— Рен. Моё имя Рен. Ника кивнула и обессиленно опустилась рядом на край дивана. Она молчала какое-то время, глядя в пространство перед собой, а потом, собравшись с силами, заговорила вновь. — Отвечая на твой вопрос… Я не уехала, потому что на самом деле хотела знать. В смысле, это как будто было необходимо мне физически. Знать, было ли хоть слово правды в том, что ты говорил мне. Потому что мои чувства всегда были искренними… Несмотря на сбивчивую речь, Ника сохраняла поразительное хладнокровие. Из-за этого становилось ещё хуже. Лучше бы она накричала на него. Больше всего на свете ему хотелось взять её за руку, но он не мог позволить себе этого. — Кроме имени, я не солгал тебе ни разу. И, если тебе станет от этого легче, я так же честно отвечу на твои вопросы. На этот раз любые. Она наконец подняла на него взгляд и произнесла твёрдо и уверенно: — Просто расскажи всё с самого начала. И он рассказал. Рассказал про Муди, забравшего его из приюта, про Общагу и про организацию. Он не хотел пугать её ещё сильнее и говорил лишь в общих чертах, избегая неприятных деталей, но всё равно наблюдал, как Ника медленно белела, будто её в любой момент могло стошнить. — Так, теперь ты и со мной разделаешься? — с трудом выдавила она из себя, и обречённость в её голосе заставила его ужаснуться. — Что? Нет. Клянусь, я бы никогда не навредил тебе. — Почему? Разве это не твоя работа? От того, как апатично она это произнесла, в груди что-то болезненно сдавило. Он тяжело вздохнул. — Послушай, ты должна кое-что понимать. Жадные главы конгломератов, ведущие грязную игру, коррумпированные чиновники, банды, воюющие друг с другом… Среди клиентов фирмы не было невиновных людей. Я не пытаюсь оправдаться перед тобой, но хочу сказать, что всегда действовал, зная, что тому есть веская причина. Если мне называли чьё-то имя, я всегда мог быть уверен в том, что этот человек сделал что-то плохое. Это был единственный принцип, и это же стало причиной уйти. — Причиной уйти? — Последний заказ. Это была девочка. Обычный подросток, никому не причинивший вреда. Ей всего лишь не повезло с семьёй. А потом не повезло стать свидетельницей их смерти, когда она тайно пыталась пробраться в дом незамеченной с какой-то вечеринки, на которую сбежала ночью. Её отсутствие заметили не сразу, а она соображала быстро — сиганула обратно через забор и побежала без оглядки. Тогда мне поручили найти её. — Ты… ты убил её? — голос Ники сорвался на едва различимый шёпот. Она боялась услышать ответ, но всё равно задала вопрос. — Я спрятал её. Надеялся выждать время, чтобы потом отправить куда-нибудь подальше, где она сможет начать заново. Но ей не хватило терпения, и теперь мы все оказались по уши в дерьме. Мне жаль. Ты не должна была оказаться втянута в это. Ника шумно выдохнула. Несмотря на выражение полнейшего смятения на её лице, казалось, что она испытала огромное облегчение. Теперь он рассказал всё, и всё же, глядя на неё, понял, что оставалась одна вещь, о которой он не сможет промолчать, потому что другого шанса, возможно, и не представится больше. — Есть ещё одна причина, по которой я бы никогда не причинил тебе вреда. Мои чувства тоже всегда были искренними. Ты мне веришь? Она молчала. Согнувшись так, будто нечто невообразимо тяжёлое тянуло её к земле, спрятала лицо в ладонях, а через какое-то время наконец обессиленно пробормотала: — Знаешь… Хуже всего то, что я и правда верю тебе. Слёз не было, не слышно было и всхлипов, но её плечи дрожали, как от рыданий. Он не смог противиться порыву, это было подобно непроизвольному рефлексу. Защитить её, утешить. Он наклонился, легонько обнял её и замер, боясь того, как она отреагирует. Но Ника не вздрогнула, не закричала, не стала отталкивать его. Вместо этого она повернулась к нему и позволила притянуть себя