«Спокойной ночи», – написала в ответ. И, старательно отмахиваясь от волнений, которых и без того было с избытком на каждый квадратный сантиметр бытия, убрала еду в холодильник, после чего отправилась спать. Тошка заметно нервничал, когда мы втроем ехали к Герману. Я полностью разделяла его чувства. Вроде бы для беспокойства поводов особых не было, и всё же я никак не могла избавиться от чувства взволнованности. Оно было весьма странным. С одной стороны, я переживала за то, что мне скажет Серов, с другой, ощущала себя так, словно вернулась на несколько лет назад, когда ещё была юной наивной девушкой, которая мало что мыслила в отношениях мужчины и женщины. И пока не знала, нравится ли мне то, что я испытываю, или нет. – Тох, всё нормально будет, – сказала Даша, которая держала Антона за руку. Мы поднимались в лифте на этаж, где располагалась квартира Германа, и чем ближе была встреча с Серовым, тем неуютнее мне становилось. – Конечно, всё будет отлично, – заверила я парня. – И вообще, если переживаешь, что папа тебя не поймёт и не примет – зря, – добавила, когда двери лифта открылись. У Антона был ключ от квартиры, но он предпочёл позвонить в дверь, как будто сомневался в том, что здесь его ждут. Через несколько мгновений Герман открыл нам, а я выдохнула с облегчением. Серов улыбался так открыто и радостно, что у меня камень с души свалился. Я даже успела мысленно себя обругать за то, что допустила какие-то тревожные эмоции, но потом всё, что испытывала, заместилось таким щемящим чувством, что от него в глазах помимо воли появились слёзы. Потому что Тошка вдруг всхлипнул так, будто ему было пять, а не пятнадцать, и бросился к отцу. – Па-ап… Прости! – сорвалось с его губ, и вот уже они с Германом обнимались так крепко, что мне даже почудилось, будто я слышу, как от медвежьей хватки захрустели чьи-то кости. – Сын… Да ты что… Всё хорошо, – бормотал Серов, а мы с Дашкой расплывались в улыбках, переглядываясь и наверняка чувствуя в унисон, что вот теперь-то всё именно так, как и должно быть. – Ну… всё, всё, – похлопал сына по плечу Герман. – А то мы не одни ведь. Я переступила с ноги на ногу, чувствуя себя лишней. Может, нужно было оставить их вдвоём, забрать дочь и уехать, а наш с Серовым разговор отложить на потом? Едва эта идея мелькнула в моей голове, как Герман, словно предвосхищая что-то подобное, сказал: – Давайте на кухню… Выпьем чаю, а потом молодёжь отправится по своим делам. Он явно говорил: не сбежать тебе никуда, Олеся, даже если у тебя сейчас под ногами разверзнется земля и тебя начнёт утягивать в неизвестном направлении. Мы вчетвером расположились на кухне, где Серов сделал для нас всех чаю, как и собирался. Болтали обо всякой ерунде, не касаясь ни темы Рысина, ни, уж тем более, боже упаси, Аллы. Просто говорили о мелочах и быте, словно были одной семьёй, собравшейся за столом, чтобы обменяться новостями. Постепенно я расслабилась и уже вообще не понимала, почему так нервничала до сего момента. Я – взрослая женщина, Герман – взрослый мужчина. Мы свободны и одиноки, даром, что я пока ещё не получила официального развода. – Ну, мы пойдём, – сказала Дашка, которая льнула к Тоше, что бесконечно её обнимал. – Ага. Надо будет… как-нибудь позже скататься за вещами. Я же вечером смогу вернуться домой, пап? – спросил он у Серова. Тот кивнул и, поднявшись из-за стола, принялся прибираться. – Я думаю, что тебе даже спрашивать об этом не нужно, – ответил сыну, и Даша с Антоном переглянулись и разулыбались. Через пару минут оба ушли по своим делам, и я даже позавидовала той лёгкости и непринуждённости, с которыми в этом возрасте решались проблемы. – Ну, а ты как? – спросил меня Герман, когда убрал чашки в посудомойку. Я так и осталась сидеть за столом, а вот Серов стоял и сейчас казался мне нерушимой скалой, которая возвышалась в полуметре от меня. – Я… хотела извиниться за своё вчерашнее поведение, – ответила ему, на что Герман удивлённо приподнял брови. Я поджала губы, чтобы нервно не хохотнуть. Да уж, Олеся… ну ты и мастерица изъясняться. Не ровен час, Серов подумает, что это