Нику охватила паника, когда, проснувшись, она обнаружила себя в пустой постели, однако, прежде чем ей удалось предположить худшее, до ушей донёсся приглушённый звон посуды, а в нос ударил приятный запах поджаренных тостов и бекона. Ведомая любопытством и тут же пробудившимся чувством голода, она наспех набросила на себя первую подвернувшуюся одежду и неспешно, почти крадучись вышла из комнаты, чтобы разведать обстановку. Сразу за дверью Ника столкнулась с заспанным лицом Софии, которая, судя по всему, тоже почуяла манящий аромат и решилась выбраться из своего самозаточения в уютной постели. О таком утре она и мечтала в последнее время: выспаться, не испытывая никакого давления, без необходимости куда-то бежать, увидеть Рена, привычно готовящего для неё что-то вкусное. Будто бы ничего никогда не было. Вот только ей всё это не приснилось, и наблюдать его теперь, безмятежно колдующим у плиты, было странно. Впрочем, желудку до подобных мыслей дела нет, как и Софии, которая тут же ворвалась в кухню, готовая снести всё на своём пути к еде. Ника улыбнулась и зашагала за ней. — Ммм… Бутерброды? — неуверенно протянула она, заглядывая Рену через плечо. Ответом же ей был громкий возглас возмущения Софии: — Бутерброды? Бутерброды?! Да как ты смеешь! Это же шедевр! — Та едва не задыхалась от праведного гнева, при этом не сводя глаз с одной из тарелок, на которой уже выстроилась симпатичная башенка из продуктов. Шумно втянув воздух, София прикрыла глаза от удовольствия. — Хрустящая половинка английского маффина с обжаренным прошутто, идеально приготовленным яйцом с растекающимся густой массой желтком и нежнейшим голландским соусом… Лучший завтрак из всех. Чёрт возьми! — Впервые за всё время она взглянула на Рена без злобы и неприкрытого сарказма. — Почему я не знала, что ты так умеешь?! — Не дав ему и шанса ответить, София схватила первую готовую порцию и развернулась, чтобы сразу сбежать с добычей назад в своё логово, тихонько бормоча себе под нос: — Если бы мы начали с этого, всё было бы намного проще… Ника подавила смешок, глядя ей вслед, после чего прошлёпала босыми ногами ближе к столу и села, молча наблюдая во вновь наступившей тишине за таким же молчаливым Реном. Он будто бы и не собирался ничего говорить, продолжая непринуждённо жонглировать кухонной утварью. Как если бы всё и правда было нормально. — Ты ходил за продуктами? — всё же поинтересовалась она. — А что случилось с установкой «не разделяться и не высовываться»? Разве все мы не под прицелом? Казалось, они с Софией поменялись местами, и теперь в голосе Ники начали сквозить язвительные нотки. Впрочем, Рен не повёл и бровью на её замечание. Продолжая неспешно выкладывать еду на тарелки, он ответил совершенно будничным тоном: — Выражаясь твоим языком, остался только «финальный босс». Ника усмехнулась. Несмотря на ситуацию, ему всё ещё удавалось сказать какую-то незначительную глупость, которая рассмешит её. — Я думал об этом, — продолжил Рен. — Он не станет отправлять людей снова. Он знает, что я иду за ним. Готовится к этому. И мне кажется, теперь ему даже интересно, насколько далеко я готов зайти. Он говорил это так спокойно, как если бы разговор шёл о погоде. Однако, несмотря на видимую беспечность, что-то беспокоило его, что-то тяжёлое занимало его мысли, словно он оказался в безвыходном положении. Это бросалось в глаза. Рен поставил перед ней тарелку с едой. Натянуто улыбнулся. — Не пытайся одурачить меня этими своими «английскими булками», — строго произнесла Ника, не сводя с него глаз. — В чём дело? Он сел напротив, устало выдохнул, прикрыв глаза. Молчал недолго, а после наконец заговорил. — Муди ни черта не сказал мне. Ни имени, ничего полезного. Я обыскал его кабинет, перерыл каждый угол, но там было пусто. Я даже открыл его сейф, но не нашёл ничего. Ни фотографий, ни документов, ни ключ-карты. Я понятия не имею, как попасть на восемнадцатый этаж. — Восемнадцатый этаж? Рен кивнул. — В здании компании их восемнадцать. Со второго по девятый — ничего примечательного. Там работают обычные люди. Полностью функционирующая консалтинговая фирма, самая обыкновенная, как и по бумагам. С