– Вы напугали сына, Лилия. Это провоцирует у него приступы. – Это МОЙ сын, – выдыхает она мне в лицо. – И да, вы правы. Давайте просто разойдемся навсегда. Вы вернетесь в мир, где женщины могут толкнуть ребенка и обозвать его побирушкой. А мы с Петенькой поедем домой. Туда, где нас по крайней мере не обидят. – Я отвезу вас. Ехать с ребенком через весь город на автобусе, дурная затея. – Дурная затея было думать, что я в вас ошиблась. Глава 11 Лилия – Мы на этом поедем? Вау? Правда? На «жипе» таком огромном? – возбужденно приплясывает Петюшка возле черного монстра, хищно отливающего хромированными боками. – Ничего себе. Вовка бы от зависти свой телефон дурацкий проглотил. У него мобилка есть даже, прикинь флибубастер. А мама говорит, что маленьким мальчикам не нужны такие телефоны. А Вовка… Он то все хвастается, что у его папки машина крутая. А эта то в миллион раз круче, ма… – Нет, Петька. Мы с тобой на автобусе поедем, – вздыхаю я, пытаясь уцепить сына за ладошку. Но он выворачивается, и смотрит так разочарованно, что в моей душе щелкает идиотский тумблер, отвечающий за здравомыслие и самосохранение. – Твоя мама боится, – щерится стоящий рядом Демьянов. – Чего? – бесхитростно спрашивает мой мальчик. – Меня, Петька. Думает, что я ее ограблю, или может в плен возьму. Она вообще трусиха, ты не находишь? – он смотрит прямо мне в глаза своими нахальными вишнями, сочащимися подозрением и насмешкой. И мне хочется схватить сына в охапку, и бежать сломя голову. Я не знаю, что будет, если он все таки сделает чертов анализ ДНК, о котором со мной говорил добрый доктор. Скорее всего – ничего. Ну не бывает таких совпадений. Какова вероятность встретить в многомиллионном городе биологического отца моего мальчика? Ноль целых, одна миллионная, не больше. Но от чего мне так страшно. До боли в груди и помутнения в мозгу. – Ма, ну ма… Ну давай докажем этому флибубастеру, что ты храбрячка. Ну пожалуйста. Он не станет нас грабить. Он обещал же. И я никогда же не ездил на такой машине. Ооооо, она больше чем автобус даже, и красивше. А она наверное и по морю плавает. Да? У морских же разбойников такие, как их… Анпфигии, во… – Амфибии, – выдыхаю я, слушая смех чертова Петра, похожий на раскаты грома. И сил сопротивляться этому безумию у меня просто уже нет. Я страшно устала. – Хорошо. Но это последняя помощь, которую я соглашаюсь принять от вас. Петюня ныряет в шикарное нутро машины, словно только и делает, что ездит в автомобилях, не предназначенных для простых смертных. Там столько для него интересного. – Прошу, мадам. И улыбнитесь. В конце концов, я же не в плен вас взял, – улыбка у Демьянова какая-то мальчишечья. Как у… Нет. Это невозможно. Нереально. – Подсадить? Или ты сама, обезьянка? – Послушайте… – Нет, малыш, это ты послушай меня. Я ведь не отстану, пока не пойму, почему твой сын так на меня похож, зовут его так же. И болезнь у него… – Вы фантазер. Напридумывали черте что, поверили и теперь хотите новенькую игрушку, которая вам не принадлежит. Для вас люди – просто развлечение. Никаких анализов, на пушечный выстрел не приближайтесь к моему ребенку. А то, что вы не помните своих баба – это проблема вашей морали. – Или что, детка? А может ты ревнуешь меня к моим бабам, а? – Обрыбитесь. А к сыну моему приблизитесь… Я вас загрызу, – скалюсь я, загибаясь от бессилия. – Глупая маленькая обезьянка, – его лицо в сантиметрах от моего. Настолько близко, что я чувствую жар его дыхания. Его взгляд приникает мне под кожу, колет словно иглами. Воздуха катастрофически не хватает в осеннем ледяном пространстве улицы. – Эй, вы чего там? Целуетесь? – радостно интересуется Петька, высунув свой любопытный нос в щель приоткрытого тонированного окна. – Не выдумывай, – слишком резко, я никогда так не говорю с сыном. Никогда. Этот человек влияет на меня дурно. Он зло во плоти. Он… – Тут прикинь, кнопкой окно открывается, мам. Не как у Синявкина крутилка в его лайбе, – радуется мальчишка, совсем забыв о том, что несколько секунд назад спросил. И не обратив внимания на мой идиотский рык. – Где? – ошарашенно смотрю на Петюшу. – Так тетя Люба называет Борину машину. А что? – Твой сын говорит как биндюжник, – шепчет Демьянов насмешливо. – Растет он не в той атмосфере, которая его возрасту подобает. – Он растет в окружении простых и очень добрых людей. Которые его не толкают и не обзывают, – парирую я. – Вы хотели нас отвезти, вроде. Так садитесь за руль. – Слушаюсь, о моя госпожа. – Шут, – дергаю плечом я, гоня желание сбежать. Едем мы, кажется, целую вечность. Петюша не умолкает ни на минуту. Любопытный маленький мальчик, как степной акын описывает все, что видит в пролетающем за стеклом пейзаже. А мне кажется я схожу с ума. Слушаю как общаются два Петра и умираю от ревности и осознания того, что мой ребенок лишен многих важностей, без которых ему расти трудно. Что я не могу ему обеспечить должного внимания и исполнить все его желания, и это выламывает меня изнутри. – Лилия, вы