых хохочущая пьяная София танцевала на столе у кого-то в гостиной, обнималась с кучкой таких же нетрезвых юнцов и бойко расправлялась с длинным рядом шотов на барной стойке. — Обещала же тебе фотки, — хохотнула она в кулак, но тотчас замолкла, под его тяжёлым взглядом. — По-твоему, это смешно?! — Он снова не сдержался. София машинально вжала голову в плечи, будто бы он действительно мог сейчас навредить ей. Потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, и, сделав глубокий вдох, он продолжил уже спокойнее: — Где-то ещё всплыли эти фотографии? В соцсетях? — А мне откуда знать? У меня все приложения под запретом, — обиженно пробурчала она в ответ и добавила уже совсем тихо: — Как и вообще любые социальные связи… — Ясно. Собирай вещи. — Чего? — Она подняла голову и взглянула на него огромными глазами, словно не верила тому, что только что услышала. — Пакуй сумки. У тебя пятнадцать минут. Я буду ждать в машине. Не сказав больше ни слова, он развернулся и направился к выходу, услышав только полный воодушевления вскрик Софии за спиной, прежде чем дверь за ним захлопнулась. Вскоре её тонкий силуэт возник в мерцающем свете фонаря. Похоже, она была взволнована, потому что сборы, вопреки ожиданиям, не заняли у неё много времени, и для такой маленькой и худой девчушки, София весьма бодро справлялась с гигантской сумкой объемом чуть ли не вполовину собственного тела. Она почти бегом доскакала до машины, закинула вещи в багажник и, задыхаясь, пулей влетела на пассажирское кресло и громко хлопнула дверцей. Двигатель заурчал, и они тронулись с места до того, как она успела перевести дух. Всё это время она не переставала улыбаться. Казалось, он впервые видел её такой. — Наконец-то! — воскликнула она, едва ли в силах спокойно усидеть на месте, будто бы и не страдала от похмелья и недосыпа ещё пять минут назад. — Я знала, что ты передумаешь! — О чём ты? — Ну… мы же едем к тебе? — Нет, — коротко отрезал он, не отрывая глаз от дороги. — Как? Подожди… Куда же тогда? — Её пыл мгновенно утих. Ответа не было, и чем дольше он молчал, тем сильнее она сжимала в пальцах ремень безопасности. — Эй! Куда ты меня везёшь?! — Туда, где тебя никто не найдёт и где за тобой присмотрят. Можешь продолжать спать. Дорога будет долгой. — И что это должно означать?! — вспылила она. — Решил меня запереть?! Приставить ко мне надзирателей?! — Это значит, что ты будешь в надёжном месте до тех пор, пока я не удостоверюсь, что всё тихо. — Ну уж нет. Не поеду. Лучше вернусь назад. Останови машину! — потребовала она, но никакой реакции не последовало. — Тормози, я сказала! Выпусти меня! — София сорвалась на истеричный крик и потянулась было к двери, но та оказалась заблокирована. — Ты что, похищаешь меня?! А?! Ты кем себя возомнил?! — Тем, кто спасает твою задницу! — раздражённо ответил он, чем, похоже, только взбесил её сильнее, потому что София начала срывать голос. — Да кто сказал, что меня нужно спасать?! Чем такая жизнь лучше?! — Её крик прервался коротким всхлипом. На глазах выступили слёзы. — Ты просто везёшь меня из одной тюрьмы в другую, разве нет?! И что? По-твоему, это жизнь?! Лучше бы ты оставил меня там с самого начала! Было бы лучше мне просто умереть! Она хлюпала носом, мотала головой из стороны в сторону и готова была вывалить на него ещё целую лавину нескончаемых воплей, но тут машина свернула на обочину и затормозила. Так внезапно и резко, что Софию мотнуло вперёд, и только пристёгнутый ремень не позволил её голове удариться о панель. От неожиданности девушка вмиг умолкла и только хлопала мокрыми ресницами, глядя в пустоту перед собой. И тогда в воцарившийся ночной тишине раздался его голос. — Не говори этого. Не смей говорить так, слышишь? Она несмело повернулась к нему. В её голове осталась ещё тысяча невысказанных претензий и упрёков, но от того, с каким сожалением он смотрел на неё, от того, как он говорил, она не могла вымолвить ни слова. — Живи. Живи, потому что страшно. Живи, потому что больно. Живи, потому что ненавидишь. Выбери любую причину. Продолжай двигаться вперёд, несмотря ни на что. Иди, ползи, если нужно. Потому что… что бы не происходило вокруг, дождь всегда заканчивается рано или поздно. Поэтому живи. Ради того, чтобы снова увидеть солнце. Глава 12. Пропащий Ника не собиралась подслушивать, но громкий женский голос, звучащий из динамика его мобильного, было отлично слышно. И из-за этого голоса Майкл снова стал таким. Всего на мгновение. Как если бы все его мысли находились далеко-далеко и в каком-то очень плохом месте. А потом она встретилась с ним взглядом, и он вновь сделал вид, что ничего не