У меня подкашиваются ноги, но каким-то образом мне удается подойти к нему. Я прикрываю рот дрожащими руками, а из моих глаз текут слезы. — Зоуи, — мягко говорит он, поднимая на меня взгляд. — Ты выйдешь за меня замуж? Я опускаюсь перед ним на колени и целую его долго и крепко в губы, пока все ликуют. — Да, — выдыхаю я, отстраняясь. — Миллион раз да! ЭПИЛОГ Зоуи Пять месяцев спустя… Большие сильные рукиАкеа обнимают меня и двигают вверх-вниз, вверх-вниз. Он тяжело кряхтит, и все его тело напряжено. — Восемьдесят девять, — говорю я. — Девяносто. Девяносто один. Мы в постели, но не делаем ничего грязного. Ну, по крайней мере, не в данный момент. Он жмет на меня лежа. Его одна большая рука сжимает мое бедро, а другая — плечо, когда он поднимает меня вверх-вниз, как будто я ничего не вешу. Я на четвертом месяце беременности и только что пожаловалась, что стала такой большой, что даже он не мог меня поднять. Боже, как я ошибалась. — Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто. Он продолжает. Конечно, продолжает… Мой самоанский жеребец может скакать всю ночь напролет. — Думаю, теперь ты можешь остановиться, — говорю я со смешком. Он ворчит, поднимая меня обратно. — Я могу дойти до тысячи. — Я знаю, что ты можешь. Но меня от тебя тошнит. Он немедленно опускает меня обратно и прижимает к своей груди. Его большие успокаивающие руки обвиваются вокруг меня, когда он садится и притягивает меня в свои объятия. Я таю рядом с его теплой грудью и бьющимся сердцем. Мне здесь нравится. Кончиком пальца я начинаю обводить замысловатую татуировку на его бицепсе, и я улыбаюсь, когда вижу, как встают дыбом крошечные волоски. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он. Я улыбаюсь и притворно покашливаю. Он целует меня в лоб и прижимает к себе крепче. Я бы солгала, если бы сказала, что не доила беременность… совсем немного. Но это так мило, что он так беспокоится о моей безопасности и благополучии. Он бросает все, чтобы убедиться, что мне комфортно, что меня хорошо кормят и что у меня есть все, что мне нужно. Разве я виновата, что он настаивает на длительном массаже ног? — Я в порядке. — Я придала своему голосу легкое хныканье, как делала раньше, когда у меня была контрольная по математике, и сказала маме, что я слишком больна, чтобы идти в школу. — Просто… у меня немного побаливают ноги. Он тут же укладывает меня на мягкие подушки и берет мои ноги в свои огромные руки. Он такой большой и грубый, но со мной он такой нежный и мягонький. Он относится ко мне так, словно я самое нежное создание на свете, и мне это нравится. Мне нравится в этом человеке все. Он превратил Новую Зеландию в мой рай, и я никогда не хочу уезжать. Я даже научилась любить регби, и мне не терпится наблюдать, как он учит играть наших детей. У нас будет столько, что хватит на целую команду, учитывая то, как он продолжает говорить о разведении моей киски и засовывании детей мне в живот. По-моему, все это звучит заманчиво. После того, как Уолтер Рейнольдс был уволен с работы, его место занял новый комиссар. Этот парень любит Акеа и сделал его послом спорта. Я написала статью о нем и его планах произвести революцию в маркетинге спорта и проникнуть в Северную Америку на профессиональном уровне. Статья попала на обложку журнала Sports Illustrated, и это стало кульминацией моей карьеры. С тех пор мне звонили из всех крупных спортивных сетей. Но я никуда не собираюсь уходить. Я люблю Новую Зеландию и обожаю освещать регби. В основном потому, что это позволяет мне весь день глазеть на этого татуированного красавчика. Как только мои ступни становятся мягкими и их массируют, большие руки Акеа начинают делать что-то нехорошее. Они прокладывают себе путь вверх по моим ногам, пока я не становлюсь насквозь мокрой и тяжело дышу. Мои губы растягиваются в озорной усмешке. — Знаешь, — говорю я со вздохом. — Я становлюсь слишком большой, чтобы ты мог меня трахнуть. Он прижал меня к скамейке сто раз, когда я сказала, что я слишком большая, чтобы поднимать, может быть, это сработает и с этим. Он стягивает рубашку со своего огромного тела, когда выходит вперед с яростной напряженностью, до краев светящейся в его глазах. Я с трудом сглатываю, когда мое тело тает под его горячим взглядом. Но в отличие от жима лежа, я не остановлю его на сотне толчков. Он забирается на меня и прижимается своим твердым членом к моему влагалищу, заставляя меня стонать. На этот раз мы рассчитываем на тысячу… ЭПИЛОГ Акеа Три года спустя… — Мы можем, пожалуйста, просто попытаться сосредоточиться? — со смехом говорит Зоуи, когда я провожу кончиком пальца по ее бедру. Она шлепает меня по руке, но через секунду возвращает ее обратно. — Ты сосредоточься на книге. Я сосредоточусь на этих очаровательных маленьких мурашках на твоих сексуальных ножках. — Мои очаровательные маленькие мурашки по коже не попадут в список бестселлеров New York Times. Твоя книга может. — Наша книга. Мы пишем ее вместе. Она ухмыляется. — Мы ничего не пишем. Единственное, что мы делаем вместе, — это занимаемся сексом прямо на моих записях. Моя рука пробирается к ее киске, и она закрывает глаза и стонет, когда я провожу пальцами по ее щели. Я чувствую влагу сквозь ее пижамные штаны. Она уже мокрая для меня. — Не начинай, — говорит она, но ее ноги медленно раздвигаются, и в глазах появляется тот самый остекленевший взгляд. Она хочет этого так же сильно, как и я. Я подношу пальцы к носу и вдыхаю ее сладкий аромат, когда ее тело извивается на кровати. — Прошло три недели работы, а мы не прошли и половины первой главы, — говорит она, наблюдая, как я вдыхаю ее запах. — Дети у няни. Мы должны с этим покончить. — Ты права, — говорю я, протягивая руку за ее пижамными штанами. Она ахает, когда я стягиваю их с ее ног. — Ты вообще слушаешь? — Да, — говорю я, стаскивая их с ее ног. Под ними ничего нет. — Определенно слушаю.