С каждым днем все становилось только хуже. Лекари, маги… Все шло в ход, любые, даже самые абсурдные идеи. Мимо. Все мимо… Риаса больше и больше проваливалась куда-то внутрь себя. Мутное ледяное спокойствие пожирало ее душу. Теперь она уже не реагировала на его голос, не вздрагивала от его прикосновений. Лежала и смотрела в окно на кусок летнего неба, пронзительно голубого. И перестала есть. Совсем. Последняя попытка накормить ее насильно закончилась тем, что она едва не захлебнулась, просто прекратив глотать. Единственное, чем удавалось хоть как-то поддерживать в ней жизнь – травяные отвары, которыми служанки исхитрялись ее поить, да заклинания Бриана. Это была пытка – сидеть рядом с ней и видеть, как угасает в ней жизнь. Это была пытка – находится вдали от нее, решая неотложные вопросы. Но он – король, он должен. С самого детства должен, бездна их всех подери! «Ты не можешь играть с простолюдинами, Максимилиан, ты – будущий король, ты должен…» «Ты не можешь плакать, Максимилиан, ты – будущий король, ты должен…» «Ты не можешь с ней встречаться, Максимилиан, ты – будущий король, ты должен…» «Ты не можешь любить вульгарные яблоки, Максимилиан, фу, ты – будущий король, ты должен…» Должен, должен, должен… А он любил яблоки. Самые обычные яблоки, сочные, хрусткие и душистые. Простые, невысокородные. Не скрывающие за нарядной шкуркой кислятину. Их ели те мальчишки, которые гоняли мяч, купались в речке, лазили по деревьям… В общем, делали все то, что ему запрещалось. Потому что он – будущий король, он должен и все такое. Те самые мальчишки, с кем ему нельзя было играть. Опять же потому, что он – будущий король. Вот и сейчас, «Ты не можешь все время сидеть с единственной желанной женщиной, даже если ее вот-вот не станет, Максимилиан, ты будущий король, ты должен…» Король устало потер глаза и захлопнул очередной фолиант. Там было все, абсолютно все, кроме одного: как помочь той, что лежала сейчас в своей постели безмолвным упреком его легкомыслию. Попыток, подобных той – отчаянной, сумасшедшей, ненормальной – он больше не предпринимал. Ибо бессмысленно. Король налил вина и залпом осушил кубок. Он или сопьется, или сойдет с ума. Впрочем, последнее, кажется, уже случилось. Министры стараются не попадаться ему на глаза, слуги бросаются врассыпную с таким страхом в глазах, словно увидели чудовище. Дворец пустеет, как только он выходит в коридор. Вчера к старику казначею пришлось послать мага после разговора с ним, королем… Надо что-то делать. Но что?! Он сидел, обхватив голову руками, когда в библиотеку вошел Бриан. – Я боюсь вас прогневить, ваше величество, но все же должен сказать. Король поднял на него взгляд, и маг попятился, сколько там было ярости и боли. – Говори! – Может быть, так и лучше. Эта девушка – человек, пусть даже и обладающий каким-то там даром. Так или иначе, вы не сможете быть с нею вместе. Рано или поздно, ваша близость убьет ее. Так, может быть, стоит смириться с тем, что это уже произошло. Это не ваша вина… – Моя, – отрезал король. – Ничего не случилось бы, если бы я вернул ее домой, как она просила. – Вы хотите сказать, – голос придворного мага разом сделался глуше и потерял силу, – эта девушка в замке не по своей воле? Поэтому она хотела сбежать? Король промолчал, и это молчание было красноречивее любого ответа. – Сколько ей осталось? – задавать этот вопрос было страшно. А еще страшнее – получить на него честный и прямой ответ: – Думаю, речь идет о днях… И вряд ли их много. 33 Девушки-служанки суетились вокруг Риасы, но увидев, что он вошел в ее комнату, замерли и расступились. Рыжая колючка безмолвно лежала – тонкая, бледная, словно тень. Лишь в глазах, обращенных к окну – лужицы небесной сини. Нет, он не даст ей так просто уйти. Ни за что! – Все вон, – негромко сказал король, и служанки тут же с заметным облегчением исчезли из комнаты. Он никогда не применял магию, когда имел дело с женщинами. Темным дана особая власть над людьми. Он мог бы заставить любую, даже самую неприступную красотку изнывать от желания и умолять его о близости. Но разве это интересно? Разве может потешить тщеславие? Куда лучше заставить ее сделать то же самое, не прибегая к магии. Но сегодня не тот случай… Король смахнул со стола отвратительные склянки и банки, всю ту ерунду, которая словно черная метка всегда появляется у постели умирающих. Положил на серебряное блюдце пучок травы – из запасов мага, и чиркнул спичкой. Человеческие ведьмы используют эту травку, чтобы разжечь огонь в крови. А сейчас хороши все средства. По комнате поплыл терпкий аромат. Он скинул с себя одежду, на этот раз всю, целиком. Решительно стащил на пол одеяло и, забравшись на кровать, сел. Аккуратно и бережно усадил к себе на колени Риасу, и, обхватив ее горячими руками, зарылся лицом в рыжие пряди. – Моя маленькая рыжая колючка… – король покачивался вместе с драгоценной ношей, согревая ее своим телом и баюкая как ребенка. – Я скажу тебе то, что ты не услышишь, и не вспомнишь. Именно потому и скажу. Я люблю тебя, Риаса. Проклятье, я не знаю, как тебе это удалось, но я люблю тебя. Я хотел бы с тобой… как там у вас, девчонок, в глупых книжках – свадьба, дети, умереть в один день? Ты нужна мне, Риаса. Так нужна, что я готов выть и биться головой об стену оттого, что это невозможно. Жизнь со мной убьет тебя, уже убивает. Завтра я отправлю тебя домой. Если б ты знала, как мне тошно от одной только мысли об этом. Ты уйдешь и забудешь меня, как страшный сон. У тебя все будет хорошо, даже отлично. Ты обязательно встретишь обычного человека, и полюбишь… Я уже заранее ненавижу его, Риаса, потому что он вряд ли сумеет оценить, какое сокровище ему досталось. Потому что он будет спать с тобой, брать твое тело, ловить твои стоны, делать тебе детей… Постарайся хотя бы, чтоб он не был таким уродом, как тот, что проиграл тебя в карты. У тебя будет белый аккуратный домик за заборчиком, о котором ты так мечтала, субботние пироги и долгие зимние вечера у камина. И дети, Риаса. Я думаю, это будут мальчики, трое рыжих мальчишек, так похожих на тебя. Они будут гонять мяч, лазить по деревьям, купаться в речке и с хрустом вгрызаться в сочные осенние яблоки. И никто им никогда не скажет: «Ты не можешь делать то-то и то-то, Максимилиан, ты – будущий король, ты должен…» У тебя все это будет, обещаю. Я прослежу за этим. Не сам, конечно. Но у короля есть много возможностей, сделать так, как он хочет. Кроме одного случая – быть с тобой. Поэтому я завтра же утром отправлю гонцов к твоей семье. И ты уедешь с ними, радуясь свободе. А я… Я выживу. Не знаю как, но выживу. И даже женюсь. На какой-нибудь породистой темной суке. Потому что «Максимилиан, ты – король, ты должен…» Да, в конце концов, я чертов король… Но это завтра. А сегодня… Сегодня я просто обычный мужчина рядом с желанной до умопомрачения женщиной. Король принюхался. Пора. Проклятье…Он никогда не применял магию, когда имел дело с женщинами. Но сегодня… Голос короля дрогнул, он стиснул Риасу в объятиях и продолжил: – Темным дана особая власть над людьми. И сегодня я ею воспользуюсь. Ты очнешься, это я тоже тебе обещаю. Он уложил ее на подушки, провел рукой по нежному бледному личику и приказал: желать. Дымок от тлеющей в блюдце травы мутил голову, но король чувствовал – вожделение уже захватывает Риасу, вырывая из костлявых лап смертельного безразличия. Самое время помочь, сделать желание нестерпимым. – Ну, рыжая колючка, что ты там говорила про матросов?! Он жадно смял ее губы горячим ртом, навалился всем телом, с наслаждением запустив руки в рыжие волосы, стиснул ладонями пряди и целовал, целовал, целовал… Ее возбуждение, сначала робкое, еле заметное, становилось гуще и гуще, смешивалось с его ненасытным желанием, и этот дьявольский коктейль – пряный, острый, невозможно яркий, клубился в воздухе, бил в нос, растекался с кровью по телу. Она застонала прямо ему в рот, и он пил этот стон, как вино. Его язык в чувственном ритме врывался в ее рот, сплетался с ее языком, и ускользал обратно. И с каждым его ударом в воздух взлетало облачко удовольствия. – Ну же, девочка, просыпайся… Он съехал ниже, оставив в покое ее губы, целовал ее шею, оставляя маленькие красные точки на бледной коже. Нежности не было, ласки не было, он как безумный тискал ее тело, вдавливал вставший член сквозь ткань между ног. Риаса коротко и тяжело дышала, щеки ее порозовели, губы припухли от поцелуев, и вся она была такая аппетитная и распаленная, что король сам едва не кончил. Он откатился, с трудом переводя дыхание. Член победно стоял столбом, из глаз сыпались искры. Магова печень… Кто кого тут заводит?! Куда делась его опытность? Рыжая колючка протестующе застонала, не получив желанной разрядки. Ее возбуждение туманом стелилось по воздуху, разбавленное обидой и разочарованием. Уже лучше, в тот раз этого не было. – Не получишь, пока не попросишь. Сама! – хрипло выдохнул король, едва удерживаясь, чтоб не взять ее сразу, сейчас, немедленно. Наплевав на последствия, потому что хотелось до рези в паху, а чертова трава уносила остатки самообладания. Так что там с матросом? Он укусил Риасу за грудь и сунул руку между ног, погладив через сорочку упругие складочки. Моряк и девчонка…Эта игра ему нравилась. Риасе видимо тоже. Она всхлипнула, мгновенно становясь влажной. Король выпрямил пальцы и задвигал ими все сильнее и сильнее, стон рыжей колючки стал непрерывным, и в тот момент, когда она была готова рассыпаться в сладком оргазме, он замер и убрал свою руку. – Это так просто… Попроси, и получишь… – выдавил король, мечтая умереть в этот самый момент. Ему было куда хуже, чем упрямой девчонке. Еще немного, и налитый кровью член просто взорвется, разнеся короля на сотню мелких корольков. Судя по эмоциям, рыжая теперь еще и злилась. Злится? Да это он должен злиться. Вот пусть только очнется… Король одним движением задрал подол сорочки за талии, раздвинул стройные ножки и лег сверху, с наслаждением вдавливаясь членом в нежную горячую плоть. Возбужденный ствол скользил, раздвигая мокрые складочки, толкался в узенькую дырочку, дразня и лаская, наступал и отступал. Желание дойти до конца, вонзиться в эту жаркую влажность, почувствовать, как сокращаются мышцы лона, было почти нестерпимым. Оно сводило с ума, заставляло хрипло рычать непристойности прямо в маленькое девичье ухо. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя и замер, скрипя крепко стиснутыми зубами. И в эту самую секунду вокруг его шеи обвились худенькие ручки, бедра крепко обхватили ноги, а горячая промежность дернулась навстречу, словно пытаясь сама насадиться на возбужденный член. Откуда в ней только сила взялась? Сердце ухнуло: еще чуть-чуть и случится непоправимое. А этого допустить нельзя. Он должен вернуть ее домой девицей. Король вздрогнул, и за полмгновения до капитуляции вывернулся, извергнув сперму прямо на голый девичий живот. Риаса изогнулась, шире раздвигая бедра, она стонала и извивалась, тоже требуя разрядки. Больше всего на свете ему хотелось скользнуть пальцами в промежность, надавливая и поглаживая распаленную плоть. Несколько умелых движений – и девушка вскрикнет, сотрясаясь в долгожданном оргазме. А сам он получит свой удивительный коктейль, по которому безумно соскучился. Да-да. Но слишком уж велика вероятность того, что потом она снова упадет в свою ленивую пустоту. Ну уж нет. Король мягко, но уверенно отстранил изнывающее от вожделения тело, заглянул в почти безумные, потемневшие глаза и твердо сказал: – Сначала поешьте. А потом мы к этому вернемся. Обещаю. 34 В распахнутое окно врывался теплый ветер, неся с собой редкие приглушенные голоса, щебет птиц, шелест листьев, звуки и запахи обычного дня. На полу дрожали лужицы солнечного света, я с удовольствием прошлепала по ним босыми ногами, забралась в кровать и села, подоткнув подушки под спину. Чистое белье приятно касалось тела, его запах смешивался с умопомрачительным ароматом чего-то ужасно вкусного в тарелке на прикроватном столике. Желудок требовательно сжался, и я счастливо вздохнула. Ощущения были сочными, яркими, волшебными… Как хорошо, как прекрасно снова чувствовать все это, даже голод и жажду, все эти звуки и запахи, снова жить…. О боги, я жива! Я словно вновь родилась и теперь открывала для себя этот удивительный мир. Шумный, бурлящий, потрясающий мир, которого я едва не лишилась… Видимо, только едва не потеряв, начинаешь ценить то, на что раньше просто не обращал внимания, воспринимал, как должное, обычное, привычное…