случилось. Как и сама Ника. Она не хотела думать о том, кто звонил ему и почему он тут же сорвался куда-то после этого звонка, ничего толком не объяснив. Он всегда упоминал работу, когда ему нужно было уехать, но никогда не рассказывал о том, что делает. Лишь бросал вскользь что-то про старых клиентов с предыдущего места. А Ника не спрашивала. Потому что всякий раз, собираясь уйти, он выглядел так, будто отправлялся на казнь. Так зачем всё портить и заставлять кого-то говорить о том, о чём ему говорить явно неприятно? Однако в этот раз всё ощущалось совсем иначе. Его не было пять дней. Сперва Ника не придавала особого значения его отъезду и просто продолжала функционировать по старой заученной схеме. На второй день ей стало тоскливо, и она попыталась позвонить ему, но бездушный робот оповестил о том, что телефон вызываемого абонента выключен. Это огорчало, но причин для беспокойства не было. В конце концов, он мог быть реально занят, и ей не хотелось отвлекать его просто так, лишь потому что стало скучно. Вот только на третий день история повторилась. Его телефон всё ещё оставался недоступен. В этом не было бы ничего такого, если бы она знала, куда уехал Майкл и почему в такой спешке, но она не знала. А когда ты немножко параноик, не накручивать себя становится по-настоящему трудной задачей. И дело даже не в том, что она не имела понятия, где он и чем занимался. Просто рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, чувствовала, что никакие кошмары не смогут достать её, когда он укрывал её в своих объятиях. Даже если бы сам дьявол шёл за ней. А теперь она снова была уязвимой. И всё же, Ника старалась. Она даже не пыталась позвонить ему снова или оставить сообщение, потому что боялась показаться одной из этих одержимых невротичных девиц, способных вытянуть из человека всю душу, если вдруг мир перестанет вертеться вокруг них. И всякий раз, как рука тянулась к телефону, Ника одёргивала себя и повторяла, что он сам позвонит ей, как только найдёт время. Но он не звонил. Ни на четвёртый день, ни на пятый. Ника пыталась отвлечься, как могла: не изменяла старой привычке прятаться в работе, пробовала оттачивать свои посредственные кулинарные навыки, изводя последние продукты и вспоминая всё, чему Майкл тщетно пробовал её научить, убивала вечера в компании Кайла или с кучкой незнакомцев из сети за очередным рейдом на новую игровую тварь или же за четырёхчасовой защитой башни… Дела всё, что возможно, лишь бы не вслушиваться в каждый шорох, не высматривать свет фар подъезжающего автомобиля в ночном мраке, не подпрыгивать на месте, проливая на себя кофе всякий раз, как телефон на столе начинал вибрировать, но это снова оказывалась Лорен или неимоверно выгодное предложение от местной пиццерии. Но в конечном итоге Ника всегда оставалась один на один с собственными мыслями, от которых нельзя спрятаться в холодной постели. И вечером пятого дня она с некоторым удивлением обнаружила себя на пороге его дома, едва способная вспомнить, как ноги принесли её сюда. Это было странно. Тело будто само искало что-то, что поможет хоть немного вернуться в ту зону комфорта, к которой она уже успела привыкнуть. Пусть это будет всего лишь тот запах, напоминающий землю после дождя, которым пропитаны его вещи. Она колебалась, прежде чем отпереть дверь запасным ключом, как если бы никакого ключа не было и она собиралась бы нагло вломиться на чужую собственность. Сама не знала, откуда взялось это чувство неправильности. Но непонятное сиюминутное желание оказаться внутри победило. «По крайней мере я могу забрать одежду, которую оставила здесь раньше», — мысленно твердила она себе, потому что ей вдруг остро понадобилось некое оправдание своего присутствия. «Да, совершенно верно, именно тот свитер с пятном от джема мне обязательно нужен прямо сейчас», — думала она, захлопывая дверь и щёлкая выключателем в гостиной. Теперь это место выглядело ещё более огромным и пустым. Ника бросила взгляд на плед, небрежно брошенный на диване, чистую посуду, так и стоявшую возле раковины, книгу, которую никто не убрал на место, увидела первые зачатки пыли на полке… — Он, наверное, не будет рад увидеть это когда вернётся, — с лёгкой усмешкой произнесла она вслух только для того, чтобы нарушить молчание, которым к тому моменту уже начала обрастать со всех сторон. Утверждение показалось ей самой достаточно убедительным, и Ника с решимостью приступила к уборке. Настолько рьяно, что даже не успевала удивиться тому, что делала. А это было на неё совсем не похоже. Она никогда не придавала значения бардаку, умела существовать, должно быть, вообще в любых