— У тебя когда-нибудь бывает такое, когда ты не можешь выключить мозг? — Я натянула рукава кофты до кончиков пальцев и тоже закинула ноги на сиденье, подражая Никки. — Да, все время. Ученые доказали, что чем выше уровень интеллекта, тем больше вероятность бессонницы. — Правда? — воскликнула я. Это объяснило бы все мои бессонные ночи. Никки ухмыльнулась: — Без понятия, только что придумала. Но чувствую, что это должно быть правдой. — Она устало потерла виски. — Я тоже не могу уснуть, вот и пришла к тебе за помощью. — Ко мне? — Ну, к твоей водке. Я захихикала. — Ты хочешь пить здесь? — Быстро взглянув по сторонам, я убедилась, что никого рядом нет. — Пока мы тихо себя ведем — остальным все равно, чем мы тут занимаемся. Ты будешь? Вместо ответа я нырнула под сиденье за сумкой и достала оттуда бутылку с видом фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы. Никки тихо захлопала. После первых двух глотков водка напомнила мне бензин, буквально прожигающий себе дорогу по моему желудку, но затем стало привычнее. Мы обсуждали все и ничего: я показывала ей фотографии своих роботов в соцсетях, а она рассказывала, как ненавидит развод своих родителей и новую девушку отца. Я тоже поделилась подробностями истории про Коннора. — Погоди, — отвлеклась от бутылки Никки, — он попросил тебя выйти из научного соревнования, чтобы победить самому? — Хуже. — Я закрыла глаза, будто это могло помочь мне обо всем забыть. Язык уже немного заплетался, так что стоило быть поосторожнее. — Он не просил. Я сама ушла: сказала им, что не хочу больше участвовать. Я знала, что они наградят его вместо меня. — Зачем ты так? — сморщила нос Никки. — Думала, он полюбит меня за это. — Вслух все звучало еще более жалко, и я вздохнула. Тогда все казалось таким очевидным. Когда я получила письмо с результатами соревнования, то сразу же пошла к нему. Думала, Коннор будет рад за меня — он ведь знал, как много времени я потратила на свой квадрокоптер. А с ним на втором месте мы были бы элитой всех школ в западной Канаде. Как только Коннор открыл мне дверь, я показала ему распечатанное письмо, радостно закричала и кинулась, чтобы его обнять. Но тут же поняла: что-то не так. Он был будто деревянный — хоть и обнял меня в ответ, своим видом больше напоминал безжизненную статую. — В чем дело? — Все окей. — Он стряхнул с себя мои руки, будто ему было неприятно. — Поздравляю. Мне очень хотелось снова дотронуться до него. — Мистер Шмидт с ума сойдет от счастья. У него студенты никогда не занимали первых мест, а в этом году мы с тобой вдвоем лидируем! — Ага, — он спрятал руки в карманах, — тебе не обязательно было приходить сюда. Они и мне письмо прислали. Все шло совсем не так, как я себе представляла. У меня скрутило живот. Хотя волноваться вроде было не о чем, я видела, что он избегает смотреть мне в глаза. — Ты злишься, что я победила? — Конечно же нет, — он посмотрел на улицу за моей спиной, будто ожидая внезапного спасения от этого разговора, — просто надеялся упомянуть победу в этом конкурсе в письмах для колледжей. — Ты все еще можешь упомянуть второе место. — Ага, конечно. Слушай, я обещал помочь маме, так что мне нужно идти. — Могу составить компанию. Я сильнее, чем кажусь. — Не стоит, — отказался он. — Увидимся завтра. Я не хотела прощаться так скоро и уже была готова удержать дверь, когда он начал ее закрывать. — Если хочешь, я могу помочь тебе с сочинениями для колледжей! У меня хорошо получается. — Не надо, сам справлюсь. — Или ты можешь сам их написать, а я помогу откорректировать. Я просто ниндзя в грамматике, сам знаешь! — Шутка не сработала. Я вдруг поняла, что нервно выкручиваю руки, и заставила себя прекратить. Надо было еще прекратить болтать, но слова сами вырывались у меня изо рта. — Не нужно помогать, я хотел сам этим заняться. — Ты точно не злишься? — Я подошла поближе, но он отступил. — Я не злюсь, это просто стресс. Мы скоро будем в выпускном классе, и вообще. Скоро я об этом забуду. Но я боялась, что он не забудет, и убедила себя в том, что мне не нужна пафосная деревянная табличка победителя — так почему бы не выйти из соревнования? Организаторы передадут первое место ему, он напишет об этом в колледжи и заодно поймет, как сильно я его люблю. Только вот ничего не изменилось. Наоборот, наши отношения стали еще более неловкими. И на следующий день он порвал со мной. — Дело не в тебе, а во мне. Ты мне очень нравишься, но… Я плохо пережила этот разрыв. Плохо — какое преуменьшение! В письме к Эмили я, видимо, казалась настолько жалкой и отчаявшейся, что она даже уговорила вожатых воспользоваться телефоном для звонка мне, хотя это строго запрещено правилами. Но ни она, ни кто-либо другой не могли заставить меня приободриться. Даже пост мамы «Как справиться с первой романтической неудачей вашего ребенка» не возымел действия. И хотя я поступила глупо, передав