Все годы ожидания нахлынули дикой волной потребности. Дни, когда я мечтал о ней, желал ее, был одержим ею, накалялись до предела. Она стонет и выкрикивает мое имя, пока я жестко трахаю ее. Каждый мощный толчок заставляет ее выкрикивать мое имя, выкрикивая бессвязные слова и гласные. Я не останавливаюсь. Я не могу остановиться. Мне нужно опплодотворить эту спелую киску. Сейчас же. Сильные стоны вырываются из моего горла, когда я крепко держу ее и глубоко вхожу. Мои полные яйца сжимаются, и я с ревом отпускаю их. Мое тело дрожит, когда я выпускаю в нее всю сперму до последней капли. В ее молодое спелое лоно, в ее теплую влажную киску. Она снова кончает, но на этот раз я с ней. Мы растворяемся друг в друге, когда жар обжигает нас. Это лучше, чем рай. Я не могу поверить, что это реально. Знание того, что она моя, что в этот момент она может быть беременна моим ребенком, делает меня самым счастливым человеком в мире. Я обнимаю ее, когда переворачиваюсь, и она прижимается измученной щекой к моей груди. Она проводит по моим татуировкам кончиком пальца, пытаясь отдышаться. На ощупь она такая мягкая и чистая. Здесь ее место. — Я люблю тебя, шушукинс, — говорю я, целуя ее черные волосы. — И всегда буду. Она улыбается, глядя на меня самыми сексуальными голубыми глазами, какие только можно вообразить. Я улыбаюсь, когда она целует кончик моего подбородка. — Я тоже люблю тебя, мой сумасшедший самоанский воин. — Хорошо. Потому что мы собираемся быть вместе навсегда. Она улыбается, снова опускает подбородок и слушает биение моего сердца. Сердце, которое бьется ради нее. — Это то, что я надеялась ты скажешь. Я крепко обнимаю ее, когда мой член снова начинает твердеть внутри нее. Я не уверен, что привело ее сюда, ко мне. Удача? Судьба? Бог? Случайность? Кто знает… Все, что я знаю, это то, что сейчас она здесь, и она моя, и я никогда ее не отпущу. Никогда. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Зоуи Примерно месяц спустя… — Зои, это интервью с Акеа, — говорит Чак, недоверчиво качая головой. — Удивительно. Я ухмыляюсь. Я стою в очереди с другими репортерами, чтобы попасть в раздевалку после игры для интервью, и это напоминает мне о моем первом дне. Чак не мог перестать закатывать глаза и смеяться надо мной, и теперь он выглядит изумленным. — Это было так вдохновляюще, — продолжает он. — Мне нравится его менталитет воина. Интервью, которое я превратила в длинную статью, было опубликовано на первой странице New Zealand Herald. Это был такой хит, что его подхватили и другие газеты по всему миру. Мои боссы в Бостоне были в восторге и даже попросили меня вернуться с повышением. Мне пришлось притвориться, что телефон отключился, потому что я не могла перестать смеяться. Как будто я когда-нибудь покину это место. За последний месяц Акеа сделал меня счастливее, чем я была когда-либо прежде. Я никогда не покину его. — Тебе следует превратить это в книгу, — говорит Чак, с энтузиазмом кивая. — Это наверняка стало бы бестселлером. — Хммм. — Я наклоняю голову, думая об этом. Из этого получилась бы отличная книга, и я бы хотела поработать над ней с Акеа. Я улыбаюсь, когда представляю, сколько времени это займет. Он бы хватался за мою одежду и наклонял меня по-разному после каждого предложения. Это могло бы быть весело. Это могло бы быть очень весело. — Я впечатлен, — продолжает Чак. — Я не думал, что в тебе было это, когда ты только приехала, но ты настоящий журналист. — Спасибо, — говорю я, чувствуя, как краснеют мои щеки. Если эта статья произведет на него впечатление, то то, что выйдет, сведет его с ума. Статья об Акеа — ничто по сравнению с тем, что выйдет дальше. Я написала длинную статью о комиссаре, раскрывающую десятилетия его коррупции и злоупотреблений властью. Это, наконец, приведет к его падению. Запись нашей встречи — всего лишь вишенка на вершине огромной кучи изобличающих улик. Его пожизненная одержимость погубить Акеа и репутацию его семьи вскоре будет погребена под горой скандалов. Вражда закончится, и Акеа станет победителем. Из-за меня. Никто не смеет связываться с моим мужчиной. Похоже, я отношусь к нему так же собственнически, как и он ко мне. Именно так, как нам обоим нравится. — Не могла бы ты взглянуть на мою статью, чтобы посмотреть, сможешь ли ты дать мне какие-нибудь указания? — Спрашивает Чак, вытаскивая какие-то бумаги из своей сумки. — Конечно, — говорю я, принимая их. — Я была бы рада. — Не могу поверить, что парень, на которого я равнялась вначале, теперь просит у меня чаевых. — Все в порядке, ребята, — говорит охранник, направляясь к двери. — Вы, ребята, знаете порядок действий. Бабочки начинают порхать у меня в животе, но на этот раз это не от нервов, а от волнения. Я всегда испытываю трепет, когда вижу своего мужчину после игры. Я только что провела последний час и двадцать минут, наблюдая, как мой мощный мужчина укладывает любого мужчину, который пытается к нему прикоснуться. Это всегда меня заводит. Я следую за толпой репортеров в раздевалку, но на этот раз они не разбегаются к игрокам, а все собрались у двери, выглядя смущенными. — Шевелись! — Кричит Чак, проталкиваясь внутрь. Я хватаю его сзади за рубашку и вхожу следом за ним. — Что?.. У меня отвисает челюсть, как и у всех остальных. Вся команда одета в смокинги и стоит в шеренге. Ну, все, кроме Акеа… Тамати, лучший друг Акеа в команде, выпрямляется во весь рост. — Kah Mo! — кричит он своим глубоким раскатистым голосом. Репортеры замирают, когда вся команда отвечает: — Hiii! — и приседают, прижимая руки к ребрам. Они все смотрят на нас со свирепым выражением лица, их тела воинов напряжены и готовы к битве. — Ringa Pakia! — Тамати кричит, и все вокруг оживает от топота, хлопанья по бедрам и глубокого хрюканья. Они готовят для нас Хака, и у меня от этого мурашки по всему телу. Это церемониальный танец самоанцев, и у меня всегда наворачиваются слезы, когда я смотрю на него. — Rite ko te rite… Hiii! Они все притопывают ногами и хлопают себя по бедрам в такт, а мы стоим как вкопанные. — Ka rite… Ha! Они начинают высовывать языки и надувать лица, когда бьют по твердым мышцам в такт громоподобному ритму. Глаза расширяются. Тела согнулись. — Ko Zoey Māori e ngunguru nei! — Кричит Тамати. — Au au aue ha! — Они отвечают как один. Раздевалка взрывается Хака, и слезы начинают щипать мои глаза. Они все смотрят на меня. Это перерастает в мощное крещендо, когда все они чтят нас своим прекрасным традиционным танцем. Внезапно все заканчивается, и толпа мускулистых мужчин расступается, пропуская Акеа, опустившегося на одно колено. На нем смокинг, и в руках он держит открытую крошечную голубую коробочку с бриллиантовым кольцом внутри. Его глаза прикованы ко мне.