десятого до семнадцатого — уже выделены этажи под нужды организации. Кабинет Муди занимал последний этаж. На восемнадцатом должен быть тот, кто стоит за всем, управляет из тени. На восемнадцатом этаже никто никогда не был. В лифтах даже нет соответствующей кнопки. Но я видел сканер для ключ-карты в одном из них. Если я прав, и Муди был единственным, кто знал правду, карта должна была быть у него, но я не смог ничего найти. Шестерёнки тут же закрутились в голове Ники. Как условный рефлекс. Она любила головоломки, буквально не могла устоять, находя новую задачу, и пазл мгновенно начал собираться сам, едва Рен закончил говорить. Ей нравилось это чувство. Торжество победы. Одна из причин, по которой она занималась тем, что умела лучше всего, невзирая на последствия и уж тем более на законы. И чем сложнее была загадка, тем быстрее Ника стремилась её одолеть. Впрочем, эта конкретная проблема казалась не таким уж и вызовом. Ника сходу могла бы назвать сразу несколько путей решения. — Я могу помочь тебе с этим. Столько людей на разных этапах жизни желают, надеются, что кто-то протянет им руку помощи… В жизни Рена каждый раз, как помощь маячила на горизонте, это оборачивалось лишь новым этапом погружения в темноту, его личным моральным разложением. Но Ника… Ника продолжала сиять, как солнце, улыбаясь ему. По тому, как изменилось выражение его лица, она видела, что он сейчас наверняка начнёт отговаривать её, поэтому решила не дожидаться речей и оборвать долгие споры на корню. — Только не нужно рассказывать мне про возможную опасность. Ты знаешь своё дело, а я знаю своё. По большому счёту, мне даже не обязательно из номера выходить, чтобы разобраться с этим, так что просто позволь мне помочь. Лучшего варианта у тебя всё равно нет. Он откинулся назад, сложил руки на груди, будто собирался начать переговоры. Рен знал, что она права, но сомневался в необходимости втягивать её в это ещё сильнее, если сильнее вообще возможно. — И как ты собираешься это сделать? Ника повторила его движения, скрестила руки и всем своим видом старалась показать серьёзность, хоть серьёзность совсем не была её сильной стороной. Почему-то это и вправду стало напоминать переговоры. Или собеседование. И к этому «собеседованию» она была готова, как никто. — В офисных зданиях лифты могут управляться вручную с диспетчерской. В случаях неисправности, пожара или во время ремонта, например… — принялась рассуждать она вслух. — Судя по твоим словам, лифты в этом конкретном здании специально были спроектированы под определённые нужды. Как минимум, один из них. Поэтому комната управления тоже будет внутри, обслуживание не стали бы отдавать посторонним компаниям. Если нужный нам этаж настолько ограничен в доступе, значит у них не будет прав, чтобы запустить лифт туда, однако это вовсе не означает, что в самой системе не предусмотрена такая техническая возможность. А вот то, как я получу к этой системе доступ, зависит от того, что собираешься делать ты. — Альтернатив у меня не много. Я просто пойду туда. Что ещё ты хочешь услышать? Ника закрыла глаза. Примерно такого ответа она ожидала. И его же боялась. — Хотела услышать что-то чуть более обнадёживающее. — Не нужно накручивать себя. У меня есть план. Его голос смягчился. Он явно хотел её успокоить, но прозвучало неубедительно, и Ника укоризненно взглянула на него в ответ. — Ворваться в здание и увиливать от пуль — это не план! — Она не собиралась кричать, поэтому одёрнула сама себя и тяжело вздохнула. — Ладно, значит первый вариант отпадает. Он более быстрый, но мне всё равно не нравился. — Первый вариант? — Не бери в голову, — Ника отмахнулась. — Валялся у меня один девайс, но это не важно. С твоим «планом» у тебя точно не будет времени на то, чтобы проникнуть в диспетчерскую и подключить устройство напрямую, — она сбивчиво забормотала, прокручивая в уме все вероятные сюжеты развития событий, при этом ни один из них ей не нравился. — Даже если и будет, не думаю, что отвлекаться на что-то подобное разумно. Так что будем действовать более деликатно. — И каков второй вариант? — Во-первых, ты должен рассказать мне всё, что знаешь о