ближе. *** Внутри ей хотелось кричать. Так громко, чтобы связки рвались. Кричать, пока не охрипнет. Разум всё ещё посылал отчаянные сигналы. Та рациональная сторона, на которую она всю жизнь полагалась. «Беги! Беги без оглядки, пока ещё можешь!». Но Ника не двигалась и только продолжала прижиматься к груди Рена, слушая глухой стук его сердца, который, несмотря ни на что, был куда убедительнее любых доводов разума. И пока руки, ставшие уже такими родными, держали её, гладили её волосы, всё остальное вновь стало казаться далёким и ненастоящим. И всё же, так не могло продолжаться вечно. — Что теперь будет? — спросила она, нехотя подняв голову. — Для начала ты должна пойти и собрать вещи. И тебе лучше поторопиться. Чем раньше мы уедем отсюда, тем лучше. — Постой, но так нельзя. Ты ведь ещё не оправился и… — Ника, — он взял её за плечи, заставляя смотреть ему прямо в глаза и слушать внимательно, — мы и так задержались здесь слишком долго. Оставаться опасно, так что прошу тебя, иди наверх и соберись. — Хорошо. Только принесу тебе обезболивающее. — Не нужно. — Но… — Со мной всё в порядке. Бывало и хуже, — он слабо усмехнулся, а потом будто вспомнил о чём-то важном. — Ты видела мой телефон? — Нет, а что? Мне пойти поискать? — Нет, лучше дай свой. Ника достала из кармана мобильный и протянула ему. Он быстро напечатал кому-то сообщение, ответ пришёл сразу же, а она невольно задумалась, чей номер он знал наизусть и к кому вообще мог обратиться в подобной ситуации, но спрашивать не стала. В конечном итоге ему было лучше знать, что делать, а она уже выбрала довериться ему. Поэтому, когда он вернул ей телефон и сказал, что у неё есть ещё два с половиной часа на всё, Ника кивнула и пошла наверх, как он и велел. Войдя в спальню, она достала из шкафа рюкзак, бросила на кровать и тупо уставилась на него. Сборы были для неё не в новинку, она прекрасно знала, что делать, и не раз прокручивала этот момент у себя в голове, но теперь почему-то замялась. Все планы кажутся простыми и продуманными ровно до той секунды, пока не приходится начать действовать. Ко всему прочему Ника никак не могла представить, что ей вообще нужно. Внезапно абсолютно каждая вещь в доме потеряла всякий смысл. Первым делом руки сами потянулись к ноутбуку, но она одёрнула себя. Никаких гаджетов — это было главным правилом. Вот только без них Ника чувствовала себя совершенно беспомощной. Всё, что ей оставалось, всё, что приходило на ум, — это скромный набор из сменного белья, носков, пары джинс и тёплого свитера на всякий случай. Вся её жизнь помещалась в один чёртов рюкзак. Это осознание угнетало, и силы, которых и без того оставалось слишком мало, стремительно покинули тело. А ещё Ника по-прежнему ощущала призрачную грязь на своих руках, липкость чужой крови, которую она давно смыла. И раз уж время оставалось, можно было позволить себе горячий душ, хотя она особо и не надеялась, что он поможет. Странное дело, но шум воды отвлекал. Подобно звуку дождя за окном или записям белого шума, которые люди используют, когда не могут заснуть. Он заполнял собой голову, вытесняя всё остальное и по итогу оставляя её пустой. Ей действительно полегчало. Но ненадолго. Потому что, выйдя из ванной, Ника услышала жуткий грохот, доносившийся с первого этажа. Сердце ушло в пятки, пульс подскочил, а кончики пальцев онемели. Снизу продолжало громыхать, а Ника, подобно героям фильмов ужасов, по воле собственной глупости идущим на смерть, еле переставляя одеревеневшие ноги, двинулась на шум. И только дойдя до середины лестницы, откуда можно было разглядеть прихожую, остановилась, охваченная парализующим страхом. Первым она увидела пистолет, лежащий на паркете. Затем незнакомца, распластавшегося на полу, но упрямо тянущегося за оружием. Он сипел, она видела кровь на его разбитом