условиях, а круг действительно важных вещей для неё сужался до незатейливой еды и быстрого интернета. Также Ника никогда не могла отнести себя к тому странному типу амбивалентных людей, которые то бесконечно лежат на диване, как отожравшийся кот, то внезапно ловят «золушкины приходы» и принимаются драить с отбеливателем всё вокруг от пола до потолка. Но теперь же её вдруг охватила лихорадка деятельности: хотелось как-то занять себя, двигать вещи, что угодно, лишь бы не ощущать себя в полном вакууме, как насекомое, навсегда застывшее в смоле. Она вытерла всю пыль, намыла полы до блеска, убрала посуду в шкафы, сосредоточенно складывала помятую одежду, пытаясь воссоздать такие же ровные стопки, словно нетронутые, прямиком из магазина, расставила всё по полкам, разложила по ящикам… Похоже, у Майкла во всём была своя определённая система, которую Ника не в состоянии была уловить, но изо всех сил старалась ей подражать. Она делала шаг назад, чтобы окинуть всё взглядом издалека и поправляла вещи снова, если казалось, что что-то выбивается из общей картины, несколько раз взбивала подушки в спальне и разглаживала руками упрямые складки, что без конца появлялись на покрывале. Для чего? Откуда взялась эта мания? Ника отбрасывала эти вопросы подальше, перестилая постель в четвёртый раз. Вместе с очередным махом простынёй, что-то вылетело из-за матраса, промелькнуло на периферии зрения и невесомо упало на пол. Показалось, что это какой-то мусор, но откуда ему там взяться? Ника присела и подняла бумажку с пола. В её руках оказалась фотография. Старая, давно выцветшая, покрытая паутиной мелких трещин и заломов, с самым крупным и глубоким прямо по центру, очевидно, от того, что её многократно складывали пополам и раскрывали обратно. Внутри Ники поселилось стойкое ощущение того, что она лезла не в своё дело, но любопытство нестерпимо щекотало где-то в районе желудка, и казалось жизненно важным унять этот зуд прямо сейчас. С фотографии на неё смотрела молодая японка. Она сидела возле пруда в окружении цветущих лотосов и улыбалась так лучезарно и с такой наивной искренностью, что хотелось улыбнуться ей в ответ. Ника уже готова была поддаться этому желанию, как в этот самый момент за окном блеснул свет, послышался приглушённый шум мотора, и она тут же вскочила, в спешке оставила фото на тумбе и ринулась к лестнице. Майкл остановился у порога. Ника замерла, едва сделав пару шагов после последней ступеньки. Несколько секунд они оба лишь стояли и молча смотрели друг на друга. Время будто застыло, а тишина становилась всё более и более осязаемой. Ника не собиралась говорить ничего из того, что сказала в следующее мгновение, но в тот момент ею внезапно овладело несвойственное ей малодушие и обида, и слова вырвались изо рта прежде, чем она успела их обдумать. — Слушай… если у тебя есть тайная семья в другом штате или что-то типа того, можешь просто сказать мне об этом. Окей? Обещаю, сцен устраивать не стану. Я не из этих. Но так будет лучше, чем постоянно сходить с ума каждый раз, как… Он не дал ей договорить. Потребовалось всего три больших шага, чтобы преодолеть расстояние между ними, а затем он порывисто обнял её. Притянул к себе, крепко прижал к груди и всё так же молча держал. Ника слышала частый стук его сердца и не смела шелохнуться, потому что то, как он сжимал её в руках, было похоже на отчаяние. Будто бы он не видел её много лет и уже не надеялся увидеть вновь. Будто сошёл в ад и вернулся. Наконец он ослабил хватку и тихо произнёс: — Прости, что не позвонил. Телефон сдох. — А после небольшой паузы поцеловал её в макушку и добавил: — Я скучал. Ника не спешила отстраниться и только подняла голову, чтобы взглянуть на него. Теперь она видела. Видела, каким уставшим он был, видела огромные тени, залегшие у него под глазами, как если бы он совсем не спал все эти дни. Всё внутри неё сжалось в комок. — Окей, теперь я чувствую себя полной дурой. — Она усмехнулась. — Но в свою защиту должна сказать, что тебя не было так долго… и обычно я не выстраиваю теории заговора на ровном месте и не веду себя как истеричка. Честное слово. Майкл мягко улыбнулся и погладил её по голове. — Ты очаровательна. Ника прищурилась и глянула на него с недоверием. — Это… должен быть комплимент? — Разумеется. Не веришь мне? Он наклонился и оставил на её губах поцелуй. Лёгкий, едва ощутимый. Ника прикрыла глаза, желая, чтобы этот момент не заканчивался, но Майкл отстранился. Тогда она привстала на цыпочки, обхватила руками его шею и, прижавшись к нему теснее, улыбнулась и тихо прошептала: — Ну уж нет. Покажи мне, как сильно ты скучал на самом деле.