– Тыква, ты тут? Лукин без стука заглядывает в подсобку и получает прямо по лбу кроссовкой. – За что, я еще ничего не успел сказать?! – За то, что тыквой назвал – раз! За то, что без стука вломился – два! А если бы я переодевалась? – Согласен, надо тщательнее оберегать свое ментальное здоровье… Ай! Вторая кроссовка прилетела четко в то же место. – На фига ты переоделась? Мы еще не накрыли. – Просто померила. Чтобы не было сюрпризов в виде торчащих ниток, дырок и прочей ерунды. Мне хочется, чтобы Лукин скорее ушел. Платье Снегурочки мне выдали в школе. На всех новогодних елках Снегурочку играла наш педагог по культурно-массовым мероприятиям, и платье подшивали под ее рост. Я чуть выше, оттого короткая серебристая юбка слегка открывает коленки. Зато кокошник смотрится сказочно. На эту роль гораздо лучше подошла бы блондинка, моя рыжина не вписывается в образ снежной девицы. Но я все равно улыбаюсь зеркалу. Зря Рита не пришла помогать. Официальная причина – английский, но ради интересного занятия подруга не гнушалась переносом репетиторов. Зато Кир вносит посильный вклад. Таскает коробки, расставляет столы. Мы выносим елку в центр, хоровод – обязательный атрибут праздника. Парни расставляют вдоль стен столы, а я убираю в подсобку все, что можно разбить или сломать. Дети есть дети. В один момент дверь кофейни открывается. – Извините, мы не работаем! – кричит Андрей. Он как раз пытается соединить провода с розеткой так, чтобы никто не споткнулся, и не видит вошедшего. А вот я замираю с салфетницами в руках и мысленно просто выть готова! – Здравствуйте, Вероника Михайловна, – говорит Кир. – Здравствуйте, – уныло бормочу я. – Что, снова кофемашина сломалась? – Нет, – бурчит Андрей, – елка сбежала, вот поймал, привязываю. – Лукин! Ты, может, будешь думать, прежде чем учителю хамить? С тяжелым вздохом Андрей выпрямляется. В воздухе ощутимо пахнет грозой, а гроза в декабре – это очень нехорошо! – Сейчас я сделаю вам кофе. Какой хотите, Вероника Михайловна? – Нет, Альбина, мы закрыты на спецобслуживание. Впервые с момента знакомства я слышу в голосе Андрея стальные нотки. Пора признать: хулиганистый невыносимый мальчишка вырос. И пусть он все еще невыносим, но уже давно не мальчишка. – На двери висит объявление о том, что сегодня кофейня закрыта. – Надо было запереть, – хмыкает Вероника Михайловна. – Прошу прощения. Не думал, что прочесть пару слов для кого-то станет проблемой. – Лукин, а ты ничего не перепутал? – Нет. Я ничего не перепутал. Вероника Михайловна, в школе вы – учитель. И как ваш ученик я обязан слушать вас, выполнять ваши требования и задания, а также уважительно относиться. Но мы сейчас не в школе. Это, – он обводит рукой зал, – моя кофейня. Вы пришли сюда в первый раз, обхамили мою сотрудницу, крайне некультурно себя повели, так еще и отыгрались за обиду в школе. Сейчас вы снова приходите, игнорируя объявление на двери, начинаете разговор с хамского тона и недвусмысленно угрожаете, используя служебное положение. Вам ничего не стоило сказать: «Андрей, Альбина, понимаю, что вы закрыты, но не могли бы вы сделать мне кофе?» И мы бы сделали, угостили вас десертом и пожелали хорошего дня. Но вместо этого вы пытаетесь давить авторитетом учителя. Но нам повезло, у нас есть камеры. Я могу взять запись и поднять вопрос в кабинете директора и в родительском комитете. И если педсовет и родители скажут, что я должен выполнять все ваши капризы даже за стенами школы или что вы имеете полное право отыгрываться на мне и моих сотрудниках на уроках, то так тому и быть. Принесу вам публичные извинения, чашку кофе и клятву держать для вас двери «Магии кофе» открытыми круглосуточно. Так что, берем запись и идем? Ребята тут справятся, я совершенно свободен. Открыв рот, мы дружно смотрим на Андрея. Я, Кир и Вероника Михайловна. Истерично мигает елка, гирлянда то включается, то отключается. Даже музыка стихает, и звенящая тишина немного пугает. А затем Вероника Михайловна разворачивается на каблуках и вылетает из кофейни. – Ну ты крут, – свистит Кир. – Да достала, – бурчит Лукин и возвращается к елке. – Здесь же нет камер, – говорю я, а мысленно холодею. Вдруг поставили