– А созванивались вы в последний раз когда? – продолжил расспросы Карпин. – Не помню, – помотал головой Тоша. – Маме не нравилась моя девушка… в последнее время мы с ней часто… ну, пререкались по этому поводу. Поэтому я ей и не звонил. Может, я и дула на воду снова, но напряглась от того, каким взглядом скользнул по лицу Антона напарник Карпина. Ещё не хватало, чтобы Антона заподозрили в том, что он причастен к исчезновению матери. – Тоша живёт с отцом, – вступила я в разговор. – Переехал к маме, чтобы наладить отношения, но она всё равно была против его девушки, ну, вот он и съехал. – Я это уже понял, – ответил Карпин, положив свои записи в папку. – Вы будете писать заявление по поводу того, что квартиру кто-то вскрыл? Вроде бы, ценные вещи не пропали? – уточнил он. Было видно, что возиться с этим делом полиция не станет. Наверняка у них кроме взлома без кражи дел по горло. Но и спустить всё на тормозах – означало рискнуть навлечь подозрения на свою голову, если вдруг с Аллой действительно что-то произошло. А я чувствовала – так и случилось. – Не пропали, насколько мне заметно на первый взгляд. – Это уже вступил в беседу Герман. – И да, мы будем писать заявление. Кто-то взломал дверь и проник в квартиру. Можно поднять записи с камер, просмотреть их. Вы ведь этим займётесь? – Займёмся, – не слишком воодушевлённо буркнул Карпин, и они с Германом принялись составлять заявление и вызывать криминалистов. Это событие заставило меня порядком понервничать. Миллион предположений о том, что же случилось в квартире Аллы, рождался в голове, но – я была уверена в этом – ни одно из них не соответствовало действительности. Пусть разбирается полиция – решила я и переключилась на свое самочувствие, которое за последние пару дней стало не таким радужным, как до сего момента. Меня клонило в сон, вдобавок появилась небольшая температура, а по утрам появлялась навязчивая тошнота. – Тосты с сыром и помидором! – объявила Даша, когда я зашла на кухню, проспав почти до полудня. – Ты на тренировку не опоздаешь? – спросила у дочери, на что та закатила глаза. – Суббота же, мам. Ну, ты что? Мы с Тошкой через пару часов гулять пойдём, а потом ещё к школе готовиться. Она скривила мордашку, и я устало улыбнулась, а когда перевела взгляд на рыбу, упаковку с которой Даша вытащила из холодильника и задумчиво рассматривала, видимо, решая, не сделать ли тосты ещё и с ней, меня накрыло волной такой тошноты, что я не удержалась. Зажала рот рукой и помчалась в ванную, где меня знатно прополоскало. – Мам! Ты в порядке? – донёсся из-за двери обеспокоенный голос дочери, которая наверняка слышала характерные звуки, которые я исторгала. – В порядке, – откликнулась я, опираясь на раковину. Поплескав себе в лицо ледяной водой, я распрямилась и посмотрела на себя в зеркало. Краше в гроб кладут – это сейчас было уж точно про меня. И всё это случилось при виде какой-то дурацкой рыбы! – Может, водички принести? – заботливо поинтересовалась Даша. – Не нужно, я сейчас выйду. Прикрыв глаза, вспомнила вопрос Юльки о том, не беременна ли я. В тот момент он показался мне глупым и смешным, но сейчас я засомневалась в том, что не стоит проверять предположения сестры. К тому же, стоило признаться – цикл сбился, и у меня уже в наличии имелась задержка. Чёрт! Герман же говорил, что у него не может быть детей! Но если я беременна – о чём думала с ужасом – не ветром же мне надуло? Выйдя из ванной, я попросила Дашу принести мне аптечку, сославшись на то, что подхватила кишечный грипп, а сама ушла в комнату, где забралась в кровать и накрылась одеялом до подбородка. Меня подзнабливало, и всё, на что оставалось уповать, – что я действительно приболела. Когда дочь уехала, не сразу согласившись оставить меня одну, я выждала с полчаса и, как была, в домашнем, отправилась в аптеку, чтобы купить тест. А ещё через десять минут меня ждал сюрприз, который никак не вписывался ни в мои ожидания, ни в планы на жизнь. И если бы вдруг разверзлись небеса и на Землю спустилась бы армия инопланетян, я бы удивилась гораздо меньше, чем когда на тесте появились две полоски. Я была беременна. И отцом будущего ребёнка являлся не кто иной, как Герман Серов. – Олесь… Олесенька! – обратился ко мне Герман, когда мы сидели на крыльце его дачи и я, попивая уже остывший чай, размышляла о том, как сказать Серову о скором пополнении. В памяти раз за разом всплывал наш разговор про то, что он не может иметь детей. Нужно было для начала выяснить, когда и при каких обстоятельствах ему был поставлен этот диагноз, а потом уже ошарашивать новостями. И вообще я не могла понять, как Герман отнесется к тому, что я беременна… Он был прекрасным отцом, я это видела, но предполагать, что Серов обрадуется тому, что мы ближе к сорока станем родителями ещё одного ребёнка, я не могла… – А? – отозвалась, улыбнувшись ему. – Что-то случилось? – Да нет. Он присел рядом, положил руку мне на плечи и притянул к себе. Оставил на виске невесомый поцелуй и нахмурился. – Тебе не холодно? Может, в дом пойдём? Молодёжь надо спать гнать. Или чаю принести ещё? Находясь наедине с Германом, я часто ловила себя на том, что любой женщине, которая была бы с ним, очень повезло. Он был заботливым, старался предвосхитить все желания и потребности. И Алла была полной дурой, раз гуляла от такого мужа направо и налево. – Нет, ничего не нужно, – сказала я, чуть отстранившись и устраиваясь так, чтобы видеть лицо Серова. – Помнишь, ты говорил мне про то, что узнал о… своём бесплодии? Я понимала, что этот разговор будет мягко говоря, неудобным во всех отношениях. Говорить о диагнозе Германа было неуютно, но я таким образом подготавливала почву для своих известий. – Помню, – нахмурился он. – А что? Я поджала губы и принялась подбирать слова. Да уж… в моих фантазиях эту беседу было вести в разы легче. – Это врачебный диагноз? – едва ли не пискнула я. Герман нахмурился ещё больше. Потом медленно кивнул. Я вздохнула, подбирая слова. После того, как сделала тест, выждала неделю и сходила к врачу, которая беременность подтвердила. Так что теперь у меня было два варианта: отец Серов или непорочное зачатие. – Врачебный. И ты можешь уже сказать, что случилось? Герман был озадачен, а я сидела и не решалась сказать четыре слова: «Я беременна от тебя». Нас прервал Антон как раз в тот момент, когда я уже собралась с духом и намеревалась выдать Серову всё. Тоша вылетел на крыльцо, взбудораженный настолько, что у меня в этот же момент сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз. – Пап! Папа! – выдохнул он, и, клянусь, мне даже показалось, что я могу слышать неистовый стук его сердца. – Мне только что звонили из ментовки. Они… кажется, нашли маму. Просят завтра к ним приехать. Возможно, мне понадобится её… опознать. Мои глаза округлились, а брови взметнулись к линии волос. Какой бы гадиной Алла ни была, слышать сейчас эти слова из уст Антона было… ужасно. Я перевела взгляд на побледневшего Германа. Его кадык нервно дёрнулся, когда Серов тяжело сглотнул. – Почему не позвонили мне? – задал он вопрос каким-то чужим звонким голосом, как будто бы принадлежащим другому человеку. Герман поднялся со скамьи, я вскочила на ноги следом за ним. – Я… не знаю. Может, потому что вы в разводе? Тоша пожал плечами, обернулся, когда на крыльцо вышла Даша. Вроде бы выглядел Антон относительно спокойно для тех испытаний, которые его ждали впереди. А может, это была лишь видимость, а что