о поцелуях и страсти, которая нас охватила. Тем более, что я на эмоциях примерно об этом вчера и сказала. – Ты о том, что назвала нашу поездку отвратительной? – уточнил он. Я замотала головой и, встав из-за стола, подошла к Герману и застыла в считанных сантиметрах от него. – Я не считаю, что наша поездка была таковой… Наоборот. Всё было просто волшебно. И те слова, что я тебе сказала… ну, про то, что пока не готова… Всё из-за страха за Дашку. – Я сделала паузу, подбирая слова, после чего продолжила: – Ты прав – эта вся история со Львом, с тем, что он предал собственную дочь, она очень сильно на меня повлияла. Мне всё кажется, что Даша опять может пострадать, если я буду не начеку… Но она уже взрослая и самостоятельная девочка, а у меня есть свои желания. Сказав это, я замерла, только смотрела в глаза Германа. В них появилась темнота, в которую меня теперь утягивало с головой. – И что же у тебя за желания, Олеся? – хрипло спросил Серов, а его ладонь уже легла мне на поясницу и притянула к крепкому мужскому телу. – Надеюсь, те же самые, что и у тебя, – ответила Герману. И во всём мире остались только он, я и страсть, поделённая на двоих. *** – Ты светишься, как новогодняя ёлка! – с нотками восхищения в голосе сказала мне Юля, с которой мы встретились через три недели, чтобы отпраздновать ни много, ни мало, а мой развод со Львом. Он, наконец, состоялся, я получила все документы и отныне могла себя считать целиком и полностью свободной женщиной. Прошлая семейная жизнь теперь окончательно была там, где ей и надлежало отныне находиться всегда – в минувшем, уже припорошенном первым снегом прохлады, которая неизменно появляется между мужчиной и женщиной, что когда-то звались мужем и женой и друг в друге души не чаяли. И, возможно, мне даже было бы немного грустно, когда я стала бы думать об этом, если бы всё не сложилось так, как сложилось. – Живу на полную катушку, – пожала я плечами, присаживаясь напротив сестры. Я поняла, что щёки мои опалило румянцем, с которым я ничего не могла поделать. А всему виной были воспоминания о наших ночах с Германом, которые тут же замелькали перед мысленным взором цветным, полным страстных чувств калейдоскопом. – А вообще особо нечего рассказывать, – соврала я, видя, что на лице Юли появляется выражение, наполненное предвкушением. Она ждала, что я поведаю ей если не обо всём, то о многом, а я… Я хотела спрятать своё маленькое счастье и никому не давать с ним соприкоснуться. – Это Серов, да? – уточнила сестра, которая знала о нашем романе с Германом лишь вскользь. – Это Серов, – кивнула я. – И давай уже выпьем по бокалу за мою свободу. А потом поболтаем о чём-нибудь, – попыталась очертить границы разговора. Мы просидели так около часа, больше не касаясь темы Германа. Юля знала: если захочу – расскажу. Но пока я дула на воду, обжегшись на молоке. И поговорка «Счастье любит тишину» в данный момент находила внутри меня живейший отклик. – Слушай, Олесич, ты только не удивляйся… ну, или не ругайся, – начала сестра, когда я в сотый раз посмотрела на часы, сверяясь со временем. Герман собирался сегодня отправиться с Тошей в квартиру Аллы за теми вещами, которые Антон всё никак не мог забрать, и я весьма волновалась по данному поводу. О бывшей жене Германа я за это время почти не слышала. Мы не обсуждали ни её, ни Рысина, а все обстоятельства, в которых мы соприкоснулись с Аллой, сводились к тому дню, когда Антон забрал сумку и уехал к Серову. О той встрече только сказал, что Алла осталась очень довольна тем, что он съезжает. И если бы Тоша не забыл в её квартире важное, то он бы вообще к матери больше не возвращался. – С чего вдруг мне ругаться? – уточнила я, хмурясь. – Ты хочешь мне сказать то, что вряд ли придётся по нраву? Вообще-то Юля никогда не лезла не в своё дело в том, что касалось, например, отношений. Максимум, что могла дать – пару советов. А оценочные рассуждения из разряда «подходит человек, или нет» оставляла при себе. Так что я очень надеялась, что сейчас она не станет разглагольствовать на тему моего романа с Германом. – Ну, я не знаю, как ты к этому отнесёшься, – ответила она. – Ты, часом, не беременна? Она только задала вопрос, а я уже запрокинула голову и расхохоталась. Предположение сестры было настолько далёким от реальности, что кроме смеха ничего не вызывало. Но пока я смеялась, Юлька была совершенно серьёзна. – С чего вдруг такие вопросы? – поинтересовалась, когда приступ веселья стих. – Ну, ты так реагировала на рыбу, как сегодня, только когда Дашку носила, – ответила сестра. Я тут же припомнила форель, которую Юля заказала на обед, и меня аж перетряхнуло. Заметив мою реакцию, сестра выставила указательный палец и проговорила: – Ну, вот. Примерно так. Я покачала головой. С Германом мы хоть и не предохранялись, почти не вылезая из постели всё это время, но завести детей уж точно не могли. – Это просто реакция, Юль, – ответила, начав высматривать официанта. – Я не могу быть беременна ну никак, поверь. Я стала переживать по поводу того, что Серов долго не звонит, а это, в свою очередь оказало на меня свой эффект – я попросту не могла заставить себя усидеть на месте. Но когда подозвала официанта, Герман, наконец, набрал мой номер. – Алло! – тут же ответила я на звонок, искренне надеясь, что ничего не случилось. – Олесь, слушай… мы у Аллы. Пытались дозвониться до неё минут десять, но она не отвечала, а подниматься к ней мы не спешили. А когда зашли… в общем, такое впечатление, что здесь что-то случилось. Замок на двери сломан, квартира не заперта… Ты можешь приехать? Не пойму, что нам делать… Растерянность в голосе Германа была такой явственной, что я тут же вскочила из-за столика и, не дожидаясь, пока к нам подойдёт занятый другими посетителями официант, решительно ответила: – Конечно. Сейчас буду. Квартира Аллы представляла из себя довольно унылое зрелище. Кое-где – погром. Где-то вещи раскиданы в беспорядке. Создавалось ощущение, что кто-то очень быстро собирался, а когда не находил искомого – входил в ярость и начинал крушить все вокруг себя. – Нужно вызывать полицию, – решительно сказала я, когда прошлась по квартире некогда лучшей подруги. – Зачем? – почесал в затылке Тоша. – Конспекты я нашёл. Наушники нет, но и фиг с ними. Просто уедем и всё. Я встретилась с Германом взглядами. Тот сомневался в сказанном Антоном, но спорить с ним не торопился. Видимо, тоже предпочёл бы покинуть это место как можно быстрее. И я была бы с ним полностью солидарна, если бы не одно «но». – А потом органы правопорядка прибудут сюда и найдут здесь следы нашего пребывания, – ответила Герману и Тоше. – А если с Аллой что-то случилось… Я повесила красноречивую паузу, поёжившись от того, что мне вспомнились мои чаяния по поводу того, чтобы Рысин всё же разобрался с Алкой. Могло статься так, что мы стали свидетелями последствий того, что именно так всё и произошло. – Тогда я вызываю полицию, – решительно ответил Герман, а я обхватила себя руками. Конечно, всё это уже не должно было меня трогать, но, тем не менее, я ощущала себя некомфортно. И очень надеялась, что на разговоре с полицейскими и завершится история с бывшей подругой, потому что я искренне считала, что мы все заслужили спокойствие. Полицейские ограничились беглым осмотром квартиры и опросом Тоши, как человека, который проживал с Аллой. Он рассказывал все, кроме того, что касалось вопросов Рысина, но мы с Германом и не собирались заставлять парня вновь переживать то, что оставило свой неизгладимый след. Тем более, что это было бесполезно – Святослав вполне мог держать всё под контролем. В том числе, иметь своих людей в органах. – Это всё? Вы видели Аллу Серову в последний раз тринадцатого числа? – уточнил сотрудник полиции, старший лейтенант Карпин. – Да, я видел её в последний раз именно в тот день, – кивнул Антон. – А сегодня приехал за вещами, потому что переезжаю к папе, – указал он на Германа, – а здесь такое. Карпин кивнул и еще раз прошелся по кухне, которая пострадала больше всех остальных помещений. Здесь валялась разбитая посуда, а одна дверца на гарнитуре была оторвана «с мясом». Но следов того, что здесь над Аллой было учинено какое-то насилие, не имелось.