– И когда ты об этом узнал? – Два месяца назад. – Но… почему же ты мне ничего не сказал? – Чтобы не волновать, не перекладывать это на тебя… Она взорвалась: – Значит, все эти два месяца, каждый раз, когда мы говорили по телефону и я жаловалась на всякую чепуху, ты даже не считал нужным сказать, что у тебя рак! – Ты только начала больничную практику, Энджи, это самый тяжелый период… – Ненавижу тебя! – крикнула она, вскакивая из-за стола. Он попытался ее удержать, но дочь оттолкнула его и выбежала из ресторана. * * * Шел проливной дождь, когда Элиот вышел из ресторана. Небо затянули темные тучи, громыхал гром. Его льняной пиджак мгновенно намок, и хирург пожалел, что не захватил ни зонта, ни плаща. Он сразу понял, что отыскать Энджи будет трудно. Движение на дороге было парализовано, пассажиры брали штурмом такси и автобусы. Его первой мыслью было пойти на конечную остановку канатной дороги, на пересечении Пауэлл-стрит и Маркет-стрит, но он сразу же отказался от этой идеи: несмотря на ливень, сюда спешили толпы туристов. Он решил, что ждать здесь нет смысла, и пошел по Юнион-сквер в надежде перехватить фуникулер по пути. Два первых были так переполнены, что он даже не попытался в них войти. Зато ему удалось поймать третий на самом наклонном участке дороги. Элиот доехал до конечной остановки «Рыбацкий причал» бывшего рыболовецкого порта Сан-Франциско, в котором теперь было тесно от ресторанчиков и сувенирных магазинов. Дрожа от холода, он прошел мимо прилавков с морепродуктами, за которыми бойкие торговцы разделывали живых крабов, а потом бросали их в огромные кастрюли, выставленные на тротуар. Дождь усилился, когда он поднялся к Джирардели-сквер. Промокнув до костей, он продолжал идти быстрым шагом. Ветер, оглушительно завывая, смешивался с дождем и хлестал его по лицу. Он знал, куда обычно уходила дочь, когда ей было плохо. От физических усилий проснулась боль в легких и пояснице, но она его не остановила. В конце концов Элиот вышел на песчаный пляж между парком Марина Грин и бывшим военным полигоном Крисси Филд. Море штормило, и огромные волны выбрасывали пену на несколько десятков метров вперед. Элиот вгляделся: мост Золотые Ворота почти исчез, его поглотили туман и низкие облака. Пляж опустел, дождь лил стеной. Он шел и звал изо всех сил: – Энджи! Энджи! Сначала он слышал только шум ветра. Глаза слезились, идти было все труднее, он совсем ослабел. И вдруг он почувствовал, что дочь здесь, хотя еще не видел ее. – Папа! Энджи бежала к нему, пробиваясь сквозь завесу дождя. – Не умирай! – взмолилась она. – Не умирай! Он прижал ее к себе, и так они долго стояли в объятиях друг друга – мокрые, обессилевшие, убитые горем. Утешая дочь, Элиот поклялся себе, что всеми силами будет стараться отсрочить смерть. Потом, когда наступит его час, он спокойно уйдет, зная, что его часть останется на земле и будет жить дальше. И это его Энджи. И еще он понял: может быть, поэтому мужчины тоже хотят иметь детей. 9 Друзей, как и книг, нужно немного. Но они должны быть хорошие. Народная мудрость 1976 год Элиоту 30 лет У Элиота только что закончилось дежурство, и он вышел из больницы. Было раннее холодное утро. Погруженный в свои мысли и измученный заботами, он не сразу заметил, что на парковке собралась толпа. Там, около машин «Скорой помощи», он увидел Мэтта, который устроил концерт перед кучкой медсестер. Элиот пригляделся – вид друга его одновременно забавлял и раздражал: в бархатном костюме кремового цвета и полурасстегнутой рубашке, он, как Джон Траволта, дергался под музыку диско, которая доносилась из его автомобиля. Было еще темно, но фары «Корвета» давали достаточно света для этого импровизированного шоу. – You should be dancing![25] – пел он сдавленным голосом на манер The Bee Gees. Широкая счастливая улыбка придавала ему очаровательный мальчишеский вид, и Элиот невольно восхитился обаянием и напористостью Мэтта. – Что ты здесь делаешь? – спросил он, подходя к машине. – You should be dancing! – повторил француз, обнимая друга за плечо. Мэтт попытался заставить его двигаться в такт вместе с ним, но Элиот отказался от этой игры. – Ты что, пьян? – тревожно спросил он, принюхиваясь к дыханию друга, в котором явно чувствовался алкоголь. – Дай мне минуту, чтобы попрощаться с публикой, и я тебе все объясню. Элиот нахмурился и сел в машину, пока Мэтт завершал последние танцевальные «па». Медсестры, сраженные обаянием артиста, наградили его бурными аплодисментами, прежде чем разойтись по своим постам. – Дамы, спасибо за внимание! – объявил француз и поклонился. Затем, опьяненный своим маленьким успехом, он перепрыгнул через дверцу «Корвета» и ловко опустился на место водителя. – А теперь пристегни ремень! – потребовал он, поворачиваясь к приятелю. – Что за дурацкие забавы у тебя? – спросил Элиот; он был зол. Не отвечая, Мэтт включил сцепление и развернулся. – Я был у тебя дома и собрал твой багаж, – объяснил он, указывая на чемодан, стоящий за сиденьями. – Кстати, виски в бутылке больше нет… – Багаж? Это еще зачем? – Так ты же вылетаешь в девять утра. – Куда вылетаю? Мэтт надавил на газ, шины взвизгнули, автомобиль вихрем выехал с парковки на трассу и помчался со скоростью сто километров в час. – Э-э… ты когда-нибудь слышал об ограничении скорости? – с беспокойством спросил Элиот, вцепившись в кресло. – Прости, но мы уже опаздываем… – Я могу по крайней мере узнать, куда мы едем? – Я-то никуда не еду, – ответил спокойно Мэтт. – А ты летишь во Флориду к Илене. – Что?! – Ты с ней миришься, просишь выйти за тебя замуж, и вы рожаете двоих или троих прекрасных детишек… – Ты умом тронулся? – По-моему, это ты слетел с катушек, Элиот. Признайся, эта история с «гостем из будущего» здорово тебя подкосила. – Она меня подкосила, потому что случилась на самом деле! Мэтт не стал спорить и решил успокоить друга: – Поговори с Иленой, помирись с ней, и сам увидишь, как все устроится лучшим образом. – Но я не могу вот так все бросить и уехать! У меня на этой неделе запланировано несколько операций и… Мэтт сразу прервал его: