– Только с виду, – улыбаюсь я, – я сильная. Вы и так очень помогли. – Ну, тогда до свидания. И там подпишете документы… Хотя. Не важно… – Какие еще… – я не успеваю спросить. Машина трогается с места слишком резко. Петюшка морщится во сне. – И што вы себе мыслите? Я же сказала, шлейгэр туда тащи этого бройлэра. Вейз мир, шо вы за шмегэгэ? Мося, ну куда ты, старый ты шлемель? Бери вон ту коробку. Нет не эту, эта легче, – мечется между грузчиками тетя Люба. – Что тут происходит? – спрашиваю у Синявкина который подпирает пошарпанную стену общаги плечом и крит вонючую папиросу. – По моему, кто-то бобра себе отхватил жирного, – хмурится Борис. Снова что ли у него горячка начинается. Надо предупредить тетю Любу, что местный алкоголик опять видит то, чего нет. Бобров каких то. – Ты бы Лилька поаккуратнее. Такие самые опасные. Щедренькие, а потом опа, и все у тебя забрали. – Что ты несешь? – задыхаюсь от дурного предчувствия. Петюшка открывает глазки и жмется ко мне. – Ой вей, девочка. Куда же это все нам? – вырастает передо мной тетя Люба, держа в руке… – Это что, дед мороз приходил, – задыхается от восторга мой сын, рассматривая коробку с дорогим телефоном в руке феи крёстной. – Ура. Ма… А меня не было… – Рано еще для холодильника бородатого. И шо мы с этим пачкэраем делать будем? Лилия, ты главное не нервничай. Но твой махер такой гройсер навертел… – Ааааа! – громкий вопль заставляет меня сорваться с места. Я бегу в холл, в красном углу которого стоит огромная клетка. Возле нее скачет Мося, бледный как мел, прижимает к груди руку и орет, будто его режут. Разноцветный попугай смотрит на меня как на врага. О черт… – Флинт, – веселый смех Петюши режет мою душу, словно сабля корсара убийцы. – Мама, я теперь круче всех. Там и курточки разные и телефон, а еще плейстейшн и… – Нам придется все это… – Мамочка. Нет… Пожалуйста, это же Дед мороз принес. Ма… Я опускаюсь прямо на пол, затоптанный грязными ботинками носильщиков. Он снова меня переиграл. Теперь будет думать, что купил меня. Ненавижу. Я ненавижу этого нахального, мерзкого поганца, рушащего чужие жизни не раздумывая. Я ненавижу Демьянова до искр в глазах. Где-то у меня была его визитка. – Вы думаете, что меня можете купить? Используете в своих аферах маленького наивного мальчика? Вы знаете кто? Вы… – сиплю я в трубку, едва слышу спокойное самоуверенное «Да». – А, Бемби. А знаешь что? Теперь и у меня есть твой телефонный номер, – хмыкает трубка голосом проклятого нахального мерзавца. от которого по моему телу проносится волнеа ледяных мурашек. – Я не продаюсь. В ыпросто демон во плоти. Привыкли покупать все за деньги, откупаться от проблем. Вы… Вы знали что делаете, вы мальчика обнадежили напрасно. Маленького мечтательного ребенка. Он только еще больше будет страдать, от того, что я верну его мечты вам. Вы просто… – Демон искуситель? Крошка, я никогда не покупаю баб. Обычно они падают к моим ногам спелыми грушами. И по поводу подарков. Петьке нельзя нервничать, – голос подонка превращается в шепот змея искусителя. Глава 14 Петр Демьянов Карка, вопреки всем своим принципам, ждет меня в холле. Даже поднимается с дивана при моем появлении. И на ее натянутой мордочке целая гамма несвойственных ей эмоций, главная из которых злость, судя по раскосым глазам мечущим убийственные молнии. Только вот мне плевать. Абсолютно. – Ты где шлялся, Демьянов? Молохов был очень недоволен, что ты проигнорировал встречу. Я как вошь на гребешке вертелась, чтобы его успокоить. Петя, ты совсем одурел? Какого хера ты творишь? Черт, она похожа на ведьму из мультика, только сейчас замечаю. Шляпу ей островерхую и бородавку на нос и будет просто… Кикимора. Петюня смотрел в корень. Сразу увидел истинный облик каменной красотки. – Ты считаешь, что я обязан