первое место Коннору, от моего внимания не ускользнуло то, что он не отказался от приза. Никки хмыкнула. — Знаю я таких парней — они используют всех вокруг и терпеть не могут, если ты умнее их. — Не знаю даже… — Я все еще хотела защищать его, хотя и презирала себя за это. — Хватит! — Она яростно замотала головой. — Не отмазывай его. Он просто засранец, который не смог смириться с поражением и заставил тебя жалеть о своем выигрыше. Я когда-то тоже встречалась с таким парнем. Думала, он другой, а он оказался слабаком. Он меня не заслуживал, как и этот Коннор не заслуживает тебя. Я захихикала над ее словами. Засранец. Засранец. Засранец. Я сделала большой глоток водки, и она тут же согрела меня изнутри. Никки права, Коннор и правда засранец. — Я, конечно, злюсь из-за награды, но больше всего меня бесит другое — я и подумать не могла, что он меня бросит! — Горечь правды была хуже, чем вкус алкоголя на языке. Коннор оказался сволочью, а я — просто идиоткой, и больше всего я ненавидела его за то, что он раскрыл меня с этой нелестной стороны. — Такие, как он, должны заплатить, — прорычала Никки. — Ведь если кто-то их не остановит, то они продолжат так себя вести! Тот парень, про которого я говорила… Он был женат. — Он соврал тебе об этом? — Я задержала дыхание. — Нет, — отмахнулась Никки, — я знала. Но он врал, что уйдет от нее. Короче, слабаки всегда будут врать, чтобы добиться своего. Я сочувственно замычала. Никки была всего на год старше меня, но в сравнении с ней я казалась бесконечно младше, будто еще в игрушки играю. Женатый? Мне это казалось и противным, и одновременно в разы более интересным, чем что-либо происходящее со мной. Мы заметили в начале ряда стюардессу, приближавшуюся с бутылкой воды и пластиковыми стаканчиками, и без слов спрятали водку под плед между нами. — Вам что-нибудь нужно? — прошептала стюардесса, передав нам стаканчики с прохладной водой. — Нет, спасибо. — Никки подождала, пока та не скроется из виду за плотной занавеской, и повернулась ко мне. — Терпеть не могу, когда так сильно красятся. Кого они обманывают? Ты старая, просто прими это как факт. — А я и не заметила. — Такие женщины напоминают мне маму, — вздохнула Никки. — Постоянно прячут себя за косметикой, будто это какое-то шоу. — Так ты живешь с мамой? — Хотела остаться с отцом, но она не позволит. Никки перевела взгляд на свои руки и начала сковыривать бледно-серый лак на ногтях. — А разве ты не можешь жить где пожелаешь? Ты ведь уже не школьница. — Стоит мне упомянуть об этом, как у нее начинается истерика. — Передразнивая маму, Никки заговорила выше и плаксивее: — «О боже, я же не смогу без тебя жить! Твой отец забрал абсолютно все и теперь хочет отнять у меня дочку! Если ты уйдешь, я просто умру!» — Никки в отвращении покачала головой. — Ну, а папа чувствует себя виноватым, поэтому говорит, что я не могу переехать. Он с ней жить не смог, а я должна?! — Ее глаза наполнились слезами. — Эй, все будет хорошо. — Я полезла в сумку за платком и, не найдя, протянула Никки смятую салфетку из ресторана. — Извини, — она яростно смахнула слезы и шмыгнула носом, — я ведь даже не уверена, хочу ли жить с папой в Ванкувере. Просто не хочу жить с ней. Становится только хуже: мне все время приходится убирать за ней — ее может стошнить в кровати, а она даже не проснется. И я все время извиняюсь за нее перед другими… Так что, если останусь, страдания продолжатся, а если уеду — все решат, что я ужасный человек. — Я не думаю, что ты ужасная, — улыбнулась я. Мне было жаль ее. Хоть мама порой и выводила меня из себя, но подобных драм, больше уместных в сериалах и бульварных романах, у нас никогда не случалось. — Спасибо. — Никки крепко сжала мою руку. Я почувствовала, что привязываюсь к ней. С Эмили мы дружили с начальной школы, и наша дружба выстраивалась постепенно, через ночевки и разделенные на двоих секреты. Но с Никки сразу возникла какая-то связь, хотя такое сближение с людьми мне совсем не свойственно. Я всегда была одной из тех, у кого в дневнике стояли одни пятерки, изредка дополненные записями от учителей, что мне нужно больше общаться. Никки была моей противоположностью, и хотя ей тоже вроде нравилось проводить со мной время, она вряд ли обратила бы на меня внимание, улети наш самолет вовремя. — Клянусь, я обычно не выливаю все свои проблемы на малознакомых людей! — воскликнула Никки, и я почувствовала гордость за то, что она поделилась со мной своими проблемами. — Обещаю никому не рассказывать о Конноре, если ты никому не скажешь о моей маме. — Разумеется, — я подняла руку, будто торжественно давала клятву, — что произошло в самолете — останется в самолете. Никки достала из сумки блокнот и вырвала из него пару страниц, передав мне. — Давай выпустим всю злобу. Ты делай список всего, за что ненавидишь Коннора, а я сделаю такой же о маме. Это будет «обряд очищения».