внутреннем устройстве компании и о сотрудниках, в частности, — с загадочной ухмылкой ответила она, и, наконец обратив внимание на тарелку перед собой, взяла в руки приборы. — А во-вторых, надеюсь, ты достаточно терпеливый. Потому что нам придётся понаблюдать некоторое время. Но так будет надёжнее. *** Ника не вдавалась в подробности, ничего не объяснила толком, справедливо предположив, что он всё равно не поймёт. Он действительно мало что знал о специфике её работы. Это был тот редкий навык, которому его никто не обучал. Организация не сильно нуждалась в подобном, и если взломы и были необходимы для дела, чего почти не случалось, эти вопросы всегда просто отправлялись на аутсорс. Она сказала лишь, что ей необходимо знать всё о работниках диспетчерской, каждую незначительную деталь: имена, расписание смен, график перерывов на обед, чем они живут, что их интересует, нравятся ли им животные или музыка, какую еду они предпочитают и куда ходят поесть. Втроём они провели почти больше двух суток в машине на парковке, откуда открывался вид на главный вход здания. Для Рена было привычно следить за кем-то так долго и упорно, но он даже не представлял, что Ника тоже занимается подобным не впервые. В отличие от Софии, которая в основном спала, маялась от скуки или бездумно листала журналы, что нагло стащила из холла отеля, Ника усердно глядела сквозь стекло, изредка отвлекаясь на быстрый перекус и очередной стакан своего «фирменного» кошмарного пойла, состоящего из колы, смешанной с растворимым кофе. Рену с трудом удавалось уговорить её на сон. Она сдавалась только тогда, когда больше не могла держать глаза открытыми. Упрямство, достойное восхищения. И, видимо, её старания не были напрасны, потому что теперь, сгорбившись над экраном ноутбука, она сосредоточенно что-то выводила в фоторедакторе, словно художник, создающий свой величайший шедевр. Заглянув ей через плечо, Рен обнаружил, что «шедевром» был липовый купон на пятидесятипроцентную скидку в ближайшей сетевой закусочной. — Как это должно помочь? — поддавшись любопытству, поинтересовался он. Ника самодовольно ухмыльнулась. — Развод старый, как мир, и надёжный, как швейцарские часы. Это самое популярное место здесь. Почти весь офисный планктон ходит туда на обед или заказывают доставку оттуда. Кстати, вполне закономерно — сэндвичи там и правда шикарные… Но суть не в этом. Картинка — лишь оболочка. Когда они кликнут на купон, то автоматически запустят мою программу, которая даст мне доступ к их компьютеру. Вся прелесть в том, что мы не собираемся атаковать систему, перегружать сервера или выводить что-то из строя, так что никто даже не заметит ничего подозрительного. — И ты так уверена в том, что они нажмут на твою приманку? — Нет. Но шансы велики. Не хочу никого обидеть, но, глядя на комплекцию этих ребят, могу предположить, что для них это реально предложение, от которого невозможно отказаться. В крайнем случае, если это не сработает, закидаю их другими письмами. Что-нибудь старенькое, из классики, типа «вы выиграли приз» или липовое письмо от руководства с каким-нибудь «срочным сообщением», «уведомлением об изменении положения об оплате в трудовом договоре» или вроде того. — Люди реально ведутся на такое? — подала голос скучающая до этого София. — Ты удивишься, насколько беспечными бывают люди в вопросах безопасности, — продолжая стучать по клавишам, ответила она. — И-и-и… отправлено! — Что теперь? — спросил Рен, на что Ника лишь пожала плечами. — Теперь остаётся ждать. Снова. Ожидание оказалось самой сложной частью. Для каждого по своей причине. София в целом не отличалась усидчивостью, Рену было непривычно бездействовать, полагаясь на случай, а ещё ему было тошно от того, что человек, который должен умереть, проживёт на минуту, на час, на день дольше. Что касается Ники, для неё ожидание означало отсрочку неизбежного, точно пытка, отложенное наказание. Чем дольше они ждали, тем сильнее росло напряжение в воздухе. Даже для Софии, казалось, всё вдруг стало слишком реальным. Она сбросила напускное безразличие, вместо извечной скуки на её лице появилось волнение, которого Рен не видел прежде. Она