слышите? – Что? – выныриваю я из собственных страхов в мир, в котором их еще больше. – Мы приехали. – Куда? Это не наш дом. Петр Дмитриевич… – Ма, ну подарки же Бармику, забыла? – ерзает на месте Петюша. Боже. Что делать? Я судорожно подсчитываю в уме наличность, которая должна быть в моем кошельке. Надо лекарства купить еще, которые прописал врач. И похоже песику придется пока обойтись старым Петькиным одеялом и пластиковыми мисочками, из которых я кормила сына, когда он был крошкой. На поводок, наверное, наскребу. Но говорить это при зажравшемся снобе, который сейчас смотрит на меня слишком пристально и странно. – Я попросил флибубастера нас привезти в магазин, в котором продают песиковые штуки-дрюки. Правда здорово? – Правда, – выдыхаю, усилием воли сдерживая подступающие к глазам слезы. Этот торговый центр слишком шикарный. Я обхожу такие обычно по кривой дуге. И я… Буду выглядеть тут просто жалкой. Как и Петюша. Чертов мерзавец в очередной раз пытается унизить меня перед сыном. – Спасибо. Дальше мы сами, – улыбаюсь через силу, дергая ручку на дверце, которая никак не хочет поддаваться. – Да, я уж вижу, что ты все можешь сама, – он не улыбается. Во взгляде серьезных карих глаз нет насмешки его постоянной. – Но… Я хочу пойти с вами. – Нет, – мой твердый ответ его не устраивает. – До сюда. Пожалуйста, оставьте нас в покое. Мы сами справимся. И до дома доберемся. И еще… – Я понял, больше никогда, – ухмыляется он, выбираясь из машины. Открывает заднюю дверь, подхватывает на руки счастливо смеющегося Петюшу. – Долго тебя ждать, сильная женщина? Пойдем смотреть попугаев. Тут есть классный. Мы с Владиком любим зверюшек смотреть. Петька, ты как, насчет зверушек? – Ооооо, ооооо, – задыхается от восторга Петька. Мой Петька. Мой маленький мальчик, ради которого я живу. И я за все время проведенное с ним ни разу не видела моего мальчика таким восторженно-счастливым, – мамочка, ну пожалуйста. – Да, мамочка, пожалуйста. А потом я уеду. – Клянетесь? – боже, я глупо сейчас выгляжу абсолютно. – Ну, клянусь, конечно. Иначе же ты меня загрызешь, – улыбается Демьянов. Я не верю ни одному слову этого бородатого флибустьера, ворвавшегося в нашу с Петькой вселенную словно огненный разрушительный торнадо. И не могу его ненавидеть, потому что он и вправду очень похож на мальчика, которого подарила мне шутница судьба. Глава 12 Петр Демьянов – А ты хитрюшка. Я видел, как ты пальцы скрестил, – шепчет Петька мне прямо в ухо. Надо же, какой внимательный нахаленок. Легкий как пушинка. Я и не думал, что пятилетние мальчишки такие крошечные, и такие егозливые. Бемби идет рядом, сопит громко и молчит. И это меня жутко веселит. Она похожа на маленького боевого ежа, ощерившегося колючками на весь свет. Губу свою выпятила вперед, и хмурится. – Ты же не расскажешь своей маме? – хмыкаю я. – Корсары своих не сдают, – хитро подмигивает мальчишка. А я вдруг понимаю, что абсолютно ни хрена не понимаю. Я не понимаю, почему тащу на руках чужого ребенка. Почему как крыса за дудочником иду за чертовой бабой. Почему бросил важного бизнес партнера и попер к своему врачу мальчишку, за которым мать не смогла усмотреть. И анализ ДНК не нужен. Зачем мне лишняя головная боль? Нет объяснений всему этому безумию. Как и нет объяснений тому, что пацан словно прогнанная через ксерокс моя копия. – Петька, я в аптеку забегу, – словно меня тут не существует, обращается Лилия к вертящемуся словно юла мальчишке, восторженно рассматривающему сверкающие витрины дорогих магазинов. – А потом… – Ма, а можно мы с фылибустером сразу пойдем к попугаям? – блестит глазенками Петюня. – Нет. Я быстро, посмотрю цены на лекарства, куплю… В общем. Вон там на лавочке меня подождите. Петр Дмитриевич, пожалуйста. Мне спокойнее, когда я могу контролировать вас… – Меня? Еще никому не удавалось меня контролировать. Но… Когда ты так командуешь, я трепещу. В ее взгляде недоверие и напряженность. И губешка оттопыривается теперь как-то обиженно. И мне… Черт бы меня подрал, я хочу ее укусить за эту чертов оттрюненный лепесток, и сбить с нее гребаную спесь, и… Ох, и мысли роятся в моем мозгу. Если бы она знала, то точно давно перегрызла бы мне глотку из которой рвется вот прямо сейчас идиотский смешок. И Петьку я послушно усаживаю на лавку. Надо же, обычно я не слушаю никого и не поддаюсь приказам и дрессировке. А тут как под гипнозом. – Я что-то смешное сказала? – Давай так. Я пойду в аптеку, а вы посидите с Петром на лавочке, – господи, сбежать бы, хоть куда. Хоть в эту гребучую аптеку, лишь бы отвлечься хоть ненадолго от девки, которая под стол пешком ходила наверняка когда я уже по бабам шлялся. Она же совсем девчонка. Сколько ей? Ей лет двадцать пять, а меня, похоже начинает ломать кризис среднего возраста. Седина в бороду и все такое… Говорят такое случается у мальчиков, годам к сорока. – Тебе лет сколько? – Это важно для похода в аптеку? – интересуется она ехидно. Поганка какая. – Да, думаю что мне купить чтобы не слышать твоих подколок.