и мне не сказали? Тогда я узнаю, кто такой тыквенно-пряный парень! – Нет, но она не захочет проверять. Я таких много знал. Они смелые только с теми, кто слабее. Обслуживающим персоналом или учениками. Тыква, чего застыла? Давай быстрее! Скоро начинаем! Опомнившись, я заканчиваю с уборкой, вытираю столы и вместе с Киром начинаю накрывать на столы. План у нас простой: воспитатели приведут детей, они попьют чаю и поучаствуют в конкурсах – Кир проследит, чтобы все было в порядке и всем всего хватило. Потом прямо с улицы зайдем мы в костюмах и устроим небольшое представление. Ничего сложного, ничего волшебного, но я все равно бросаю на Андрея любопытные взгляды. Он изменился. В этом нет ничего особенного, конечно, редко какой пятиклассник не умнеет и не взрослеет к концу школы. Но все же Андрей изменился. Я до сих пор помню его небрежное «поживее», обидное «Тыква», но сегодня он второй раз защитил меня от неадекватной клиентки. Наверняка получив удовольствие от снисходительного «моя сотрудница», но все же вступился, а не поддакнул и нашел еще один повод поиздеваться. Проводил до дома, когда я осталась без куртки. Не выгнал из команды на игре по химии. Нет, хороших поступков Лукина не наберется столько, чтобы перевесить плохие, но, пожалуй, не буду больше кидаться в него кроссовками. До Нового года. – О чем это ты думаешь? – хмыкает он. – Чего лыбишься? – Так, ничего. Мы греемся в торговом комплексе неподалеку. Когда Кир скинет СМС, побежим в кофейню, радовать детей представлением. Дед Мороз с огромным мешком и Снегурочка в мини и в туфлях на шпильке привлекают внимание. Хорошо, что в будний день народ почти не ходит по магазинам. – Вы артисты, что ли? – спрашивает продавщица одного из отделов. – А сколько берете за поздравление? – Мы волонтеры, – улыбаюсь я. – Выступаем для детей-сирот. – Молодцы какие. А то все за деньги да за деньги. Дочь для внуков заказала Деда Мороза: пять тысяч за пятнадцать минут! А внук чего? Посмотрел, сказал: «Мам, в тренде сейчас Санта, ну ты чего». Вот тебе и Новый год. Мы фыркаем, но отходим подальше, чтобы не заболтаться и не пропустить СМС. – А заработок неплохой, да, Тыква? Можешь взять своего дружочка и прочесать город. Заработаешь на плюшки. – Он мне не дру… Стой, а ты кого имеешь в виду? – Ого! – притворно удивляется Лукин. – У тебя их целый список? А с виду скромная и порядочная. – Еще одно слово, и вместо кроссовки получишь по лбу каблуком! Каждый раз, когда я думаю, что ты изменился, стал умнее, взрослее, добрее, ты… – Что я? – Ничего. Ведешь себя как шестиклассник. – Снегурка-Снегурка, у тебя кокошник съехал. Андрей протягивает руку и поправляет тяжелый кокошник, который я с таким трудом прикрепила к волосам. Я ежусь, по коже бегут мурашки. Наверное, кто-то открыл дверь, впустил поток холодного воздуха. От необходимости продолжать разговор спасает Кир. «Выходи». И мы несемся по морозу, стараясь не поскользнуться на утоптанном снегу, на глазах у удивленных прохожих. Только рядом с кофейней останавливаемся, восстанавливая дыхание. Холодно, страшно, но одновременно с этим ужасно весело. Дед Мороз из Лукина так себе. Слишком тощий. И Снегурка ему под стать. Зато носы красные у нас обоих. – Надо было нарядиться Сантой, – бурчит Лукин. – Ща скажут, что немодный. – Ага, а мне тогда пришлось бы быть оленем. – Тебе пошли бы рога. – И не съезжали бы, как кокошник. Пошли, что ли? – Идем, внученька. Посмотрим, хорошо ли себя вели детишки. Я первая стучу в дверь и слышу приглушенные голоса воспитательниц. – Ой, кто это? Кто к нам пришел? – Полиция! – дружно орут ей в ответ. – Ни фига себе детки, – округляет глаза Лукин. Пихнув его в бок, я открываю дверь и первая захожу внутрь, чувствуя, как по телу разливается наслаждение от тепла, аромата какао с корицей и сладостей. Детей немного, не больше двадцати. На вид лет пять-семь, не больше. Возможно, со мной играет воображение и характер, склонный все драматизировать, но дети кажутся мне худее и грустнее обычных первоклашек и подготовишек. А еще такими глазами, какими смотрят они, на меня никто ни разу не смотрел. – Здравствуйте! Кажется, я попала на чужой праздник? Разрешите погреться?