происходило у него на душе на самом деле не мог увидеть никто. – Я сейчас сам позвоню и всё разузнаю, – веско сказал Герман и ушёл в дом. Мы втроём обменялись растерянными взглядами, не в силах произнести ни слова. Я лишь чувствовала, как сердце моё так и продолжает биться быстро и гулко, шумно отсчитывая удары. Новости откладывались на неопределённое время… С самого рассвета я была сама не своя и пребывала в этом состоянии не одна. Мы все поднялись ещё затемно. О случившемся почти не говорили, просто пришли к тому, что Герман и Антон съездят к назначенному времени туда, куда их вызвали, а потом вернутся и всё расскажут. И стоило им только отправиться в город, как мы с Дашей устроились женским штабом на кухне, причём стали ждать звонков от наших мужчин едва ли не в тот момент, когда Герман и Тоша сели в машину. – Мам… ты какая-то не такая уже с неделю, – сказала мне Дашка, поставив передо мной чашку травяного настоя, который приготовила мама Серова. Я кривовато улыбнулась дочери, присевшей напротив. Она смотрела на меня испытующе, видимо, прекрасно поняв по моему состоянию что что-то не так. – Я беременна от Германа, Даш… – шепнула в ответ и уткнулась в чашку с напитком, не поднимая взора на дочь. Если уж признаваться в этом родному ребёнку было настолько волнительно, то что уж говорить о моменте, когда я скажу всё Серову? – Так это же классные новости, мам! – воскликнула Даша с таким неподдельным восторгом, что у меня не возникло ни единого сомнения в её искренности. А с плеч словно груз упал… – Ну… Загвоздка только в том, что я не знаю, как отреагирует сам будущий папа… учитывая, что он думает, будто бы бесплоден. Я посмотрела на дочь, которая озадаченно хмурила брови. Потом лицо её прояснилось и она сказала: – Да мало ли бывает ошибочных диагнозов! Вспомни, как ты форумы читала, когда у меня ребро болело и сколько там историй было об онкологии, которую уже начали лечить, а её в итоге не оказалось! Меня аж передёрнуло от воспоминаний о той поре. Невралгия Дашки, связанная с занятиями спортом, стоила мне тогда сотни седых волос. – Ты права, Дашуль… – улыбнулась я, чувствуя ещё большее облегчение. – И у меня предложение. Пока ждём наших мужиков, не будем сидеть сложа руки и приготовим обед. Дочь тут же поднялась на ноги и кивнула. – Уверена, они приедут жутко голодными! – сказала она и мы принялись за стряпню, чтобы хоть отчасти избавиться от тех мыслей, что по кругу носились в наших несчастных головах. Приехали Антон и Герман часа через четыре. Стоило только им выйти из машины, как я поняла: полиция действительно нашла Аллу. Тоша о чём-то бесконечно болтал, пребывая в высшей степени нервного напряжения. Серов был хмурым и безмолвным. Как только Даша и Антон ушли в дом, при этом лихорадочно обсуждая какого-то персонажа игры, Герман просто кивнул мне на мой немой вопрос, подтверждая мои предположения, и направился к крыльцу. Я последовала за ним, и когда мы устроились на нашей скамейке, спросила: – Хочешь обсудить это? Серов тут же замотал головой. – Может, позже, – проговорил он приглушённым голосом. Я не знала, какой чёрт дёрнул меня решить признаться ему в беременности именно в этот момент. Можно было выждать, дать Герману прийти в себя и обсудить всё через пару дней или, скажем, неделю… Но я вдруг поняла, что молчать больше не смогу. – Я беременна… – проговорила тихо и почувствовала физически, как сидящий рядом Серов напрягся и закаменел всем телом. А потом отстранился. Нет, он не отсел от меня, но я ощутила, что между нами словно встала невидимая стена. И это не было моей выдумкой, я остро осознавала, как отчуждение становится частью нас с Германом. – Понятно, – только и ответил он и как-то горько, надсадно рассмеялся.