отчитываться? – приподнимаю бровь. Мне даже интересно, что будет дальше. Семейных скандалов у нас с Каркой не случалось очень давно, потому что семьи то у нас нет. Союз меча и орала, мать его. – Не забывайся, Карина. Я могу разозлиться. – Но Молохов… – спесь слетает с моей жены, как оболочка с дешевой сосиски. – Пусть засунет свое недовольство в жопу. И вообще, я его облагодетельствовал, тем, что согласился пообщаться. Кара, я Демьянов. И я уже достиг того положения, когда мне кланяются в ноги. Все. Включая зажравшихся бабенок, у которых в груди вместо сердца ледяной булыжник. А в башке помои. Ты толкнула ребенка, напугала мальчика. Ты… – Так ты на меня из-за чужого ублюдка злишься? – в ее голосе удивление неподдельное, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не залепить ей затрещину в первый раз в этой чертовой жизни, в которой я абсолютный профан, как оказалось. Давно пора было поставить эту суку на место, а я смотрел на ее закидоны сквозь пальцы. – Петя, ты ведь не забыл, что я с рядом с тобой с тех пор. Когда ты еще не был Петром Демьяновым? Я рядом была даже когда ты у Холестерина адъютантом ходил. Носки твои вонючие кто стирал, и раны тебе штопал? Ты забыл уже? Или так захотелось мясца свежего? Думаешь я не видела, как ты смотрел на эту мелкую потаскушку-официантку? Что, решил к девке в трусы залезть через ее благодарность? Ах, спаситель ушастых сопляков, благодетель. И как дала тебе эта маромойка? – Ты не суди по себе людей. Эта девочка настоящая, живая и очень несчастная. И она одна растит мальчика, который чуть не погиб по твоей вине. И у нее есть то, чего у тебя никогда не было, понятие чести и достоинство. Ты понимаешь это, или нет? Что ты за чудище, Карина?… На себя давно в зеркало смотрела? Насквозь вся искусственная, бессердечная. Монстр, а не баба. Надо же, как быстро умеет она брать себя в руки. Уже сидит в кресле с грацией королевы, закинула ногу на ногу, показывая идеальные конечности. А я слепну от ярости, сжимаю пальцы в кулаки. – Что, ударишь меня из-за дешевой блядежки? Браво, муж, ты всегда любил жрать с газеты. И сейчас я убедилась в своей правоте. Я так и не смогла из тебя вытравить твое убогое сиротское прошлое. И ты что теперь, будешь всех сиротинок благодетельствовать? Так я против. – Правда? Не доходит, значит. Ну тогда… Вера Павловна, – ору я в недра дома. Экономка появляется словно Сивка-Бурка, смотрит на меня с испугом. А я безмерно рад, что прислуга в этом гребаном доме такая расторопная. Иначе черт его знает, что бы я сделал с оборзевшей сукой, сидящей на гребаном троне. – Всю прислугу сюда. Быстро. – Что ты задумал? – ого, все таки я вывел из себя ледышку. Даже страх в голосе появился истеричный. – Показать тебе, кто в этом доме бог. Ты же хотела увидеть не Петю жрущего с газетки, а меня настоящего, дорогая. Великого и ужасного Петра Демьянова, а не сироту выросшего в детдоме. Так наслаждайся. Персонал собирается быстро. Все, включая садовника. Люди не знают. Что от меня ждать, потому собраны и серьезны. Выстраиваются в ряд, как солдаты на плацу. Карка сидит молча, и корона на ее голове похоже съехала ей на ухо, потому что вид у женушки сейчас побитый. – Демьянов, я перегнула палку. Извини. Приревновала просто. Девка, просто… Ну, эта девчонка, ты ради нее бросил все дела важные и меня. – Ну, что ты, детка. Ты ее не догнула даже. А теперь, фраера, цирковые номера, – надо же, я скоро начну говорить как обитатель общаги в зажопинске. Смешно. – Слушаем меня внимательно, – поворачиваюсь к притихшей прислуге, привыкшей в нашем доме уже кажется ко всему. – Карина Владимировна с сегодняшнего дня, не имеет права вам приказывать, все вопросы по ведению хозяйства решать будет экономка, равно как финансовые и то, что приготовить на ужин. Нв ужин мы