лбу, но человек продолжал ползти. А потом она увидела Рена. Прислонившись ко входной двери и болезненно согнувшись, он через силу старался подняться на ноги. Ника не знала, что могла сделать, но остро ощущала необходимость действий, ведь когда тот человек дотянется до пистолета, будет уже поздно. Вопреки здравому смыслу, ноги понесли её вниз по ступеням, но Рен справился со всем прежде, чем она спустилась. В один миг он выхватил из стойки для зонтов рукоять топора, а в другой — остриё воткнулось в спину незнакомца. Испуганный вскрик готов был вырваться у Ники из горла, но в ту же секунду кто-то резко зажал ей рот. Она не видела того, кто сделал это, не слышала и того, как он оказался рядом. Лишь чувствовала, как чужая рука грубо стиснула её, и как холодное дуло прижалось к её виску. В этот момент тело внезапно полностью потеряло чувствительность. Конечности казались мягкими, а под кожей будто выросли микроскопические иголки. Словно она вдруг превратилась в тряпичную куклу, набитую стекловатой. Только у куклы не могло быть сердца, готового вот-вот разорвать грудную клетку. Кто-то что-то говорил, но она не могла разобрать ни слова. Её бросило в жар, перед глазами всё поплыло, а когда Ника попыталась сфокусировать взгляд, то увидела перед собой Рена, держащего в руке пистолет, и прицел был направлен прямо на неё. Раздался выстрел. В ушах зазвенело, а затем всё стихло так внезапно, будто ничего и не было. Всего на долю секунды Ника решила, что на самом деле умерла. А потом позади послышался глухой удар, а она так и осталась стоять. Лишь какой-то невидимый предохранитель щёлкнул внутри, и из глаз хлынули слёзы. Рен подхватил её прежде, чем ноги перестали держать. Он прижал её к себе, а она всё никак не могла нормально вдохнуть из-за душивших её рыданий. В конце концов изо рта вырвался слабый писк: — Это какой-то кошмар. — Прости. Прости меня. Это всё моя вина. Он держал её за плечи и всё продолжал извиняться, и от этого становилось только хуже. Подняв голову, Ника взглянула на него и шмыгнула носом, стараясь перестать всхлипывать. — Ты не понимаешь. — Понимаю. Прости. Мне правда жаль… Он смотрел на неё с такой болью, что слёзы вновь потекли по щекам. Ника поспешила смахнуть их, затем сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть под воду, прежде чем ответить ему, прежде чем сказать то, что следовало сказать раньше. — Нет же! Не понимаешь! Эти люди… Я думала, они пришли за мной! [1] Э́двард Мунк — норвежский живописец и график, один из первых представителей экспрессионизма, самым узнаваемым образом которого стала картина «Крик» Глава 14. Ахерон — Я думала, они пришли за мной. Это было, наверное, последнее, что он ожидал услышать. — Так, а теперь давай поподробнее с этого места. Он посмотрел на неё, но она будто бы находилась не здесь. Слёзы всё ещё беззвучно катились по её щекам, а взгляд отрешённо блуждал вокруг. Ника словно не слышала его. Вместо ответа она заозиралась по сторонам. Перевёрнутая тумба при входе с ещё не высохшей кровью на самом углу, тело с топором в спине посреди прихожей, ещё одно возле лестницы, кровь с мелкими густыми вкраплениями, медленно стекавшая по светлой краске на стене… Чем больше попадалось ей на глаза, тем сильнее учащалось её дыхание. Казалось, ещё немного — и Ника потеряет сознание. Рен взял её за плечи и легонько тряхнул, заставляя вновь обратить на себя внимание. — Не нужно, не смотри. Он повёл её прочь, придерживая за талию, хотя каждый шаг отзывался ноющей болью в собственном боку. Маленькое пятно крови проступило на повязке, но он не подавал виду. Не хотел волновать Нику ещё сильнее. Усадив её за стол в кухне спиной ко всему тому ужасу, он налил ей стакан холодной воды и сел напротив, так, чтобы она видела только его. — Теперь расскажи мне, что ты имела в виду.