вся вытянулась, нервно заламывала пальцы, хрустя костяшками, подергивала ногой, а её взгляд метался из стороны в сторону, не находя, на чём остановиться. Она словно хотела что-то сделать, сказать, но то ли не могла сама придумать, что именно, то ли просто не решалась. — Послушай, — наконец заговорила она, опасливо касаясь плеча Рена. Он едва не вздрогнул, настолько неожиданным был этот жест. И её голос, тихий, неуверенный, без тени сарказма или агрессии, совсем сбивал с толку. София поймала его взгляд и смущённо опустила глаза, собираясь с духом сказать то, что хотела. — Я знаю, что бесполезна сейчас. Я не могу ничего сделать, но… Сестра Джудит сказала бы мне помолиться за тебя, так что… То, как трогательно и как глупо это прозвучало, невольно заставило Рена улыбнуться, отбросив ненадолго все тяжёлые мысли. А услышать подобное от этой упрямой девчонки было практически равносильно признанию в том, что она не испытывает к нему ненависти, чего София никогда не произнесла бы вслух. — Ценю твой добрый жест, но не нужно тратить силы впустую. Бог никогда не был на моей стороне. — Зато у тебя есть я, — раздался вдруг неожиданно бодрый голос Ники. — Я на твоей стороне. Возможно, это даже лучше. Потому что мы вошли. Вижу управление лифтами. О, тут и камеры тоже… Ну, конечно. Везде, кроме твоего злосчастного восемнадцатого этажа. Так, дайте мне минут пятнадцать, и я разберусь, как запустить нужный лифт в обход установленных ограничений. *** На самом деле время уже не было так уж важно. Им всё равно пришлось бы ждать до наступления ночи, чтобы убедиться в том, что все рядовые сотрудники, не имеющие никакого отношения к реальным делам, закончили работать и покинули здание. К моменту, когда темнота опустилась на город и улицу залил свет фонарей, все были уже как на иголках, как если бы несуществующий таймер вёл обратный отсчёт до катастрофы, однако никто так и не нашёл слов, чтобы нарушить молчание, давившее тяжёлой невидимой рукой. Всё словно застыло. Рен разорвал эту тишину одним тихим щелчком предохранителя, и от этого звука Ника вздрогнула, как от раската грома, однако не успела ничего сказать до того, как дверь автомобиля распахнулась. Лишь когда они с Софией остались в салоне вдвоём, Ника поняла, что точка невозврата почти осталась позади, и, опомнившись, выскочила наружу так резко, что едва не свалилась с ног. Она не успела подумать о том, что скажет ему, поэтому просто подбежала и крепко обхватила его руками, прижавшись к широкой спине. Рен замер, позволяя ей удержать себя ещё ненадолго, и Ника была благодарна за это, хоть и понимала, что не может стоять так вечно. — Я не стану больше отговаривать тебя, не волнуйся, — пробормотала она и нехотя расцепила руки. Рен обернулся, и ей пришлось приложить усилия, чтобы не выдать того, как она напугана на самом деле. — Только скажи мне, что не пострадаешь, ладно? Можешь пообещать мне это? Рен поджал губы. Ему не нужно было отвечать. Она видела всё по тому, как он смотрел на неё. И мягкое прикосновение его ладони к щеке не могло её обмануть. — Я ведь уже говорил, что мне трудно лгать тебе. Ника закрыла глаза, стараясь сдержать подступающие слёзы, медленно и глубоко вдохнула в попытке спрятать дрожь в голосе, чтобы сказать так спокойно, как только возможно: — Хорошо. Я сделаю, что должна. Буду смотреть и направлю лифт на последний этаж, как только ты войдёшь внутрь. — Пообещай мне кое-что, — вдруг произнёс он, заставляя Нику вновь взглянуть на него, и следующие его слова разбили ей сердце. — Обещай, что если я не вернусь, ты сделаешь то, что хотела. Поезжай в хорошее место, к морю. Не оглядывайся назад. И позаботься о ней. — Рен кивнул на машину, где за стеклом София старательно делала вид, что ей совсем не интересно, о чём они говорят. — Она всего лишь ребёнок, у которого никого не осталось. Нам ли не знать, каково это… Сказав это, он отпустил её и зашагал прочь, даже не дождавшись её ответа. Возможно, потому что понимал, что она не может выдавить из себя ни слова. А ей только и оставалось, что смотреть на его удаляющуюся спину и повторять себе, что всё будет хорошо, пусть она сама и не верила в это.