больше не едим деликатесов. Здоровая крестьянская еда. А, в этом доме теперь территория тотальной женской трезвости. – Но… – Не надо перебивать меня, Вера, я не люблю. Вплоть до прокладок для моей дражайшей супруги покупаешь и отчитываешься. Все спиртное прямо сейчас из дома убрать. Лично проконтролирую. – Теперь ты, дорогая. Поток финансового благополучия становится тонким ручейком. Тебе оставлю одну карту, на которой будет стоять дневной лимит. Вот такой я крохобор. Еще раз увижу тебя бухой – отниму и ее. Можешь найти работу, если желаешь, чтобы обеспечивать свои пластические операции и процедуры красоты. Средства сэкономленные пойдут на поддержку детского дома в котором я вырос. – Узнаю, что кто-то принес моей жене алкашку, уволены сразу. Без выходного пособия с такими рекомендациями, что работу вы сможете найти только в приюте для бомжей. – Демьянов, прекращай этот цирк, – кривит губы Каринка. – Не смешно. – В я и не собирался тебя веселить. Цирк? – я нависаю над ней, – нет, дорогая. Это не цирк еще, так веселая разминка перед главным действом. Так как, тыковка, таким я тебе нравлюсь? Резко развернувшись иду к двери. Сахар в крови снова падает, и я с трудом переставляю ноги. – Петя, ты куда? – несется мне в спину ошалевший голос Каринки. – К этой своей? Так вот в чем дело. Ты… – Я поеду по блядям, куколка, как ты и хотела. И оставь в покое девочку. Она слишком чистая для таких, как мы. И еще, начнешь дурить, я превращусь в кракена. Учти. Уличный воздух слегка приводит меня в себя. По крайней мере в груди перестает жечь, и голова проясняется. Иду к машине, стоящей у гаража, не зная куда мне надо. Но надо срочно, лишь бы быстрее из этого дома. – Владик, готовься к выезду, – говорю я, оседая на табуретку, стоящую у двери гаража. – Я Вадик. – бубнит гаденыш. Доводя меня до состояния злобного огра. – Куда поедем? – В ресторан, – точно. Мне срочно надо нажраться до соплей, чтобы вернуться в этот мертвый дом и заснуть в кабинете на диване, похожем на дыбу. – В какой? – Не принципиально, – выдыхаю я. – Главное, чтобы там подавали виски и дорогой коньяк. Даже жратвы не надо. – Ну, что таращишься? Запрягай. Угадайте, куда меня привёз этот ведроголовый? Я начинаю думать, что это какой-то заговор. Но сил на поиски другой жральни у меня просто не осталось. – Мне тут ждать? – интересуется Вадик. С подозрением глядя на мою пунцовую физиономию. Наверное думает, чего еще можно ожидать от озверевшего начальника. – Это, Петр Дмитриевич, вы крутой. – Без соплей знаю, – рычу, выбираясь из гребаного лимузина, который настонала, наныла Карка. Ненавижу эту машину. Владик бесит, и девка… Гребаная девка и ушастый пацан не идут из моей головы ни на одну долбаную секунду. Может быть коньяк в конских количествах вытравит из моего мозга эту мерзкую заразу. – Официантку зови, – приказываю я халдею, гнущемуся передо мной чуть не в пол. – Самую криворукую. Лилия зовут. – Она уволена, – заискивающе бубнит мужик. – А ты кто? – Хозяин этого ресторана, господин Демьянов. Решил лично извиниться перед вами за инцидент и выказать уважение, – кивает болванчиком владелец, мать его за ногу. – Тогда девка не уволена, а повышена с увеличением жалования в три раза и социальной поддержкой от тебя лично, в виде частного детского сада для детей персонала. Потом мне дашь координаты детского учреждения. Понял? – хмыкаю, глядя на стремительно бледнеющего мужика. – Но, как… А у меня бюджета… И что я ей скажу. Она же не глупая. – Этого хватит, – кидаю на стол пачку денег и визитку. – Закончатся, позвонишь. И еще, ты ведь понимаешь, что дура эта не должна знать о нашей милой шалости. Придумай, что нибудь. Ты же умный дядька. – Конечно, конечно. И это… Мальчик… Пусть приходит. Можем сцену тут поставить для детских выступлений.