— Привет! Я Джона Райли. Хочешь интервью? Парень стоит там с обнадеживающей улыбкой на лице. Он выглядит немного глупо, когда стоит там в джинсах и футболке с Аланис Мориссетт. Это тот парень, о котором мне рассказывал репортер снаружи. — Конечно, — говорю я, доставая ручку и блокнот. Я оглядываюсь на стену репортеров, собравшихся вокруг сексуального самоанца. — Не трать впустую свое время, — говорит Джона. — Акеа не дает интервью. — Это Акеа? — Спрашиваю я, пользуясь возможностью, чтобы оглянуться на него. Я мельком вижу его ухо, и от этого у меня немного подкашиваются ноги. Боже, этот парень собирается сделать мне фетиш на уши. — Ты не знаешь, Акеа? — спрашивает он, выглядя шокированным. — Он лучший игрок в лиге. Что ж, после меня. — На какой позиции ты играешь? Он неловко ерзает, опустив глаза в пол. — На самом деле я не играю на позиции сам по себе. Я больше нахожусь в тренировочном составе. Я хочу посмеяться. Небольшая дедовщина в первый день для нового репортера? Я должна не забыть поблагодарить своего нового друга за то, что он отправил меня на собеседование с грелкой для скамеек. — Вы хотите начать интервью? — нетерпеливо спрашивает он. — Конечно. — Почему бы и нет? Все равно ничего из этого не будет напечатано. Как только мой босс это увидит, он все это сократит. Тогда, может быть, если мне повезет, он меня уволит. Я одним глазом слежу за Джоной, а другим — за Акеа. Эти репортеры все больше меня расстраивают. Почему они, блядь, просто не уберутся, если он не собирается с ними разговаривать? Некоторые люди здесь не прочь полакомиться конфеткой для глаз! — Итак, Джона… Как зовут твою собаку? — У меня есть кот. Его зовут Спарклс. — Блестяще, — бормочу я, записывая это в блокнот. Я даже не обращаю внимания. Мои глаза устремлены на другую сторону комнаты и забивают! Я только что увидела локоть. Большой сексуальный локоть с татуировками. Клянусь, я собираюсь покинуть эту раздевалку с целым списком странных фетишей на части тела из-за этого парня. — Ммм. Ты пишешь не той стороной ручки. — Упс! — воскликнула я. Мои щеки краснеют, когда я поворачиваю ручку и нервно смеюсь. Пулитцеровская премия, вот и я! Я записываю имя его кошки, а затем снова смотрю на Акеа, надеясь увидеть мизинец, лодыжку или какой-нибудь другой будущий фетиш. Мое тело замирает, когда я вижу, что он смотрит на меня в ответ темным горячим взглядом. Ммм… О, Боже. Он просто смотрит на меня. Напряженно. Свирепо. Почти сердито. Вокруг него суетятся репортеры, они засыпают его вопросами, но он игнорирует их всех и сосредоточен на мне. Почему он сосредоточен на мне? Кто-то ввел мне стероиды, от которых у меня порхают бабочки в животе, и я чувствую их. Успех. У меня перехватывает дыхание — само время остановилось, — когда его толстые челюсти сжимаются. Я делаю шаг назад и упираюсь в стену, когда он легко протискивается сквозь стену репортеров и появляется во всей своей мускулистой красе. Срань господня. Он такой чертовски горячий. Самоанский бог. Он, без сомнения, самый крупный мужчина, которого я когда-либо видела, с массивной грудью и каменными глыбами вместо рук. Он выглядит так, словно мог бы жать лежа туристический автобус команды. Темные сексуальные племенные татуировки начинаются на его толстом запястье и змеятся к плечам. Они скользят по его ключице вниз, к огромным грудным мышцам. Он переводит стон на сомоанский. На нем нет ничего, кроме белого полотенца, тонко повязанного вокруг талии. Его живот разорван. Гребано растерзанный. У него так много пульсирующих, сжимающихся мышц брюшного пресса, что я уверена, что он неправильный с анатомической точки зрения. Биологам придется сменить учебники. Мои широко раскрытые глаза опускаются к вырезанной букве V, которая указывает на его полотенце, как огни на подиуме указывают на его член. Мне каким-то образом удается дышать, но мое дыхание выходит быстрым и измученным. Он все еще смотрит на меня. Почему он все еще смотрит на меня? Я не играю в одной лиге с этим самоанцем Адонисом. Я даже не занимаюсь одним видом спорта. — О, черт, — шепчу я себе под нос, когда он приближается. Он переступает через скамейку, и полотенце раскрывается достаточно широко, чтобы я могла мельком увидеть его ноги, похожие на стволы деревьев. Держу пари, он мог бы приседать на слона. Я внезапно отчетливо осознаю свое бешеное сердцебиение, когда он подходит прямо ко мне. Вблизи он выглядит еще крупнее, еще сексуальнее, даже всем. Вода из душа все еще в его растрепанных волосах. Она стекает по его татуированной коже и скатывается по тугим гребням и твердым впадинам. Он возвышается надо мной. Мои глаза на уровне его сосков. Этот парень делает камень похожим на гальку. Он подходит еще ближе, и я чувствую запах мыла, которым он пользовался. Я чувствую тепло его дыхания, вырывающегося в такт вздымающейся груди. Его тело выглядит таким твердым. Бьюсь об заклад, спать с ним было бы все равно что трахать статую. Я вся дрожу, нервничаю, мне тепло и кружится голова. Я даже не замечаю, что Джона все еще рядом со мной, все еще болтает о своей кошке. — И он любит смотреть телевизор, — говорит он, глядя мне в лицо. — Ты собираешься все это запомнить? Я просто киваю вверх-вниз, глядя в глаза Акеа. — О, и у меня есть татуировка! — Джона снимает рубашку, поворачиваясь. Ладно, у него на плече татуировка кота по имени Спарклс? Акеа горяч, но никто не настолько горяч, чтобы пропустить это. Я поворачиваюсь и сдерживаю смех, когда вижу татуировку в виде Брызг на его верхней части спины. Она занимает весь верхний левый угол, и на ней под фотореалистичной татуировкой кота-оборванца нарисован розовый баннер с блестками. Акеа, похоже, не нравится, что я смотрю на кого-то, кроме него. Он кладет руку мне на подбородок и поворачивает мою голову назад. Достаточно нежно, чтобы не причинить боль, но достаточно сильно, чтобы дать мне понять, что он все контролирует. И мое тело реагирует. Отличный момент. Жар, циркулирующий во мне, начинает оседать у меня между ног. Я чувствую, как он скапливается в моей киске и просачивается в нижнее белье. — Я хочу интервью, — говорит он. Его голос такой глубокий и рычащий. От него по мне пробегают теплые мурашки. — Она берет у меня интервью, — жалуется Джона. Акеа медленно поворачивается к нему, прищурив глаза, и любитель кошек убегает. Интервью? Он хочет интервью? Я думала, он не дает интервью… — Эм… ладно… — Бормочу я, когда его темные глаза снова смотрят на меня. Я смотрю в свой блокнот и притворяюсь, что начинаю писать, но на самом деле я просто строчу какую-то ерунду. Я пытаюсь выглядеть профессионалом, но мои мысли лихорадочно работают. Я не могу ясно мыслить, когда он так пристально смотрит на меня. Он из тех великолепных, от которых тает мозг. Из тех, которые несправедливы. Из тех, которые должны сопровождаться предупреждающей надписью: Warning. Пользователи могут испытывать синдром затуманенного мозга. Восхищайтесь на свой страх и риск! Я прочищаю горло. — Ты собачник или кошатник? Здесь жесткая журналистика. Мои профессора были бы так горды. — Не здесь. Я задыхаюсь, когда он хватает меня за запястье нерушимой хваткой. — Куда мы направляемся?.. Он не отвечает. Он просто тянет меня в сторону душа.